Читать онлайн «Джек Потрошитель». Страница 22

В 1829 году сэр Роберт Пил убедил правительство и общественность в том, что они имеют право спокойно спать в собственных домах и не менее безмятежно гулять по улицам города. Была создана городская полиция, которая разместилась в доме 4 на Уайтхолл Плейс. Задняя дверь этого здания выходила на Скотланд-Ярд, место, где раньше размещался саксонский дворец, резиденция шотландских королей. В конце XVII века большая часть дворца превратилась в руины и была разрушена, а сохранившиеся строения использовались английским правительством. Многие знаменитые люди служили короне в Скотланд-Ярде, в том числе архитекторы Иниго Джонс и сэр Кристофер Рен, а также великий поэт Джон Мильтон, который одно время был секретарем Оливера Кромвеля. Архитектор и юморист сэр Джон Ванбрук построил дом на месте старого дворца, и Джонатан Свифт сравнивал это строение с «крыжовенным пирогом».

Лишь немногие знают о том, что название Скотланд-Ярд обозначает место, а вовсе не полицию. С 1829 года оно прочно закрепилось за штаб-квартирой лондонской городской полиции и сохраняется до сих пор, хотя теперь это здание называется Новым Скотланд-Ярдом. Я подозреваю, что широкая публика до сих пор уверена в том, что Скотланд-Ярд — это группа сыщиков, подобных Шерлоку Холмсу, а лондонский полицейский — это типичный бобби. До сих пор мы смотрим фильмы и читаем книги, в которых местный полицейский встает в тупик перед загадочным убийством и произносит сакраментальную фразу: «Я думаю, это дело для Скотланд-Ярда».

С самого начала своего существования Скотланд-Ярд и все полицейские вызывали острую критику со стороны общественности. Само существование полиции считалось ущемлением гражданских прав англичан и связывалось со смертной казнью, а также с политической слежкой и запугиванием неугодных со стороны правительства. Когда лондонская полиция только создавалась, было решено сделать так, чтобы форма полицейских не напоминала военную. Полицейских одели в синие мундиры и брюки и выдали им большие кроличьи шапки, укрепленные изнутри металлическим каркасом, чтобы обезопасить офицера на случай, если преступник ударит его по голове. Такие шапки можно было использовать как подставку, помогающую перелезть через стену или забраться в окно.

Сначала в городской полиции не было детективов. Вполне хватало полицейских в униформе. Мысль о том, что люди в обычной одежде будут шнырять по улицам, выискивая преступников, была с возмущением встречена общественностью и даже самой полицией, несмотря на то что детективам платили больше. Полиция опасалась, что люди в штатском будут следить не за преступниками, а за самими полицейскими. К 1842 году в Скотланд-Ярде уже имелся солидный штат детективов, хотя процесс набора шел не так гладко, как предполагалось. В частности, к подобной работе привлекали просто образованных людей, не имевших никакой полицейской подготовки. Можно только представить, как такой человек допрашивал пьяницу из Ист-Энда, который только что убил жену молотком или зарезал острой бритвой.

Отдел уголовных расследований был официально создан только в 1878 году, меньше чем за десять лет до того дня, когда Джек Потрошитель начал наводить ужас на лондонцев. К 1888 году мнение публики о работе детективов практически не изменилось. Полицейские в штатском, которые хитростью арестовывают людей, симпатии не вызывали. Полиции не предписывалось выслеживать граждан. Скотланд-Ярд придерживался строго правила о том, что полицейские в штатском могут быть привлечены к расследованию только в тех случаях, когда имеются веские доказательства того, что преступления в определенном районе совершаются систематически. Такой подход усиливал реакцию, но никак не способствовал предупреждению преступлений. Из-за этого Скотланд-Ярд не сразу принял решение об использовании детективов, когда Джек Потрошитель устроил кровавую бойню на улицах Ист-Энда.

Лондонская полиция была совершенно не готова к появлению серийного убийцы. После убийства Мэри-Энн Николс общественность еще яростнее обрушилась на полицию. Полицейских считали некомпетентными бездельниками. Их обвиняли во всех смертных грехах. Убийство Мэри-Энн и расследование этого преступления стали основной темой всех крупных английских газет. Это дело попало на обложки таблоидов, таких, как «Иллюстрейтед Полис Ньюс», и солидных изданий, например, «Фэймоуз Краймз». Эти журналы каждый мог купить всего за пенни. Художники сопровождали леденящие душу истории непристойными сенсационными картинками. Никто — ни правительство, ни полиция, ни детективы, ни даже сама королева Виктория — не представлял себе масштаба проблемы и путей ее решения.

