Читать онлайн «Тюрки». Страница 1

Курс лекций по истории тюркских народов был написан В. В. Бартольдом по просьбе турецкого правительства и прочитан в переводе на турецкий язык в Стамбульском университете в июне 1926 года.

Впервые лекции были напечатаны на турецком языке в 1927 году. В 1932 – 1935 годах был опубликован немецкий перевод, в 1945 году – французский.

Первая публикация на русском языке состоялась в 1968 году.

Предлагаемые вам лекции будут иметь целью ознакомить вас, насколько позволит находящееся в нашем распоряжении время, с результатами, достигнутыми русской и западноевропейской наукой по истории тюркских народностей1. Вы увидите, что эти результаты пока не очень значительны и многие вопросы остаются недостаточно выясненными. Отчасти это объясняется тем, что изучение истории тюрок по первоисточникам требует таких знаний, которые редко соединяются в одном лице. Разумеется, для понимания истории народа и его культурной жизни нужно знать его язык, но письменные источники по истории тюрок большей частью написаны не на тюркском языке, и в этом отношении специалист по истории тюрок находится в совершенно ином положении, чем, например, специалист по русской истории или по истории одного из западноевропейских народов. История кочевых тюркских племен нам известна, конечно, преимущественно по рассказам их культурных соседей, но даже там, где тюрки в завоеванных ими культурных странах переходили к оседлости и где возникали культурные государства под властью тюркских династий, влияние культуры побежденных было настолько сильно, что языком литературы, в особенности прозаической, становился их язык, а не тюркский. История тюрок, живших в Восточной Азии, особенно в Монголии, откуда они были вытеснены, вероятно, в X веке н. э., нам известна почти исключительно по китайским источникам; о тюрках, переселившихся в западную часть Средней Азии2 и подчинившихся влиянию мусульманской культуры, мы получаем сведения из арабских и больше всего из персидских источников. Сверх того, в Туркестане в Средние века вообще не было или по крайней мере не дошло до нас никаких произведений собственной исторической литературы; например, история монгольских ханов Средней Азии, история Тимура3 и его потомков нам известны почти исключительно по сочинениям, написанным в пределах Ирана. Более значительная историческая литература появилась в Туркестане только с XV века, при узбеках. Из трех ханств, основанных узбеками, в Бухарском ханстве языком делопроизводства и исторической литературы был до конца, за немногими исключениями, персидский, в Хивинском – среднеазиатско-тюркский; в Кокандском ханстве писали иногда по‐тюркски. Из всех тюркских государств только историю бывшей Османской империи можно изучать преимущественно по тюркским историческим сочинениям, но и язык османских историков заключает в себе гораздо больше арабских и персидских слов, чем тюркских, он почти непонятен большинству тюркского народа и представляет мало привлекательного для тюрколога. Исторических сочинений, написанных сколько‐нибудь чистым тюркским языком, нет почти совсем, вследствие чего тюрколог, как и иранист (известно, что историю Ирана домонгольского периода также приходится изучать по источникам, написанным не на иранских языках, а на греческом и арабском), редко становится историком. Во всяком случае, для изучения истории тюркских народностей недостаточно быть тюркологом; необходимо также, смотря по тому, какой эпохой интересуешься, быть синологом, арабистом или иранистом.

К числу немногих памятников, представляющих одинаковый интерес для тюрколога-лингвиста и для историка, принадлежит древнейший датированный памятник тюркского языка – исторические орхонские надписи VIII века, открытые и разобранные во второй половине XIX века4. Эти надписи принадлежат первому во времени народу, называвшему себя тюрками, выступившему в VI веке и сразу подчинившему своей власти все степи от границ Китая до границ Персии и Византии. Об этих тюрках мы поэтому располагаем более разнообразными источниками, чем о прежних кочевых государствах, о которых знали только китайцы. Тюркское происхождение завоевателей VI века считалось вполне установленным еще до разбора оставленных ими надписей.

