Читать онлайн «Дрезденские страсти. Повесть из истории международного антисемитского движения». Страница 36

– Именно, именно, – оживленно ответил Генрици, – вы очень точно сказали. – Антисемитизм Иштоци носит характер личной обиды на евреев… Не буду от вас скрывать, первоначально, в молодости, Иштоци имел довольно тесный контакт с евреями, имел с ними дела, но затем задолжал им и, не желая платить, их возненавидел. У меня никогда не было никаких личных дел с евреями и никаких к ним личных претензий. Я возненавидел их как идею.

– Такой кабинетный, научный антисемитизм важен, – сказал я. – Однако он имеет свои отрицательные стороны. Я все-таки считаю, что будущее антисемитизма в сочетании поэзии и науки. И напрасно вы списываете со счетов славянский и мадьярский элемент в практическом антисемитизме… Восточная и южная Европа еще скажут в антисемитизме свое слово и еще выдвинут в будущем новых вождей…

Мы так увлеклись разговором, что не заметили, как вошли на территорию парка и пошли по одной из его замечательных дубовых аллей.

– Давайте присядем, – сказал Генрици. Мы сели на скамейку под большим старым дубом. Видно, мои слова задели Генрици, он задумался, я тоже молчал.

– Возможно, – сказал через несколько минут такого взаимного молчания Генрици, глядя на расстилающийся за дубовой аллеей прекрасный луг в английском стиле, – но даже если вы и правы, то будущий вождь не появится в провинции, а явится из провинции, как неоднократно бывало в прошлом. Народные движения всегда нуждались в таких провинциалах, вспомним Жанну д’Арк… Но во всяком случае, он явится не из среды Иштоци… Обратите внимание на состав форейна венгерских антисемитов: несколько адвокатов, журналистов, мелких помещиков… И все они дворяне, хоть и именуют себя народными антисемитами… Это люди совершенно другого сорта, чем даже наши германские реформеры, где преобладают купцы и ремесленники. А ведь и реформеры не могут быть будущим социалистического антисемитизма… Фабричный рабочий – вот его будущее, – Генрици произнес эгу фразу твердо, как заученную наизусть, – вождь социалистических антисемитов, вождь нашего будущего должен это понимать…

Весной 1924 года молодой, поджарый Гитлер, в шляпе, в светлом плаще, в завязанном тонким узелком галстуке и начищенных полуботинках, стоял на мюнхенской улице рядом с обрюзгшим Людендорфом, в генеральском мундире и прусской каске с шишаком, ожидая со своими молодыми белобрысыми адвокатами приговора «правового» Веймарского государства за попытку совершить социалистический поход на Берлин. Лица на снимке у всех такие, точно они не ждут приговора суда за государственную измену, а рассказывают друг другу похабные анекдоты о евреях…

Впрочем, мы не собираемся здесь давать никаких нравственных характеристик левому социалисту-антисемиту Гитлеру. Нам хватает г-на Дюринга и прочих представителей дрезденского симпозиума. Тех же, кто хочет послушать подобные характеристики, мы отсылаем к немецким современным «правовым» интеллектуалам. Они вам дадут о Гитлере самый нелестный отзыв и охарактеризуют его с самой плохой стороны. Точно так же как белорусский антисионист Бегун нелестно отзывается об антисемитизме, они нелестно охарактеризуют гитлеризм, расскажут вам, каким инородным телом был гитлеризм в немецкой истории и что господствовал он над немецким народом только благодаря гестапо и прочим методам насилия. И потому ныне никаких опасностей возрождения гитлеризма на немецкой земле не существует. Это главная задача «правовых немцев» – доказать, что сегодня Германия – совсем другая страна, чем она была в предгитлеровский и гитлеровский период. Но сама их терминология, да и моральный облик этих «правовых» интеллектуалов, их теплые души, как слегка подогретый вчерашний суп, – все это свидетельствует, что в Германии, по крайней мере в «правовой» Германии, мало что изменилось. Казалось бы, кто помнит сейчас имена деятелей предгитлеровского периода: Шольц, Эркеленц, Фишер, Штреземан, Носке, Гильфердинг, наконец, рейхсканцлер Маркс, не Карл, а его однофамилец Вильгельм? Но заносить их в Красную книгу исчезающего вида рано. В общем немецком политическом круговороте их цель остается неизменной: главное, чтобы не была «антинемецкими» чужаками обижена Германия, любимое дитя. Немецкий нацизм они рассматривают как внутреннее семейное дело. В крайнем случае они дают нацистским баловникам отечественный шлепок мягкой «правовой» рукой по волосатой нацистской заднице, но при этом отечески прикрывают ее от чужого ненемецкого сапога. В 1924 году уже упомянутый Гитлер отделался именно этим шлепком по заднице. В послегитлеровский период стиль этих «правовых» схоластов не изменился.

