Читать онлайн «Как пережить экономический кризис. Уроки Великой депрессии.». Страница 10

Эксперты утверждали, что сосчитать безработных в стране невозможно. Эффективных методов борьбы с безработицей правящий класс не знал. Один из жителей Арканзаса прошел полторы тысячи километров в поисках работы. В некоторых семьях мужчины исчезали на несколько недель, уходя в поисках работы. Квартиры освещали только 25-ваттными лампочками или свечами.

Амторг — советская торговая организация, расположенная в Нью-Йорке, получала ежедневно 350 предложений от желающих работать в СССР. И даже переехать в Советский Союз, меняя гражданство. Однажды Амторг опубликовал предложение шести тысячам квалифицированных рабочих. Просьба войти в заветные шесть тысяч пришла от ста тысяч квалифицированных американских специалистов. В ожидании ответа люди спали в Центральном парке Нью-Йорка, на ступенях метрополитена, близ любых источников тепла. Миллионы американцев остались живы только потому, что жили как животные. В пищу употребляли коренья, — жевали траву, дикий лук, листья деревьев. Матери ходили в док, искали испорченную и выброшенную еду, перебивались, как могли. На дорогах искали пшеницу и сорго, упавшие с грузовиков. Томас Вульф видел, как безработные бросались к бакам с отходами. Он видел их везде, и число их увеличивалось по мере того, как бежали дни и месяцы сурового 1932 года.

Великая депрессия запала в сознание тех, кто через поколение возглавит Америку. В то время молодой Никсон (будущий президент) учился и одновременно продавал овощи. Нужно сказать, что его семья не голодала, принадлежа к тем восьмидесяти миллионам, которые легче перенесли депрессию, чем находящиеся внизу общества более многочисленные массы людей. Депрессия ударила по образовательной системе общества. Для огромного большинства молодого поколения Америки образование сводилось к элементарной школе с одним учителем. Таких в стране было громадное количество — 143 391 школа. Нужно сказать, что труднее всего приходилось детям фермеров (но фермеры составляли уже всего 18 процентов населения Америки).

Страна обсуждала пути выхода из кризиса. В журнале «Ньюйоркер» появилась карикатура — девушка на вечеринке в Гринвич-Виллидж (Нью-Йорк) объясняет парню свой вариант: «Это очень просто. Нужно захватить все электростанции и радиостанцию». В такой ситуации немудрено, что военный министр Херли держал у столицы армейские подразделения. Однако ожидаемое восстание началось не в федеральной столице (куда пришло немало обездоленных), а в столице кукурузного штата Айова, где с вилами и винтовками вышли фермеры.

Они решили выступить против системы, которая платила два цента за кварту молока. Восстание возглавил президент Айовской ассоциации фермеров — шестидесятичетырехлетний фермер Мило Рено. Телеграфные столбы легли поперек дорог. Фермеры перекрыли все десять дорог, которые вели в столицу штата. Повстанцы пропускали только молоко в больницы. В других случаях грузовики останавливали, молоко из бидонов выливали на обочину. Симпатизирующие восставшим телефонисты предупреждали, в каких местах появятся патрули. Фермеры отняли у шерифов их револьверы. Местная дорога № 20 стала айовским «Банкер-Хиллом» (место, где началась американская война за независимость).

Мило Рено сказал своим приверженцам: «Тут некоторые утвеждают, что захват дорог незаконен. Но и бостонское чаепитие (эпизод Войны за независимость. — А.У.) было незаконным». Восстание рагоралось, оно дошло до Демойна, Каунсил-Блаффса, до Омахи. Рено сказал своим последователям: «Эту революцию нельзя остановить, как и революцию 1776 года». Повстанцев поддержали фермеры-животноводы соседнего штата Висконсин, где молоко тоже выливали на землю. Один из висконсинских фермеров сказал: «Мы должны начать революцию, как в России».

Уже обсуждались планы вооруженного восстания в национальных масштабах. Один из фермеров предложил: «Мы должны иметь 400 пулеметов, несколько батарей артиллерии и винтовку у каждого. И мы должны отрезать Восточное побережье от Запада. Мы выстоим — у нас есть все, что необходимо для жизни и питания, а в восточных городах есть только закладные на наши фермы». В любимой песне повстанцев говорилось, что «мы будем есть мясо и яйца, а горожане пусть жуют свое золото». Один из отрядов восставших заявил, что если не получит немедленной помощи от федерального правительства, то разрушит здание законодательной ассамблеи штата — кирпич за кирпичом.

