Читать онлайн «Водка (июнь 2008)». Страница 18

(Не худо бы сделать небольшую оговорку, - во-первых, здесь рассматривается совершенно частный случай, поскольку сетовать в изрядно спившейся стране на какое-то ослабление водочных позиций по меньшей мере непристойно. Во-вторых, речь идет о некоем утопическом алкоголизме - том, который проистекает исключительно от избытка сил и чувств, об алкоголизме с цветуще-сливочной рожей Дина Мартина и совершенно фарисейским честертоновским девизом: «Пейте, когда вам и без того хорошо, и вы уподобитесь веселым крестьянам Италии». Знаем мы это уподобление веселым крестьянам Италии… )

Нехитрая, в общем, суть употребления водки заключается в двусмысленности, - выпивая, трудно понять, что, собственно, происходит: то ли ты от чего-то бежишь, то ли пытаешься нечто догнать. Водка - это движение, поэтому ей по контрасту нужны замкнутые пространства. С ней, как с пьесой, хорошо соблюдать единство времени и места. Ее трудно пить на бегу, в отличие от виски, например. Виски, напротив, допускает известную свободу перемещений, поэтому его так хорошо пить, например, в самолете. Будучи самой аскетичной и простецкой биодобавкой, водка тем не менее максимально ритуализирована - все эти грубые закуски, резкие жесты, топорные тосты истово подчеркивают серьезность происходящего. Будучи совершенным, в сущности, зеро (вкус, цвет, запах - все в ней так или иначе стремится к нулю, а все, что ей свойственно - это «качество», этот скучнейший, если разобраться, из параметров), водка как никакой другой напиток обрастает огромным количеством схоластических условностей - от запивок до драк. Вокруг нее происходит черт знает что, но саму ее при этом описать довольно затруднительно - в отличие от, скажем, портвейна, которому Пруст, например, посвятил не одну убедительную страницу. На мой вкус, лучшее описание водки и всего, что с ней связано, кроется в уникальном монологе-фантазме великого артиста Прокоповича в кинофильме «Неисправимый лгун» (сцена феерии в комнате с красными стенами). Ну еще, может быть, «Волшебная страна» Максима Белозора. Остальное - уже более-менее домыслы, как в «Москве-Петушках».

Смешно, что у нее тысячи имен, причем есть ощущение, что это не сорта, не марки и уж, разумеется, не купажи, но просто бесконечные и преимущественно идиотские наименования одного и того же. Все эти «Топазы», «Распутины», «Богородские», «Ха-ха-ха», «Дяди Вани», «Гжелки», «Ржаные», «Мягковы», «Хортицы», «Гражданские обороны» как будто призваны разрушить тавтологичность, которая заложена в саму природу этого напитка. Впрочем, лучшим эпитетом наградил водку один мой друг-музыкант. В свое время он говорил так: «У нас на рынке в Коньково продается „хорошая“ водка. Но она стоит пятьдесят рублей, и мы ее пьем редко - обычно ее кто-то из гостей приносит. На том же рынке у нас продается нормальная водка - мы еще называем ее „приличной“. Она стоит тридцать рублей. Но мы тоже пьем ее нечасто. А вот есть еще водка по пятнадцать рублей - мы называем ее „неплохая“. Вот ее мы сейчас и будем пить».

Меж тем мы подплывали к острову Флореана. За бортом плескались огромные черепахи, похожие на ожившие каски. Индус выхватил фотоаппарат и ушел на палубу.

Я посмотрел на початую бутылку, взял, повертел в руках, и неожиданно для самого себя сделал первый глубокий глоток.

Секс и допинг

В принципе, без водки можно спокойно прожить - почти все на разных этапах жизни это так или иначе пробовали, и у некоторых даже получалось. Другое дело, что смысл этого самоистязания не всегда очевиден. Человек, отказывающийся от алкоголя по каким-то иным основаниям, нежели медицинские, вызывает примерно такие же подозрения, как и человек, ни при каких обстоятельствах от алкоголя не отказывающийся. Отказ от выпивания стоит в одном ассоциативном ряду на соседней позиции с отказом от секса - две эти вещи связаны какой-то неуловимой, но в то же время совершенно неразрывной связью, о природе которой установилось два взаимоисключающих мнения.