Вот как описывает этот «правовой» стиль Лион Фейхтвангер в романе «Успех»: такой влиятельный «правовой» немец с «самыми добрыми намерениями гнуснейшие судебные решения топил в море многословного понимания, несправедливые, бесчеловечные приговоры укутывал в вату благожелательной философии… Под звуки маленького оркестра, состоявшего из скрипки, цитры и гармоники, он и эти «судебные ошибки» влил в общее море понятий права… Необходимо соблюдать автономию судей, без них нет твердого права… Иоганна стряхнула наконец охватившее ее оцепенение и с горячностью восстала против речей кроткого человеколюбивого старца, будто слоем песка прикрывавших всякий вопль страданий… Здесь известный риск, на который общество, вступая в определенные договорные отношения, должно идти, – пояснил министр, отечески снисходительно принимая ее волнение и неподобающий резкий тон».

Введя вселенские гитлеровские преступления в рамки правовой внутригерманской юриспруденции, отделив основную массу немецкой нации от гитлеризма, сняв полностью ответственность с детей за преступления отцов, они тем самым расчистили путь для традиционного немецкого национального развития. Мы, читавшие г-на Дюринга и наслушавшись дрезденских речей 1882 года, знаем, каков этот национальный путь. Мы убедились, что гитлеризм имеет на немецкой земле многовековые корни, уходящие в глубь немецкого национального характера и в глубь немецких общественно-государственных отношений. В драматической борьбе молодого капитализма с разлагающимся феодализмом немецкое национальное сознание приняло сторону последнего, что определило гибель немецкой буржуазной Реформации. «С тех пор, – пишет Энгельс в своей работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии», – на целых три столетия Германия исчезает из числа стран, самостоятельно и активно действующих в истории». Эти три провинциальных столетия и определили современное немецкое сознание. Весомая каменная грубость суждений немецкого национального мозга, почти ребяческая ясность в изложении всемирных проблем, отсутствие полутеней, способность придавать даже абстрактным иррациональным понятиям материальную телесность – все это можно обнаружить в высоких творениях немецких поэтов, философов, музыкантов. И эти же качества можно обнаружить в политическом бытовом творчестве массового биосоциального немца. Разница только в уровне использования национальной психологии немцем-творцом и массовым немцем.

Немецкую национальную психологию можно обнаружить и в глубинах современного практического социализма во всей его народно-феодальной, основанной на привилегиях сути. А феодальный социализм невозможен без своего орудия труда – антикапиталистического антисемитизма. Как бы ни менялись социальная и этнографическая структура международного антисемитизма, какие бы новые силы в нее ни приходили, ни выдвигались в ней на передний план, немецкий антисемитизм был и останется краеугольным камнем этой структуры, неразрывно связанной в современном мире с феодально-социалистическим направлением. И каждый еврей, умный ли, глупый ли, подлый ли, порядочный ли, талантливый ли, ничтожный ли, по своему желанию или вопреки своему желанию, самим фактом своей жизни всегда противостоял и будет противостоять этому феодальному социализму. Мы подытожим конечные цели феодально-социалистического антисемитизма в нашей заключительной части. Теперь же, когда мы уже ознакомились с экономикой в социалитате, с ее торгово-финансовой системой, с ее моралью и правом, перейдем к ее культуре и периодической печати. Для этого предоставим слово предтече Геббельса, главному идеологу арийской культуры образца 1882 года – Ивану Шимони.

«Евреи сделались неограниченными повелителями, фабрикантами общественного мнения. Евреи раздают хвалу и порицания над живыми и мертвыми, над государями, министрами, чиновниками, учеными, художниками и так далее… Они властвуют даже над семейной жизнью частных людей. Возвышение общественных деятелей, признание и награда их достоинств и заслуг зависит от благоволения еврейских газет, а вследствие этого желающий достигнуть своей цели в какой-нибудь общественной карьере должен стараться заслужить милость еврейской прессы, а из-за нее и самого еврейства… Пресса – вот главное оружие порабощения еврейством христианского мира…»