Читать онлайн «Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР». Страница 62

В плане историческом в США, например, даже формальный доступ к выборам предоставлялся сначала некоторым категориям малоимущих или вовсе не имеющих никакой недвижимости граждан, потом — недавним рабам, а еще позже — женщинам и молодежи.

В силу как своих традиций, так и непосредственной истории, у социализма гораздо больше оснований претендовать на «демократию», чем у либерализма. Если либерализм признает и применяет ценности демократии лишь частично и постепенно, то социализм с самого своего зарождения воспринял ее основное классическое содержание как власть угнетенных, нижестоящих классов общества.

Стечением времени социализму приходилось развивать принципиально новые, невиданные до тех пор ни в каком другом обществе формы и механизмы участия рабочих и крестьян в непосредственном управлении общественной системой.

По оценке К. Б. Макферсона в его книге «Мир подлинной демократии» (изданной в 1972 году одновременно в Нью-Йорке и Оксфорде), важное место в этих процессах отводилось, например, увеличению удельного веса рабочих и крестьян в рядах правящей Коммунистической партии, повышению роли и совершенствованию деятельности Советов как органов непосредственной власти на всех уровнях, повышению активности и значения профессиональных союзов и других массовых организаций. Хотя процесс становления социалистической демократии в СССР так и не был закончен, там успел сложиться и уже функционировал ряд по-настоящему уникальных политических механизмов и институтов, с помощью которых широкие массы трудящихся могли действительно активно участвовать в управлении страной. Значительная часть этого опыта применялась, развивалась и обогащалась в соответствии с местными условиями и в остальных странах социалистического содружества.

Также существенно отличалась от всей знакомой до тех пор практики роль печати в общественной жизни Советского Союза. Она была не только поставщиком своевременной информации и новостей, но выступала также и надежным заступником соблюдения гражданских прав советских людей. Все, что выносилось в прессе в качестве пожелания или рекомендации, на деле приобретало обязательный характер для руководителей всех уровней, имеющих отношение к данному факту. В условиях западной демократии подобные функции должен выполнять всего лишь один-единственный человек, так называемый «омбудсмен». Пусть читатели сами решат, какая из этих двух моделей представляла больше возможностей гражданам высказывать свои мнения и при какой из них можно было ожидать более ощутимых реальных последствий в смысле осуществления положительных перемен.

Кроме того, в условиях советского социализма у профсоюзов была вполне реальная власть принимать решения по обеспечению прав трудящихся, активно участвовать в деле определения трудовых норм и распределения разных видов общественных социальных фондов. Конкретное присутствие и участие трудящихся в органах и деятельности власти осуществлялось также и в ходе их работы в системе Советов, в разных видах производственных комитетов.

Необходимость перевода общества на военные рельсы в годы Великой Отечественной войны, естественно, притормозила на какое-то время развитие всех этих процессов. Однако уже к 50-м годам они вновь стали набираться сил. Несмотря на некоторые проявления формализма, общая тенденция к расширению возможностей непосредственного участия трудящихся в управлении страной продолжала утверждаться и развиваться и во время Брежнева.

Поданным исследования группы советских авторов, опубликованного в 1978 году под заголовком «Реальный социализм взглядом рабочего класса», среди 260 миллионов населения страны к тому времени обнаруживались следующие политически активные группы: «16,5 млн. членов Коммунистической партии, 121 млн. членов профсоюзов, около 38 млн. членов Всесоюзного Ленинского союза молодежи (комсомола)».

Число народных депутатов в разных видах выборных органов власти на местном, автономном, республиканском и всесоюзном уровнях превышало 2 млн. 35 млн. человек регулярно в добровольном порядке оказывали помощь депутатам. 9,5 млн. принимали активное участие на общественных началах в деятельности Народного контроля, имеющей исключительно широкие правомочия. 5,5 млн. человек являлись членами так называемых «Общих комиссий по производственным вопросам» на разных предприятиях промышленности.

