Читать онлайн «Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР». Страница 44

Вследствие этого в 1989–1991 годах страну в самом прямом смысле слова потрясли невиданные по своим масштабам стачки горняков. Всем становилось ясным, что именно «перестройка» привела к такому прямо катастрофическому состоянию вещей. Правительство искало выхода из положения, набирая огромные кредиты в западных банках. Однако условия, по которым выдавали те кредиты, были такими, что скорее приводили к последующим обострениям кризиса, нежели к его облегчению. Подобное состояние дел еще более усиливало и без того возросшие тенденции в отдельных республиках к установлению национального суверенитета, вплоть до полного отделения от Союза. Как известно, в конечном итоге СССР перестал быть единым унитарным государством.

При анализе этих событий нельзя не отметить исключительную роль «перестроечных» средств массовой информации. Помощник последнего генсека Анатолий Черняев пишет по данному поводу в свой книге «Мои шесть лет рядом с Горбачевым», что, по сути дела, горбачевская гласность являлась «основным двигателем всей перестройки». По его оценке, так называемая «деидеологизация», т. е. устранение марксизма-ленинизма и коммунистического мировоззрения из процессов общественно-политической жизни и управления страной стало вообще возможным только «под непрерывным натиском гласности». Фактическое же содержание термина «деидеологизация» предполагало на деле широкое раскрытие всех дверей безраздельному распространению массированной пропаганды всевозможных антисоциалистических и откровенно антикоммунистических взглядов.

Даже если Горбачев и считал, что ему действительно удастся играть какую-то особую роль во всех этих процессах, то все равно к 1989 году он оказался от них отстраненным, а руководство страной на деле целиком перешло в руки Ельцина. В этом плане весьма показательным является то, о чем пишет Черняев в своей книге, вспоминая о том, как в свое время премьер-министр еще существующего СССР Николай Рыжков чуть ли не «сквозь слезы жаловался, что так называемые «советские» СМИ в действительности находятся под контролем официально находящегося в оппозиции «лагеря демократов» Ельцина».

В те последние годы «перестройки» самые темные силы в экономике и того же типа и настроя социальные слои тогдашнего советского общества все настойчивее стали предъявлять свои претензии не только на полную легализацию их деятельности, но уже и на прямой доступ к власти. Группировки деятелей «черного рынка» и вращающиеся вокруг них круги полукриминального, а то и откровенно криминального контингента непрерывно множились, напоминая некую особо вредную разновидность паразитарных насекомых. Все более широко распространялись также разные виды лжекооперативов, являющиеся по сути дела частными фирмами.

В этой связи Вадим Волков, автор книги «Силовой бизнес. Роль насилия в процессе утверждения капитализма в России» (изданной в 2002 году университетом г. Итака, США), утверждает, что значительная часть организаций, созданных на основаниях, мягко говоря, не совсем точно названного «Закона о кооперативах», на деле занималась преимущественно рэкетом. Они чуть ли не в автоматическом порядке брали на себя «охрану» и «защиту», в согласии с тем же самым законом, формально кооперативных, а в действительности полностью частных предприятий. А нескольким годами позже, в 1992 году, уже при Ельцине, был принят даже специальный Закон «О частной, детективной и охранной деятельности в РФ». Хоть и не добившись столь широкой известности как «кооперативный закон» Горбачева, на деле он окончательно утвердил «законность» сложившейся практики насилия.

Таким образом, курс «перестройки» последних лет ее существования полностью расчистил дорогу всем самым эгоистическим и алчным прослойкам и секторам общества, стремящимся приватизировать государственную и общественную собственность. Вполне естественно, центральным звеном их программы стал полный переход экономики на рельсы никем и ничем не ограниченной системы хозяйства «рыночного» типа. Самым рьяным политическим выразителем этих идей был лагерь демократов, возглавляемый Ельциным. Он и утвердился в качестве «знамени» объединенного блока «рыночников», представителей «второй экономики» и обслуживающей их части партийной и государственной номенклатуры.

Как отмечает Джерри Хью в своей книге, близящаяся вполне реальная перспектива «регламентированного законом присвоения огромных богатств» собрала за такой платформой представителей самых разных секторов высших управленческих эшелонов тогдашнего общества. Здесь были как руководители больших хозяйственных отраслей и предприятий, так и высшие деятели партийной и государственной администрации, в том числе и определенные кадры военного сектора и структур внешней и внутренней безопасности. На деле получилось, что каждый присваивал прежде всего те части партийной и государственной собственности, которые держал под своим непосредственным контролем. Подобная модель, вероятно, распространялась и на общество в целом, охватывая практически все ступени социальной и административной лестницы.

