Читать онлайн «Надо ли России бояться Китая?». Страница 39

Многим европейцам, приезжающим в Китай, начинает казаться, что в этой стране вообще не действуют никакие законы, на каждом шагу иностранец сталкивается с явлением, которое наукообразно называется «правовой нигилизм», а проще говоря — «беззаконие», выражающееся в том числе в произволе представителей власти. Ханне Чен рассказывает, как европейцев в Китае шокирует, что «водители автобусов незаконно перепродают уже забронированныё места другим пассажирам. Служащие в государственных гостиницах предъявляют фантастические счета за несуществующие дополнительные услуги; даже в телефонные переговоры с заграницей закладываются значительные „колебания тарифа" — в зависимости от того, кто хотел бы поучаствовать в посредничестве, и от того, насколько наивен клиент. Ссылки на занимаемое клиентом высокое положение срабатывают мало. Иностранцы, правда, скорее могут рассчитывать на успех, чем соотечественники, и все же, в принципе, никого вообще не интересует, что является „законным". Разрешено то, что допускается полицией, чья благосклонность, по общему мнению, продается»[61].

То и дело среди китайских чиновников начинаются повальные «чистки», чреватые самыми серьезными последствиями. Продажных чиновников могут ждать пожизненное заключение или смертная казнь, но даже эти суровые меры не приуменьшают масштабов коррупции. С учетом остроты проблемы в стране даже была создана спецслужба — Государственное управление по предотвращению коррупции, подчиняющееся напрямую правительству. В декабре 2007 года к смертной казни был приговорен бывший вице-губернатор провинции Аньхой Хэ Минсюй, который получил взятки в общей сложности на сумму 1,12 миллиона долларов США. Одновременно к высшей мере наказания был приговорен бывший народный прокурор муниципалитета Тянь-цзинь Ли Баоцзинь, который заработал на взятках 760 тысяч долларов. Тысячи чиновников увольняют с государственной службы за злоупотребления и коррупцию,

Однако борьба с коррупцией идет не только репрессивными методами — как кнутом, так и пряником: например, в 2007 году Центральная комиссия по проверке дисциплины при ЦК КПК издала указ, который предусматривал амнистию в отношении тех чиновников, которые добровольно сознаются в коррупции. И, как ни странно, результат превзошел все ожидания: всего за один месяц 1790 человек пришли с повинной, вернув государству взяток на 10,2 миллиона долларов США Весьма компетентный человек — бывший посол Российской Федерации в Китае Игорь Рогачев рассказывает: «Общая для наших двух стран проблема — это весьма развитая коррупция. В этом плане, как известно, происходит смычка власти и бизнеса, чиновников и предпринимателей- Взяточников в Китае находят на всех уровнях — от сельских администраций до центрального правительства. Высшая мера в уголовном кодексе КНР — это смертная казнь или смертная казнь с отсрочкой исполнения. Так вот, в самых серьезных случаях коррупции суд без колебаний выносят такой приговор. Но не зря говорится, что важна не строгость наказания, а его неотвратимость. Власть старается использовать внесудебные, прежде всего воспитательные методы, взывая к совести чиновников, напоминая о славных революционных традициях коммунистов-бессребреников»[62].

Однако традиции бескорыстного служения государству давно сданы в архив — даже в такой стране, как Китай, где власть старается блюсти «чистоту идеи». По данным исследования, проведенного по инициативе Государственного совета КНР, практически все китайские миллионеры (более 90%) являются детьми государственных чиновников, также они занимают самые высокие должности на государственных предприятиях.

Французская газета «Le Monde» в 2007 году охарактеризовала политический режим Владимира Путина как «китайский путь» — то есть авторитарная власть, иллюзия многопартийности, декларируемая экономическая свобода при жестком государственном регулировании экономики[63]. По сути, Владимир Путин был назван новым Дэн Сяопином.

