Читать онлайн «Путин. Замковый камень российской государственности». Страница 24

Сталин стал генеральным секретарем партии в 1922 году, при живом ещё Ленине и при кульминации «внутрипартийной демократии». Уже в этот момент обозначилась «левая оппозиция» Троцкого, но сместить Троцкого с руководящего поста Сталину удалось лишь после смерти большевистского вождя. Тогда, в 1924 году, фигура Сталина становится достаточно весомой, чтобы говорить о новом центре политической силы, призванном заполнить харизматический вакуум после ухода Ленина. Сталин был вынужден долгое время мириться с Троцким в политбюро, а из СССР выслал его лишь в 1928 году. Весь этот долгий период (почти 5 лет) Троцкий не переставал баламутить партийные массы и интриговать против нового центра государственной власти, складывающегося вокруг Сталина. Этой фигуре аналогичен главный олигарх ельцинского времени Борис Березовский. Путину удалось разделаться с Березовским и вытеснить его из российской политики более решительно, чем в свое время удалось это Сталину в отношении Троцкого. Физическая смерть Березовского, точные причины которой будут выяснены ещё не скоро, наступила в абсолютных цифрах исторического времени также быстрее, чем сработал «ледоруб» в Мексике.

В 1925 году Сталин повёл наступление против «новой оппозиции» Зиновьева и Каменева, в разоблачении которой большую роль играли уже службы ЧК (ГПУ). Выдавливание из власти Троцкого, Зиновьева и Каменева означало для Сталина признание своей однозначно лидерской функции в партии, которую он метафорически предложил называть «генеральной линией». Этому процессу аналогичен процесс выдавливания сначала из экономики, а затем и уголовное преследование Гусинского и Березовского, вынужденных просить политического убежища в Израиле и Англии.

Сворачиванию внутрипартийной демократии при Сталине аналогична трансформация политических институтов при Путине: региональные власти возвращаются в русло прямого подчинения центру через механизмы назначений, через полпредов и обновлённый Совет Федерации, партии и фракции эффективно контролируются администрацией президента, что кладёт конец экспериментаторству горбачёвской и ельцинской эпох.

В 1928 году Сталин разоблачает ересь бухаринско-рыковской оппозиции, а в 1929 году выводит главных ересиархов из состава руководства. В 2003 году Путин наносит удар по последнему оплоту либеральной оппозиции: разворачивается кампания против Ходорковского и в непосредственной связи с нею объявляется отставка Волошина, этого символа «старой ельцинской гвардии» в руководстве России. В 2004 году отставкой Касьянова Путин подводит черту под эпохой целенаправленного выдавливания своих оппонентов из поля претензий на власть и решающее влияние.

Сталин в этот момент отбрасывает доктрину НЭПа и переходит непосредственно к амбициозной программе коллективизации и индустриализации. Этот этап получил название «год великого перелома», с которого начиналась новая эпоха. Дальнейшие репрессии против его врагов будут носить характер интенсивной ротации партийно-хозяйственной элиты. К 1938 году можно будет говорить о полной смене элиты. Такова была последовательность Сталина как политического стратега.

Что касается пресловутой «проблемы-2008», ставшей сложным испытанием для Путина, то и здесь, несмотря на явное расхождение кривых истории, можно видеть аналогии. Сталин также несколько раз стоял перед лицом угрозы быть смещённым и блокированным, так, в частности (по запущенным позже слухам), он рисковал быть не избранным генеральным секретарем на XVII съезде партии. Так это или не так, но логика исторически прирастающей власти сильнее логики конституционных и формальных рамок, в которых она осуществляется. В какой-то момент власть первого лица становится слишком велика, чтобы её можно было кому-то уступить.

Какова же судьба старой элиты? Из девяти наиболее влиятельных деятелей так называемой «семибанкирщины», то есть высшей элиты эпохи Ельцина (настоящей и полноценной олигархии), часть утратила свои позиции ещё в 90-е годы (Виноградов, Малкин, Смоленский), другая часть выдавлена (Гусинский, Березовский, Ходорковский), и только трое (Фридман, Авен, Потанин) органично вписались в новую ситуацию и нашли с Путиным общий язык.

