Читать онлайн ««Я просто применяю здравый смысл к общеизвестным фактам»». Страница 37

Джон Керри умер, попал в рай и встретил Винсента Фостера.

— Мне всегда было любопытно, что с вами произошло, — говорит Керри.

— Я провел ночь в Белом доме, — мрачно отвечает Фостер.

— Я тоже, — грустно вздыхает Керри.

Да, я знаю, что шутка сия чрезвычайно бесвкусна. Совсем, как политика.

Никто не хочет победы Керри, даже его собственная партия. Он — не настояший кандидат, а марионетка. Если он согласился на эту унизительную роль, он жулик. Если он о ней не подозревает, он — лопух. Но вам, возможно, все равно, потому что ваш выбор определен ненавистью к Бушу, а не достоинствами его противника. В таком случае, у вас больше шансов проголосовать за победителя, если, вместо Керри, вы отдадите свой голос моей собаке Чарли. К сожалению, Чарли пока слишком молод, чтобы стать кандидатом в президенты. Но он ни разу в жизни не соврал, и я ручаюсь головой, что он никогда никого не предаст. В отличие от Керри, у него нет богатой жены, но зато в раннем детстве он был кастрирован, так что у него под столом вы никогда не спугнете девушку-волонтерку. Все это, плюс факт, что Чарли не выглядит, как мистер Ед, делает его куда более привлекательным кандидатом, чем Керри.

Или проголосуйте за Надера — результат будет тем же.

Что мне действительно интересно, это как чувствует себя человек, голосующий за партию, которая предает своих.

Кем он станет, если вырастет?

Во время недавнего спора моя оппонентка одарила меня таким перлом мудрости:

— Плохих народов нет, — заверила меня она. — Есть плохие лидеры.

Как большинство либеральных предрассудков, это заблуждение рисует нам весьма приукрашенную картину действительности и разделяется людьми самых различных взглядов. Так, например, закоренелые антисемиты не раз уверяли меня, что даже среди евреев, хоть и редко, но все же встречаются порядочные люди. Наоми Реган недавно рассказала своим читателям о дружелюбных арабах, живущих по соседству с ней. И я сама не раз говорила, что многие из немецких солдат, погибших во Второй Мировой войне, были хорошими, честными, мужественными молодыми людьми, обладающими многими качествами, которые любой из нас был бы рад видеть в своих детях. Однако, будучи в здравом уме, я никогда не говорила, что из-за таких исключительных достоинств этих солдат следовало пощадить: война есть война…

С философской точки зрения, образ народа, безразличного к добру и злу, пассивно, как стадо овец, бредущего за тем, кто волей случая оказался его вождем, резко противоречит моей твердой вере в свободу выбора, дарованную нам Богом. Если плохими бывают только вожди, то почему Бог до основания разрушил Содом и Гоморру вместе со всем их населением, вместо того, чтобы строго, но гуманно наказать одних только мэров или, в крайнем случае, оба горсовета?

Ирак дал нам более свежий и гораздо лучше документированный контрпример, опровергающий либеральную идею врожденной благостности всего человечества. У меня нет никаких сомнений, что свергнутые правители Ирака были воплощением зла и, следовательно, должны были быть свергнуты, независимо от того, где и как они умудрились спрятать свое оружие массового поражения, воспользовавшись полученной стараниями Кофи Аннана многомесячной отсрочкой нашей справедливой, неизбежной и абсолютно законной войны, которая, если бы не трусость предыдущего Буша, должна была бы закончиться еще при нем. Но Саддам и его приспешники потеряли контроль над страной в течение первых же дней, если не часов, нашего вторжения и, следовательно, не могут нести ответственности за действия иракцев несколько месяцев спустя. Эти действия убедительно продемонстировали, что иракский народ является отнюдь не таким хорошим, каким, согласно нашим либералам, должен быть любой народ. Кто может забыть, как ликовали добрые граждане города Фаллуджа, когда им представилась возможность поиздеваться над трупами четырех убитых там американцев? У них не было знаменитой немецкой отговорки «Я просто выполнял приказ», потому что никто не приказывал им жечь и рвать на части тела погибших. Сопротивление американской оккупации не может служить объяснением, поскольку эта уникально мусульманская мерзость — всенародный праздник смерти — даже в теории не могла ускорить ухода наших войск из этой изуродованной страны. Ликующая толпа арабов набросилась на мертвые тела, как стая стервятников-трупоедов, с одним весьма существенным отличием: для стервятников это естественный способ утоления голода, в то время, как наши с вами братья по разуму из Фаллуджи утоляли потребность, известную из всех животных только человеческим существам: жгучую жажду зла.

