Читать онлайн «Тайны ушедшего века. Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации». Страница 104

Он не мог простить себе добровольной отставки.

— Задержись я на посту генерального секретаря ЦК БКП еще хотя бы на год, все в Болгарии было бы иначе, — говорил он.

В 1997 году восстановлены все награды и воинское звание маршала Цеденбала. Да-да, того самого, бывшего генерального секретаря ЦК Монгольской народно-революционной партии.

Этот факт мог вполне остаться незамеченным в Монголии, если бы о нем не написала газета «Онодор» и вскользь не коснулось телевидение, поскольку центральные газеты Монголии не только не опубликовали текста указа своего президента, но и вообще не упомянули об этом.

Переданная корреспондентом ИТАР-ТАСС в Улан-Баторе Александром Денисовичем заметка об этом сенсационном событии российской прессой была проигнорирована.

Неожиданная смена высшего руководителя Монголии в августе 1984 года до сих пор продолжает оставаться вопросом, на который пока никто так и не дал однозначного ответа. По официальной версии того времени, Цеденбал был освобожден от всех постов «с учетом состояния его здоровья и с его согласия».

Так оно было или нет, но с 1984 года Цеденбал вместе со своей семьей — женой Анастасией Ивановной Цеденбал-Филатовой, сыновьями Владиславом и Зоригом — проживал в Москве, где и скончался в 1991 году. Похоронили его в Улан-Баторе на кладбище «Алтаи ульгий» («Золотая колыбель»), воздав ему почести как военачальнику. По свидетельствам очевидцев, в траурной церемонии приняли участие лишь некоторые его ближайшие соратники и родные.

Тогда у гроба жена Цеденбала, прощаясь с ним, сказала:

— История обязательно все расставит по своим местам, и придет время, когда люди вспомнят о тебе добрыми словами.

В марте 1990 года после массовых политических выступлений в стране демократических сил, требовавших низвержения господства МНРП и переориентации Монголии на путь рыночных, демократических преобразований, был принят закон о внесении изменений и дополнений в конституцию. Этот закон исключил из нее статью о том, что МНРП является руководящей и направляющей силой монгольского общества. Одновременно с этим состоялся пленум ЦК МНРП, который дал негативную оценку деятельности Цеденбала на посту главы партии и государства. После этого президиум Великого народного хурала страны поспешил принять решение о лишении его высоких званий и наград.

Анастасии Ивановне Цеденбал-Филатовой российские социальные органы определили пенсию рядового служащего. Все эти годы она жила в трудных материальных условиях. Квартплата значительно превышала размер выплачиваемой ей в Москве пенсии. Правительство Монголии аннулировало все ордена и медали, которыми она была награждена при жизни мужа.

Старший ее сын Владислав владеет монгольским, русским, английским, немецким языками. До снятия отца с высоких постов работал представителем Монголии в СЭВ, а после оказался безработным. И монгольские, и российские официальные органы остались равнодушными к его судьбе.

Младший сын Зориг, биофизик, кандидат наук, окончил Торговую академию в Москве. Владеет несколькими языками. Написал и издал книгу об отце «Последние семь лет», в которой подверг острой критике некоторых руководящих работников ЦК КПСС и КГБ. За это еще в советские времена был уволен с работы.

В 1997 году, издавая указ о возвращении Цеденбалу званий и наград, президент Монголии Багабанди сказал, что он лишь отменяет ранее принятое президиумом Великого народного хурала решение.

После того как стало известно об указе президента, состоялось заседание президиума фонда защиты наследия Цеденбала. Его члены поставили перед правительством вопросы о создании дома-музея, документального и художественного фильмов о жизни и деятельности бывшего монгольского руководителя, издании книг о нем. Постановлением фонда предусматривается отмечать дни рождения Цеденбала, а также учреждение премии его имени.

В 1996 году из Бухареста пришло сообщение, тоже, кстати, замолчанное российскими средствами массовой информации.

В нем говорилось, что полное прощение получили дети румынского диктатора Николае Чаушеску, казненного 25 декабря 1989 года. Генеральная прокуратура Румынии объявила Нику, Зою и Валентина Чаушеску невиновными, прекратив против них уголовное преследование.

Арестованные сразу после падения коммунистического режима Зоя и Валентин были обвинены в «подрыве национальной экономики», а Нику, кроме того, — в «геноциде», «подстрекательстве к особо тяжкому убийству» и «нарушении режима хранения оружия и боеприпасов». Через восемь месяцев Зою и Валентина выпустили на свободу, а Нику оказался на воле двумя годами позже — 24 декабря 1992 года.