Несовместимость секса и алкоголя, точнее, их полная взаимозаменяемость и избыточность их сочетания, зафиксирована в народной поговорке: «Кто с бутылкой дружит, тому х… й не нужен», прекрасно приложимой и к женскому, и к мужскому способу существования в обществе. Тот же самый, впрочем, русский народ, склонный к крайностям и неразрешимым логическим противоречиям, является автором циничных пословиц типа: «Пьяная баба п… де не хозяйка», отражающих тот факт, что прием алкоголя заметно снижает избыточную разборчивость, препятствующую установлению сексуальных контактов. Существует к тому же и обширный пласт анекдотов, подчеркивающих зависимость между степенью привлекательности женщины и объемом принятого мужчиной спиртного: «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки». Водки, однако ж, бывает и настолько достаточно, что и самая неотразимая красавица рискует заработать себе комплекс неполноценности, мучаясь раздумьями, почему ее кавалер в решительную секунду тривиальным образом заснул или скрылся в ванной, тщетно пытаясь подавить рвотные позывы. Казалось бы, успешный секс и алкоголь желательно как-то развести в пространстве и времени, но на практике разлучить близнецов-братьев никак не получается: мы говорим «алкоголь», подразумеваем «секс», и наоборот - слишком уж много между ними общего и в психологическом, и в физиологическом смысле.

Алкоголь в плане амбивалентности, противоречивости его восприятия общественным сознанием выглядит так же двусмысленно, как и секс: эти два занятия социально одобряемы и социально порицаемы примерно в одинаковой мере - считаться трезвенником и девственником после какого-то возраста так же неловко, как и слыть непросыхающим или общедоступной. А выработать для себя какой-то элегантный и естественный баланс между воздержанием и разнузданностью мало у кого получается самостоятельно, без помощи сдерживающих социальных институтов, которые, например, запрещают употребление алкоголя на рабочем месте или продажу его до и после определенного времени, а также ограничивают сексуальную активность за пределами брака. То, что социальные институты в России не отваживаются полностью пресечь употребление алкоголя, все-таки свидетельствует о присутствии в их организации хотя бы минимального рационального начала и понимания, что есть вещи, с которыми бессмысленно бороться.

В смысле непреодолимости тяга к алкоголю похожа на инстинкт продолжения рода - хотя, конечно, человек, заваливающий по пьяни на кровать малознакомую особь противоположного пола, меньше всего думает о размножении, но руководит им автоматический инстинктивный механизм, так же, как рукой, тянущейся к стакану, руководит инстинктивная потребность освободить нервную систему от накопившегося напряжения. Измученный социальной и умственной активностью мозг просит на некоторое время вырубить его алкоголем, дать ему передышку и своего рода анестезию, так же, как простаивающие половые органы требуют занять их работой, без которой они приходят в упадок.

Психофизический механизм воздействия алкоголя и секса на человеческий организм тоже примерно одинаков. И то, и другое имеет свойство поначалу служить катализатором в реакциях межличностного взаимодействия, лубрикантом, сглаживающим трение между человеческими существами, которым зачастую нужен допинг, чтобы почувствовать друг к другу взаимное расположение, а не привычное недоверие и чувство соперничества за вечно дефицитные места под солнцем. Так тяга к алкоголю может родиться не из эскапизма, желания заслониться от мира и не видеть его, а напротив, - из понимания, что смотреть на окружающий мир и населяющих его людей ты можешь только сквозь спиртовой фильтр, примиряющий тебя с его уродством, которое в состоянии алкогольного опьянения не так режет глаз. Аналогичным образом и половой инстинкт ненадолго примиряет тебя с существованием других людей и их несовершенствами, отступающими на второй план, когда включается биологическая тяга к совокуплению, заложенная где-то на генетическом уровне, так же, как и обусловленная биохимией тяга к алкоголю.

К сожалению, биология, базирующаяся на чистом принципе удовольствия, в случае и с сексом, и с алкоголем неизбежно вступает в конфликт с ломающей кайф психологией. Возникающий между двумя (или более) людьми сексуальный интерес на некоторое время сплачивает и объединяет их почти так же, как желание выпить, - и точно так же чреват обратной реакцией, накрывающим поутру похмельем и сожалением, что выпито было слишком много и не в тех пропорциях, а секс получился, как это нередко случается, гораздо менее захватывающим, чем представлялось в алкогольной эйфории.

В этой своей способности обольщать человека обещанием выхода на какие-то новые, еще не изведанные уровни удовольствия, а потом разочаровывать и обманывать ожидания, секс и алкоголь тоже похожи: мысленное, теоретическое желание «нажраться» и «потрахаться», гусарское предвкушение того, как лихо и весело все это будет происходить, довольно часто бывает сильнее и приятнее, чем само чувство опьянения или с таким трудом достигнутый оргазм. Сами собой напрашиваются и параллели между чисто внешними признаками алкогольного опьянения и сексуального возбуждения: человек становится развязен, говорлив, самоуверен и в общем-то довольно смешон на взгляд трезвого наблюдателя, в присутствии которого одинаково неприятно и абсурдно как принимать алкоголь, так и удовлетворять половой инстинкт.