Тем временем страна и ее хозяйство, оставшиеся без своих привычных структур управления, переходили почти непрерывно из одного кризиса в другой, неуклонно приближаясь к состоянию комы. Положение самого Горбачева также стремительно становилось таким, что подчас могло вызвать даже сожаление. На деле он уже не мог принимать никаких решений и предпринимать каких-либо действий. Его откровенно ненавидели миллионы советских людей, считавших его непосредственно ответственным за потрясающие их личную жизнь и жизнь страны катаклизмы. Поспешно покидали его и недавние ближайшие сподвижники, перебираясь в другой, уже более перспективный лагерь. К концу 1991 года от него отказались даже еще недавно «близкие друзья» из Вашингтона и Белого дома. К тому времени Горбачев все больше напоминал «мага» из цирка, вдруг забывшего каким-то образом тайны всех своих «фокусов».

Здесь следует еще раз напомнить, что процесс его падения в действительности начался с его отказа от мировоззрения и политики коммунизма и перехода на позиции социал-демократии. К тому же сам способ, которым это было сделано, как становится ясно из его интервью журналу «Тайм» в мае 1991 года во многом был просто смехотворным. Прежде всего, потрясают масштабы иллюзий, с которыми он связывал эту свою «внутреннюю политическую революцию». Вот какие ответы дает он, к примеру, на вопросы: «Что означает быть коммунистом сегодня?» и «Что будет означать на будущее?» (Роберт Кейзер. «Как вообще Горбачев мог появиться»).

«На мой взгляд, быть коммунистом сегодня — означает не бояться нового, отвергать подчинение любой догме, иметь независимый способ мышления. Это означает подвергать свои мысли и поступки одновременно суду морали, а также, непосредственно через политику, помогать трудящимся осуществлять свои стремления и надежды в соответствии со своими способностями. Я верю в то, что быть коммунистом сегодня означает способность прежде всего быть по настоящему демократичным, уметь ставить универсальные общественные ценности превыше всего… Так что, разрушая систему сталинизма, мы не уходим от социализма, а идем к нему».

Формулировки эти, как видим, довольно замысловатые и сложные. Сложным выглядел, на первый взгляд, и общий ход событий, происходивших во время правления Горбачева и его группы. В действительности же дела обстояли намного проще — на смену прежней политики борьбы пришел курс компромиссов и отступлений.

Горбачеву, кажется, было присущим всегда и во всем отступать. Он обычно отступал, услышав в свой адрес критику за проявляемую нерешительность и робость. Отступал он и перед откровенно прокапиталистической, стремящейся к реставрации системы частной собственности коалицией Бориса Ельцина. Отступал и перед сепаратизмом антикоммунистического и антисоциалистического национализма. Роковыми последствиями для народов СССР и миллиардов людей труда по всему миру обернулось его отступление перед империализмом и милитаризмом США, добивающимися неограниченного господства над планетой. Причем, на что уже не раз обращалось внимание в нашей книге, отступления в данной сфере, как правило, проводились исключительно в одностороннем порядке, без сколько-нибудь равнозначной реакции с другой стороны.

За время последнего периода своего пребывания у власти Горбачев, по всей видимости, так и не сумел до конца разобраться в причинах потери популярности и крушения возглавляемого им режима. Трудно сказать, отдавал ли он себе лично отчет в том, что все это началось с предпринятой по его инициативе кампании ослабления влияния и фактической ликвидации руководимой им КПСС. Понимал ли, что таким образом он оказывал самую решительную поддержку как сепаратистским действиям в отдельных союзных республиках, так и заведомо хищническим претензиям «второй экономики» и стоящих за ней криминальных группировок вместе с наиболее коррумпированными секторами партийной и государственной администрации? Доходило ли до его сознания понимание того, что парализация деятельности и фактическое устранение КПСС от управления страной расчищает дорогу перед домоганиями откровенно антисоциалистических, разрушительных сил блока Бориса Ельцина, на деле добивающихся полного развала СССР? И что все это, в конечном итоге пойдет на пользу исключительно империализму Запада, политические и военно-стратегические планы и конкретные действия которого никогда не строятся в расчете на улучшение жизни и судеб какого бы то ни было народа на земном шаре?