Усиление Российского государства — главный «ужастик» западных либералов. Поэтому стоило Владимиру Путину выстроить дееспособную «вертикаль власти» и задавить региональный сепаратизм, как тут же к нему был привешен ярлык авторитарного политика. Изобразить Россию «восточной деспотией» — излюбленный прием западных либералов. Давно известно, что в отношении России Запад применяет «двойные стандарты»: усилия европейских и американских политиков по укреплению государственности своих стран оцениваются как естественное соблюдение национальных интересов, а вот аналогичные действия российского президента объявляются авторитаризмом.

В самой России политика Владимира Путина в отношении Китая подвергается критике со стороны как либералов, так и патриотов-консерваторов. Последним кажется, что правительство России ничего не делает, чтобы остановить тотальное проникновение китайцев в нашу страну, и даже негласно поддерживает «ползучую экспансию». Либералы, в свою очереди, упрекают Путина за якобы присущее ему стремление строить Российское государство по образцу «закрытого общества» КНР. А Борис Немцов, считающий, что из-за Путина в России возникло «полицейское государство», все-таки находит кое-какие различия между российским и китайским обществом: «китайская машина подавления социального протеста стоит на страже низких налогов и защиты конкурентоспособности Китая, делая Китай ведущей экономикой мира, путинская машина подавления стоит на страже корыстных интересов правящей верхушки, сырьевой олигархии, а вместо конкурентоспособности генерирует отсталость».

Сравнением Путина с Дэн Сяопином также занялась недавно японская газета «Sankei». Уйдя с поста президента, Путин якобы стал «теневым руководителем», влияние которого основано на огромном моральном авторитете, а также на невидимых для посторонних глаз «нитях» управления, сосредоточенных в руках Путина еще со времени работы в спецслужбах. «Ни от кого не может ускользнуть тот факт, что умеющий быстро принимать многочисленные политические решения Владимир Путин… пытается обеспечить себе пожизненное право руководить страной. Вопрос в том, в какой форме эта власть сохранится в его руках… — размышляет автор „Saokei". — Владимир Путин, конечно, обладает огромным влиянием, народной поддержкой и наверняка оставит свой след в истории, но я сомневаюсь, что он сможет получить титул настоящего „вождя", стоящего над системой и над конституцией, которым обладал Дэн Сяопин»[65].

О том, что вариант «теневого руководства» по примеру Дэн Сяопина вряд ли возможен для Владимира Путина (еще перед избранием Дмитрия Медведева), убедительно говорил известный российский политолог Алексей Пушков: «…российская и китайская системы — как экономическая, так и политическая — очень различные. Да, Путин восстановил вертикаль власти, но она замкнута прежде всего на него. Совершенно не очевидно, что та же самая вертикаль будет так же работать при преемнике. Когда Дэн Сяопин ушел, на его место пришел другой генсек, потом третий генсек, потом четвертый. В Китае вертикаль власти не меняется, потому что там политическая система жесткая, она достаточно ригидная, то есть развивается экономика, развивается социальная сфера, но политическая система в Китае заморожена. Там нет оппозиции, отсутствует оппозиционная печать, всем руководит коммунистическая партия Китая, есть политбюро, то есть там фактически политическая вертикаль времен Советского Союза при значительной экономической свободе и некотором увеличении социальных свобод. Мне кажется, что это различие между Китаем и Россией не позволит Путину быть Дэном Сяопином, не говоря уже о том, что в Китае все политические элиты консолидированы. Да, между ними есть разногласия внутри партии и внутри руководства коммунистической партии Китая, но все же они объединены единой партийной структурой и они свои разногласия решают в рамках этой централизованной системы власти»[66].

Но, Думается, одно из главных различий между Путиным и Дэн Сяопином состоит в том, что если китайский руководитель провел реформу социализма, приблизив его к законам современной рыночной экономики, то Владимир Путин вынужден был действовать в противоположном направлении — он вывел страну из стихии неуправляемого рынка и криминализированного бизнеса, усилил роль государства в экономической жизни общества, обеспечив тем самым относительную законность и правопорядок.