Тогда почему Фаллуджа еще существует? Потому что американское командование сумело найти там пятьдесят праведников? Или хотя бы сорок пять? Или, может быть, только сорок? Возможно, город пощадили ради тридцати хороших людей, живущих в нем? Двадцати? Или всего десяти?

В Содоме Лот сдерживал толпу, пытающуюся добраться до ангелов Господних, нашедших убежище в его доме. Где были праведные мужи Фаллуджи? В каких самоотверженных деяниях, в каких смелых речах проявилась их праведность? И если они ничего не сделали и даже не сказали, то откуда мы знаем, что они существуют? Почему Фаллуджа до сих пор стоит?

Было ли что-либо необычное в том, что произошло в Фаллудже? Отнюдь. Такому же издевательству подвергла толпа мусульман в Могадишу тела погибших американских солдат. А в Рамалле толпа арабов прежде, чем разорвать на части тела двух израильских резервистов, убила их голыми руками. Таково мусульманское представление о радостях жизни, о добре и зле.

Ничем не отличается от других населенных мусульманами мест и сама Фаллуджа. Каждый раз, когда невинный иракский прохожий попадает в объектив на фоне горящего американского джипа или бронетранспортера, интенсивность выражения счастья на его лице неизменно оказывается в прямой пропорции к количеству только что пролитой крови. Каких же лидеров нам винить в такой способности народа бескорыстно радоваться чужой смерти?

Ни один иракец, ни один араб, ни один мусульманин ни разу не выразил никакого сожаления по поводу состоявшейся в Фаллудже оргии людоедства. 6 июня газета New York Times опубликовала статью, в которой описывалась фатва, изданная высокопоставленным саудовским попом по следам происшествия в Фаллудже и описывающая, при каких обстоятельствах мусульманскому воину позволительно издеваться над трупами врагов. Согласно этой фатве, джихадёры вольны делать это всякий раз, когда это приносит пользу «народу ислама». Понятия добра и зла, как мы с вами знаем, зависят от общей культуры (в социально-антропологическом смысле) общества. Но вот вам вопрос: если издевательство над трупами может принести пользу народу, то с какой минимально разумной точки зрения этот народ может считаться хорошим?

Являются ли иракцы исключением? Ни в малейшей степени. Недавняя статья Итамара Маркуса и Барбары Крук, опубликованная во Front Page Magazine, описывает, как «палестинская» пропаганда превратила в героя одного из многих убийц, ждущих в израильской тюрьме, пока их на кого-нибудь или на что-нибудь не обменяют. Ничего уникального в этом случае нет. Мусульманские убийцы не делают различия между солдатами и гражданским населением, между мужчинами и женщинами, между взрослыми и детьми. Наоборот, они предпочитают убивать наших детей, потому что знают, что это — самый простой способ причинить нам максимальную боль. Арабские бакалейщики от Рамаллы в Израиле до Бруклина в Нью-Йорке украшают стены своих лавок плакатами, прославляющими массовых убийц как мучеников и героев. 11 сентября сделало Осаму бин Ладена мусульманским святым при жизни, а сама дата стала единственным (пока) мусульманским праздником в христианском календаре, Днем Злорадства мусульман.

В своей статье «Мусульманские священнослужители как террористы» аналитик по Ближнему Востоку Эммануэль А. Уинстон убедительно описывает роль религиозных лидеров в джихаде. При этом речь идет отнюдь не только об аятоллах и других фигурах, занимающих а исламской номенклатуре ранг Геббельса и выше. Мы знаем, что каждая без исключения мечеть от Рийада в Саудовской Аравии до Форта Ли в Нью-Джерси, каждая без исключения мусульманская организация поддерживает джихад и участвует в его финансировании, в наборе новых солдат и промывании их мозгов. Если кому-то из моих читателей известен опровергающий пример, пожалуйста, дайте нам знать.

Мы привыкли думать, что каждая настоящая религия является религией мира и любви, и религия, насчитывающая миллиард верующих, не может не быть настоящей. Или все-таки может? Даже поверхностное знакомство с Кораном и Хадисами демонстрирует, что ислам — это тщательно разработанная идеология завоевания и порабощения «неверных», т. е. джихада. Тогда почему мы не осуждаем ислам открыто, как любую другую идеологию завоевания и порабощения, например, фашизм и коммунизм?