На рубеже 2008 года Путин предпочёл решить задачу не по-сталински («обхитрить „съезд победителей“», либо, как сомнительный конспирологический вариант, — «устранить Кирова»), а скорее в духе Ивана Грозного. Он допустил на своё место подставную марионетку (нечто вроде «царя Симеона Бекбулатовича»), что было спрогнозировано автором этих строк задолго до первой рокировки в пресловутом «тандеме». Тем самым была осуществлена масштабная спецоперация по введению в заблуждение крупных транснациональных игроков, воспринявших Медведева как «нового Горбачёва», возвращающего Россию в Смуту. Путин предпочёл сталинскому рывку в будущее отложенное решение и выжидательный курс. Баланс разрушительных и созидательных тенденций был сохранён. Эта стагнация объективно была выгодна внутри России лишь узкой прослойке крупных собственников, не сопрягающих своё будущее с реальным подъёмом национального хозяйства. Как назовет её Путин в 2013 году, «квазиколониальной части элиты». При этом точка фазового перехода сместилась в будущее, то есть налицо было искусственное торможение истории.

«Путин — это Сталин сегодня» — впервые эту фразу я услышал в самом начале нулевых годов от священника Димитрия Дудко. Это была чистая сверхрациональная интуиция, интуиция Путина как человека, как духовной единицы, а не просчёт самих событий и фактов, которых тогда было для подобных выводов совершенно недостаточно. Тем не менее эти слова не показались мне чем-то неправдоподобным. Дело в том, что данная аналогия хорошо укладывалась в оттачиваемую мной концепцию преодоления трёх Смутных времен России.

В то же время, как известно, всякая аналогия хромает. Предлагаемая таблица наглядно суммирует параллелизм судеб и эпох. Аналогия базируется не на буквальных соответствиях, а на том, что объективные задачи двух эпох имеют разительные сходства. При этом в персональном плане два лидера не слишком похожи. Особенно ярко это различие проявилось в период 2008–2012 гг., во время президентства Медведева, которым Путин фактически маскировал сохранение режима личной власти. (Эта самоуверенная маскировка и игра с легитимностью чуть было не привела к революционному сценарию в 2011 году.)

*. В мемуарах Черчилля этот фрагмент приведён в следующей редакции: «Скажите мне, — спросил я, — на вас лично так же тяжело сказываются тяготы этой войны, как проведение политики коллективизации?» Эта тема сейчас же оживила маршала. «Ну нет, — сказал он, — политика коллективизации была страшной борьбой». «Я так и думал, что вы считаете её тяжёлой, — сказал я, — ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей». «С десятью миллионами, — сказал он, подняв руки. — Это было что-то страшное, это длилось четыре года. <…> Всё это было очень скверно и трудно, но необходимо». (Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. Глава 5).

Итак, Путин не похож на Сталина. Принципы и ценности, канва пути двух политиков не совпадают и не могут совпадать. Однако операция «Симеон Бекбулатович» могла ввести в заблуждение лишь тех, кто не учитывал русскую логику истории. Для тех, кто её учитывал, как до президентства Медведева, так и во время этого президентства, оставалось очевидным, что Путин, как и Сталин, не оставит большую политику. И в этом главное, решающее сходство, которое искупает многие и многие отличия. Несмотря ни на что, несмотря на подконтрольность и подотчётность Кремля внешним стратегическим субъектам, Русская цивилизация оставалась самостоятельной и генерировала собственное силовое поле, которое преображало российскую власть, наделяя её таинственной волей и необъяснимой хитростью, талантом лавирования, маневрирования и своевременных умолчаний.

Несмотря на подконтрольность и подотчётность Кремля внешним стратегическим субъектам, Русская цивилизация оставалась самостоятельной и генерировала собственное силовое поле, которое преображало российскую власть, наделяя её таинственной волей и необъяснимой хитростью, талантом лавирования, маневрирования и своевременных умолчаний.

Система, которая складывается в России, по многим параметрам ближе к «национальной диктатуре», чем к стандартной либеральной демократии. В своей развитой фазе это должна быть не диктатура олигархов, не диктатура стагнации, а «диктатура развития», «диктатура инноваций». Ближайшее будущее России рисуется при таком сценарии как аналог 30-х годов с их прорывным индустриальным развитием, с их решительным очищением государства и формированием определённого цивилизационного лица советской державы — исторического и геополитического преемника Российской империи.