От большей части кочевых государств империя VI века отличалась тем, что с самого начала находилась под властью только одной династии, но не одного лица. Ханы, правившие в западной половине империи, с самого начала были совершенно самостоятельны, даже принимали иностранных послов и заключали с ними договоры, не посылая их на восток, как впоследствии, в эпоху Монгольской империи, первые ханы Золотой Орды. Европейские ученые, даже синологи, преимущественно интересовались государством западных тюрок, имевшим более разнообразные культурные связи и до некоторой степени служившим посредником между культурой Дальнего Востока и культурой переднеазиатских стран, хотя далеко не в таком размере, как впоследствии Монгольская империя. Западным тюркам посвящена обширная работа5 французского синолога Шаванна6, напечатанная в начале XX века в изданиях русской Академии наук; в этой работе китайские известия о западнотюркском государстве VI – VIII веков сопоставлены с известиями византийских, армянских и мусульманских источников. Рассказов о себе западные тюрки не оставили; от них остались, насколько известно до сих пор, только небольшие надгробные надписи7.

Орхонские надписи говорят почти исключительно о продолжавшемся полвека, с 630‐х до 680‐х годов, подчинении восточных тюрок китайскому правительству и о восстановлении независимости под властью новых ханов, которым на короткое время удалось подчинить себе даже своих западных соплеменников. Несмотря на то что со времени открытия датским ученым Томсеном8 ключа к чтению надписей прошло уже более тридцати лет, разбор надписей еще не закончен и толкование некоторых мест до сих пор остается спорным; при пользовании существующими переводами, без знания языка подлинника, для каких‐нибудь исторических выводов необходимо соблюдать большую осторожность. Более всего способствовали объяснению надписей переводы Радлова9 и самого Томсена; Томсен после издания своего первого перевода объявил, что не рассчитывает вернуться к надписям, но, к счастью, не остался верен этому намерению и посвятил надписям еще несколько работ.

Не будучи тюркологом-лингвистом, я не решаюсь высказываться о спорном толковании отдельных слов и спорных приемах перевода. Упомяну только об одном, как мне кажется, недостатке, сохранившемся и в последнем переводе Томсена. Совершенно одинаковые слова иногда читаются и переводятся различно, что, по моему мнению, можно делать только в случае крайней необходимости; между тем Томсен иногда прибегает к этому приему и в тех случаях, когда получается совершенно удовлетворительный смысл, если везде читать и переводить соответствующее слово одинаково.

Несмотря на спорность отдельных мест, надписи в общем дают ясную картину жизни кочевого народа и кочевого государства. Кочевой народ при нормальных условиях не стремится к политическому объединению; отдельная личность находит для себя полное удовлетворение в условиях родового быта и в тех связях, которые создаются жизнью и обычаем между отдельными родами, без каких‐либо формальных договоров и без создания определенного аппарата власти. Общество располагает на этой стадии развития народа такой силой, что его воля исполняется, не нуждаясь для этого в поддержке со стороны властей, которые бы располагали определенными законными полномочиями и определенной внешней силой принуждения. Представители государственной власти, ханы, которым при благоприятных условиях удается подчинить себе весь народ или даже несколько народов, появляются только при чрезвычайных обстоятельствах, причем и в этих случаях ханы берут власть сами, никем не назначаются и не выбираются; народ или народы только примиряются с существующим фактом, часто только после тяжелой борьбы, и объединение под властью хана его собственного народа часто бывает связано с более продолжительным кровопролитием, чем потом походы кочевников с ханом во главе на культурные земли; эти походы и связанная с ними военная добыча – единственный способ примирить народ с установлением ханской власти.

Такую же картину представляют и надписи. Ханы происходят из тюрок-огузов или токуз-огузов и в то же время ведут с огузами и другими тюркскими народами продолжительные войны, о которых надписи говорят гораздо подробнее, чем о войнах с китайцами и другими культурными соседями; на эти последние войны сам хан и, конечно, его подданные смотрят только как на средство дать голодному народу пищу, дать нагому народу одежду. Надписи внесли в историю образования кочевых государств только одну новую черту, на которую Радловым не было обращено внимания: одним из чрезвычайных обстоятельств, под влиянием которых создавалось государство, могло быть обострение сословной борьбы между богатыми и бедными, между беками и простым народом. В кочевом обществе имущественные и сословные различия уже достигают таких пределов, что такое обострение вполне возможно. Из надписей видно, что во время китайского владычества аристократия, как бывало и в культурных странах, ради сохранения своих сословных привилегий легче мирилась с иноземным игом и легче изменяла своим народным обычаям, чем простой народ; то же самое происходило, например, в западнорусских областях в эпоху польского владычества. Принятие беками китайских нравов усилило ненависть к ним народных масс, и этим воспользовались представители ханской династии, чтобы поднять народ против китайского владычества и восстановить тюркское государство.