Когда Потрошитель проложил свой кровавый путь, улицы патрулировали только полицейские в форме. Работа констеблей была трудна и плохо оплачивалась. На улицы они выходили, вооружившись свистком, дубинкой, иногда трещоткой и фонарем, который в насмешку прозвали «темным фонарем», так как он с трудом освещал человека, который держал его в руке. Этот фонарь был опасным, громоздким устройством, состоящим из железного цилиндра высотой десять дюймов (25 см) со специальной трубой. Увеличительные линзы были три дюйма в диаметре. Их изготавливали из толстого стекла. Внутри фонаря располагалась небольшая емкость с маслом и фитиль.

Яркость пламени можно было регулировать, поворачивая трубу. Внутренняя металлическая трубка вращалась и блокировала поток света. Таким образом фонарь можно было использовать для подачи сигналов другому полицейскому. Вряд ли такая система была очень эффективна, поскольку увидеть огонь «темного фонаря» было очень уж трудно. Я нашла несколько ржавых «темных фонарей», произведенных в середине XIX века. Как раз такие и использовали лондонские полицейские, расследуя дело Джека Потрошителя. Однажды вечером я вынесла фонарь во двор и зажгла его. Линзы слегка увеличили слабое пламя, но выпуклость линз приводила к тому, что под другим углом пламя вообще становилось невидимым.

Я поднесла руку к фонарю. На расстоянии в шесть дюймов (15 см) я с трудом могла видеть свою руку. Дым валил из трубы, а металлический цилиндр нагрелся. Металл разогревался так сильно, что, как утверждали сами полицейские, на фонаре можно было кипятить чай. Я представила себе несчастного констебля, который совершает обход и держит это чудовище обеими руками или прикрепляет его к поясу. Чудо, как лондонские полицейские не сгорали заживо!

В викторианскую эпоху люди имели слабое представление о том, что собой представляет полицейский фонарь. В таблоидах и журналах изображали констеблей с мощными фонарями, освещающими самые темные углы и аллеи, а испуганные подозреваемые в ужасе закрывали глаза руками. Хотя эти карикатурные рисунки были намеренно преувеличенными, они натолкнули меня на мысль о том, что большинство людей вообще никогда не видели полицейского фонаря в действии. Но это и неудивительно. В безопасных районах города полицейским практически не приходилось зажигать свои фонари. Пламя зажигалось только в опасных, мрачных частях города, куда почтенные лондонцы предпочитали не заходить и не заезжать.

Уолтер Сикерт был ночным созданием, обитающим в трущобах. Он наверняка знал, как выглядит полицейский фонарь, поскольку всегда бродил по трущобам после спектаклей в мюзик-холле. Живя в Кэмден-тауне, где он создал свои самые жестокие картины, Сикерт писал сцены убийств и насилия при свете «темного фонаря». Художница Марджори Лилли, жившая в его доме и пользовавшаяся одной из его студий, не раз наблюдала за его работой. Она позже вспоминала, как «доктор Джекилл» постепенно окутывался «мантией мистера Хайда».

Темно-синие шерстяные мундиры и кроличьи шапки полицейских не спасали их ни от холода, ни от дождя. А когда стояла хорошая погода, они мучились от невыносимой жары. Полицейский не имел права ослаблять или снимать ремень. Нельзя было снимать и полувоенный шлем с сияющей брунсвикской звездой. Если плохо сшитые кожаные ботинки натирали констеблю ноги, он мог либо купить себе новую пару за собственные деньги, либо страдать молча.

В 1887 году столичный полицейский рассказал общественности о том, как живет средний констебль. В анонимной статье, появившейся в журнале «Полис Ревью энд Пэрейд Госсип» он рассказал о том, как живет с женой и умирающим четырехлетним сыном в двух комнатах в ночлежке на Боу-стрит. Из двадцати шиллингов в неделю, которые он получал в полиции, десять уходили на оплату жилья. Автор статьи писал, что во время великих гражданских потрясений враждебность общественности по отношению к полиции вызывает глубокое сожаление.

Полицейские днем и ночью ходят по темным, страшным улицам, вооруженные только дубинкой. «Постоянное общение с несчастными бедняками, готовыми пойти на любое преступление, изматывает». Добропорядочные граждане оскорбляют полицию, считая, что констебли настроены против населения и, в частности, против бедняков. Лондонцы выжидают четыре-шесть часов, прежде чем сообщить в полицию о краже или грабеже, а потом удивляются, что преступника задержать не удалось.