Возможно, некоторые читатели могут сказать, что нередко перечисленные выше формы общественной деятельности функционировали довольно формальным образом. Формально или нет, но все они имели место в существующей тогда общественно-политической, социальной и экономической системе. А то, в какой мере они срабатывали эффективно, в немалой степени зависело и от самой активности людей, от их профессиональной подготовки, качеств и морали.

В сложившейся после 1989 года системе капитализма для подобных форм широкого общественного участия в деятельности органов власти и управления не было уже вовсе никакого места, пусть даже в формальном виде, не говоря уж о реальном.

Разумеется, что и в данной сфере, равно как и во многих других областях жизни советского общества, существовали определенные, специфические для его реальной действительности проблемы. Тем или другим образом, в той или другой разновидности присутствовали они и сопровождали его развитие едва ли не с самых первых дней его возникновения. Однако показательно и то, что немалая часть этих проблем являлась следствием критики реального процесса социалистического строительства на основании сравнения его… с представлениями о «полном и законченном социалистическом идеале».

Такими являются, например, взгляды и ожидания о его воплощениях на самой высшей, коммунистической стадии общественно-экономического строя социализма. В них идет речь о полностью бесклассовом обществе, основанном на общественной собственности на средства производства и преодолевшем все общественные противоречия и социальное неравенство между городом и деревней, между отдельными регионами страны и разными видами общественного, коллективного или индивидуального труда. В этом плане, как известно, идеал предусматривал, по известному определению Маркса, возникновение «свободной ассоциации свободных производителей», дающей возможности для полного и непосредственного участия широких народных масс в решении абсолютно всех вопросов внутренней и внешней политики.

Вполне естественно, чтобы у людей социалистического и коммунистического мировоззрения был такой идеал. Гораздо более странным является другое — то, что еще в момент принятия решения о революции в октябре 1917 года почти сразу нашлись люди, противостоящие реальному движению к социализму с позиций… как бы «того же самого» социалистического идеала! Как известно, такие видные в то время деятели большевистской партии, как Каменев и Зиновьев не только выступили против решения партии о взятии власти, но и опубликовали сведения о принятых решениях в буржуазной прессе. Причем в плане формальном «аргументы» в поддержку таких позиций и действий почти целиком строились на заимствованиях из разных источников теории марксизма, согласно которым Россия, будучи относительно самой отсталой среди больших капиталистических стран того времени, не была готова к переходу к социализму.

Примерно таким же образом и впоследствии, на протяжении всех десятилетий существования советской власти, едва ли не каждое действие и решение с ее стороны неизменно вновь и вновь оказывалось под огнем подобного рода критики, якобы исходящей из позиции и установок идеала. Ленина, например, почти сразу после Октября 1917 года объявили «изменником» делу международной солидарности и мирового пролетариата из-за заключенного Брест-Литовского мира с армией кайзеровской Германией, против которой в то время новорожденной Республике Советов просто нечем было противостоять.

Интересно, что критика этих действий Ленина иной раз появляется даже сегодня, хотя еще тогда, всего за считанные месяцы после подписания Брест-Литовского мира, положение на Восточном фронте, да и в мире целом, в корне изменилось, и невыгодные для Советской России пункты договора просто потеряли свою силу.

Несколько позже, опять как бы с точки зрения «идеала», Ленин подвергался критике за якобы «несоциалистическую» политику, когда в послереволюционные годы принимались срочные меры для непосредственного спасения населения от голода и холода. После этого история повторилась, когда под его руководством был взят курс на длительное и прочное восстановление страны от послевоенной разрухи. Самое интересное, что наряду с обвинениями в «отступлении» перед капитализмом и буржуазией, его тут же прямо парадоксальным образом клеймили и за так называемый «красный террор», с помощью которого советской власти приходилось справляться с непосредственной военной угрозой и заговорами.