Революционное насилие ширилось — на лесной дороге был найден убитый адвокат. Особая ненависть проявлялась к судьям, лишавшим фермеров их наделов. А на аукционах давали всего пять центов за лошадь, за ту же сумму продавался бык. Три свиньи за десять центов, два бычка за четыре цента — все хозяйство разорившегося фермера шло за мизерную сумму в один доллар и восемнадцать центов. Эдвард О'Нил — президент Бюро администрации фермеров — заключил: «Если для фермеров ничего не будет сделано, то в течение двенадцати месяцев в Соединенных Штатах вспыхнет революция».

Кризис власти явно ощущался в эти годы. Администрация Гувера топталась на месте, не сделав никаких улучшающих ситуацию шагов.

Ухудшающееся положение трудящихся несло с собой, помимо прочего, шанс демократической партии на овладение властью в стране, ведь республиканец Герберт Гувер, как показали годы кризиса, ничего не мог сделать для улучшения их положения. Требование перемен становилось едва ли не всеобщим. Страна начала искать альтернативу.

Поиск нового национального лидера не мог не привлечь внимание к трудоголику и оптимисту, всегда улыбающемуся губернатору крупнейшего штата Нью-Йорк, чей вздернутый кверху мундштук на газетных фотографиях стал узнаваемым для множества читателей в стране. Помогли и новые средства информации. Знаменательная дата — в четверг 7 апреля 1932 года американцы услышали по радио новый для многих голос губернатора штата Нью-Йорк Франклина Делано Рузвельта — мягкий, вибрирующий, уверенный в себе.

Если бы Рузвельт был еще одним Гувером, то Соединенные Штаты могли бы пойти по пути семи латиноамериканских стран, чьи правительства были свергнуты жертвами депрессии. Рузвельт иначе, чем его предшественники в Белом доме, взглянул на вставшие перед страной проблемы: «Изменилась сама природа стоящих перед нами политических вопросов. Теперь эти вопросы престали быть чисто легальными и судебными; они стали социальными, затрагивающими саму жизнь общества, вопрос отношения человека к человеку в нашей стране. Ныне правительство имеет дело с поддержанием самой жизни в Америке. Механические, судебные процессы показали свою недостаточность. Искусство и деятельность правительства ныне заключается не в подходе к отдельному человеку, а в подходе к массам». И правительство должно стоять на стороне слабых и обездоленных.

Рузвельт — как и большинство американцев — считал поразившее страну экономическое несчастье временным. Его врожденный оптимизм позволял ему держаться, возможно, даже несколько дольше других. Ему понадобилось довольно много времени, чтобы осознать: экономико-социальный кризис — это всерьез и надолго. Источником многих бед Рузвельт считал «отсутствие у народа в целом лоббистских организаций»; народ молчит по самым существенным для него вопросам. Пока его программа «Новой свободы» строилась на трех столпах: дешевые товары бедным; банки — под контроль государства; антитрестовское законодательство.

А депрессия от месяца к месяцу неукротимо становилась Великой. Для устремившегося к вершине власти Франклина Рузвельта насущной была задача заручиться поддержкой хотя бы части клана экономических хозяев страны: деньги — кровь политики. Деньги на предвыборную кампанию он надеялся добыть у старых манхэттен-ских богачей, помнивших еще его отца. Здесь все ценили уважительное отношение Рузвельта к laissez-faire, к свободной торговле. В старых коричневых домах немалое число думающих о стране зажиточных граждан выписывали чеки с большим количеством нулей. При этом, когда один из таких доброхотов попросил взамен пост посла в Бельгии, на него посмотрели с недоумением.

Рузвельт только лишь начал формировать свой стиль, свое видение и подход к проблеме борьбы с кризисом Демократическая партия еще не консолидировала свои силы. Именно в это время «мобилизованный» губернатором профессор политических наук Колумбийского университета Реймонд Моли пишет о Рузвельте: «Когда он стремится к чему-либо, он проявляет очевидную жесткость, упрямство, настойчивость, энергию… Я был изумлен его интересом ко всему происходящему… Я не уверен, что он прочел много книг об экономических проблемах. Более всего сведений он получает из бесед, и когда он прекращает эти беседы, ты не знаешь, что он извлек для себя».