После того как дети Чаушеску полностью рассчитались с румынской Фемидой, генеральная прокуратура постановила, что следует возвратить им конфискованное имущество. В конце 1989 —начале 1990 года бригады прокуроров неоднократно наведывались на квартиры Нику, Зои и Валентина. Имущество описывалось в несколько этапов и в нарушение законных норм.

Обвиняемым не вручили копии протоколов, а в их дома вселили других хозяев или квартиросъемщиков. Поэтому операция по возвращению имущества изначально представлялась трудновыполнимой. Нику, например, удалось получить лишь два изношенных костюма и изъеденное молью зимнее пальто.

Весной 1990 года прокуроры официально заявляли, что «тираны и их дети нанесли национальной экономике ущерб на сумму свыше 160 миллионов лей. Весь партийный бюджет, включая взносы, использовался для содержания более 70 дворцов, вилл и охотничьих домиков, а также для питания, одежды и разнузданной роскоши, в которой купался весь клан». Теперь же выяснилось, что, по сравнению с нынешними румынскими нуворишами, семья диктатора жила сравнительно скромно.

В условиях экономического кризиса и обострения социальных конфликтов в Румынии возрастают симпатии к левым силам, даже ностальгия по «эпохе Чаушеску». Возникают мелкие «рабочие» и «социалистические» партии, произносятся гневные речи в адрес «дикого капитализма», а у анонимной могилы на стадионе Генча, украшенной свежими цветами и зажженными свечами в день рождения «гения Карпат», поют «Интернационал» и страстно митингуют.

Из протокола чрезвычайного военного трибунала:

Обвинитель. Обвиняемый Николае Чаушеску…

Н. Чаушеску. Я не обвиняемый, я президент Румынии и Верховный главнокомандующий вооруженными силами. Я хочу отвечать перед Великим национальным собранием. (Поворачивается к жене.) Что ты сказала? (Обращаясь к обвинителю.) Ты предаешь народ, ты разрушаешь независимость Румынии.

Обвинитель. Мы не будем вступать с тобой в спор. (Члены трибунала поднимаются со своих мест.)

Е. Чаушеску. Нет, дорогой, мы не встанем…

Обвинитель. Чрезвычайный военный трибунал единогласно приговорил обвиняемых к конфискации имущества и смертной казни…

Е. Чаушеску. Я не признаю…

Обвинитель. Решение обжалованию не подлежит.

В начале 1994 года находившийся за решеткой бывший заместитель премьера Румынии И. Динкэ заявил специальной парламентской комиссии по расследованию загадки «декабрьской революции»:

— Существует неофициальная стенограмма беседы один на один 6 декабря 1989 года Михаила Горбачева и находившегося в Москве Николае Чаушеску…

По его словам, этот разговор был «особенно резким» и «в нем не хватало только брани». Возвратившись в Бухарест, Чаушеску ознакомил членов Политисполкома с «подвергнутым косметике» вариантом, а подлинный показал только Динкэ.

— Если вы хотите узнать правду о декабрьских событиях 1989 года, — добавил бывший вице-премьер, — то должны непременно найти полную стенограмму.

Горбачев будто бы попытался навязать Чаушеску политическую перестройку, от которой бухарестский лидер наотрез отказался. Раздраженный хозяин Кремля предупредил тогда Чаушеску, что последствия его отказа будут чрезвычайно серьезными.

В том же 1994 году нарушил долгое молчание Джелу Войкан-Войкулеску, заявивший: «Расстрел четы Чаушеску — это преступление, мой тяжкий грех».

Войкан-Войкулеску — один из организаторов процесса над четой Чаушеску, активный участник румынской революции 1989 года, бывший заместитель премьер-министра в первом постреволюционном правительстве. Геолог по профессии, он оказался 22 декабря 1989 года среди группы людей, возглавившей штаб румынской революции. Единственный гражданский среди военных чинов, участвовавший в процессе над диктаторской четой, Войкан-Войкулеску в книге-интервью «Как это было», изданной в соавторстве с бывшим (при Чаушеску) заместителем министра обороны Стэнкулеску, ставшим затем министром обороны революционного правительства, пишет, что Николае Чаушеску и его супругу «могли расстрелять только по его звонку по телефону». «Мне было бы достаточно позвонить и сказать пароль, — пишет он, — и диктатора не стало бы. Однако Илиеску настоял на проведении судебного процесса».