Читать онлайн «США: собственность и власть». Страница 32

Так, в начале 60-х годов концерны «Серро» и «Нэшнл дистиллере энд кемикл» намеревались создать совместное предприятие по выплавке алюминия в штате Оригон. Они уже добились получения от правительственных органов квоты на 90 тыс. квт электроэнергии с Бонневильской гидростанции. Однако в марте 1962 г. компании объявили о том, что они вынуждены отказаться от осуществления своего проекта потому, что не могут найти источник финансирования строительства завода стоимостью в 50 млн. долл. «Их стремлению добыть заем, — сообщала «Уолл-стрит джорнэл», — помешал избыток производственных мощностей в алюминиевой промышленности»[161].

Контроль банков и промышленные корпорации. Апостолы современной буржуазной экономической науки иронизируют по поводу якобы устаревших представлений марксистов о роли Уолл-стрит в финансово-промышленном мире США. А. Берли и его последователи ясно сознают, что признание контроля банков и господства финансовой олигархии в управлении корпорациями в корне противоречит пресловутой концепции американских социологов о «независимой власти» наемных управляющих. Поэтому, чтобы попытаться придать своей концепции убедительность, они выдвинули теорию «финансовой самообеспеченности», или самофинансирования современных промышленных корпораций. Они утверждают, что зависимость корпораций от внешних источников финансирования, от рынка денежных капиталов — явление далекого прошлого. Современная крупная промышленная корпорация, говорят берлианцы, удовлетворяет свою потребность в новых капиталах для расширения производства за счет «внутренних накоплений».

Опираясь именно на этот тезис, А. Берли и выдвинул свой пресловутый тезис о так называемом исчезновении в современную эпоху класса капиталистов в Америке. «Есть существенные доказательства того, — говорит А. Берли, — что «освобождение» корпорации в их зависимости от рынка капитала представляет собой реальную линию развития капитализма XX в. Капитал остается, остается и капитализм. Исчезающим элементом является капиталист. В значительной степени он уже исчез из общей картины и вместе с ними исчезла значительная часть контролирующей силы рынка капиталов... Крупные корпорации в большинстве случаев не ищут капиталов. Они формируют их сами»[162].

Тезис об ослаблении роли внешних источников финансирования корпораций призван доказать, что банки и финансовая олигархия утратили средства контроля над промышленными корпорациями. «Когда крупные корпорации целиком зависели от внешних рынков капитала, — пишет американский социолог Эрл Латэм, — финансисты выкрали для себя важный кусок контроля над корпорациями с тем, чтобы охранять свои инвестиции и расширять свою власть. Однако корпорации во все большей степени оказывались способными освободить себя от необходимости обращаться к рынку капиталов»[163].

Тезис о «финансовой самообеспеченности» и «самофинансировании» корпораций имеет такой же заведомо надуманный характер, как и другие рекламно-пропагандистские заявления берлианцев. В том же самом сборнике, в котором помещена упомянутая статья Латэма, выступает весьма компетентный американский экономист Джон Линтнер, который посвятил не один год анализу проблем финансирования американских корпораций. Линтнер не нашел никаких признаков того, что в течение последней четверти века происходил сдвиг в сторону увеличения независимости промышленных корпораций от внешних источников финансирования. По его мнению, наоборот, значение этих источников финансирования для крупнейших промышленных корпораций даже увеличилось. «Важно отметить, — пишет Линтнер, — что как в конце 30-х годов, так и в середине 50-х годов зависимость от внешних займов всех фирм, имеющих активы свыше 5 млн. долл., остается такой же независимо от размеров фирм...

Результаты исследования прямо противоречат генеральному тезису Берли и Минса и недавнему утверждению Берли, а также получившим широкое распространение представлениям не только среди широкой публики, но и среди экономистов и экспертов»[164]. Внешние источники капиталов, заключает Линтнер, «остаются главным источником расширения производственных мощностей, и любое утверждение, что корпорации в значительной степени больше не зависят от них, является явным преувеличением»[165].

К такому же выводу, по сути дела, пришел и экономист Рэймонд Голдсмит, автор книги «Финансовые посредники»: «Вопреки всеобщему мнению, — пишет Голдсмит, — необходимость после второй мировой войны для крупных промышленных корпораций обращаться к финансовым институтам как к источникам капитальных фондов была значительно больше, чем в 20-х или 30-х годах»[166]. Следовательно, возможности для финансовых магнатов «выкраивать для себя важный кусок контроля над корпорациями» не уменьшились, а увеличились.

В последние годы также не замечалось никаких признаков ослабления зависимости промышленных корпораций от денежного рынка капиталов, контролируемого банками. Наоборот, финансовые обозреватели отмечают необычайно быстрый рост внешней задолженности корпораций[167].

Положение банков и страховых компаний как кредиторов предоставляет им возможность вмешиваться ы управление делами промышленных корпораций. Власть кредитора опирается на обычное буржуазное право, наделяющее заимодавца властью над имуществом должника. Применительно к промышленным корпорациям это право иногда предоставляет банкам-кредиторам преимущества по сравнению с обычными держателями акций. Так, в случае банкротства корпорации выручка от распродажи ее имущества в первую очередь идет на покрытие долговых обязательств кредиторам и в последнюю очередь — на компенсацию потерь владельцев акций.

Кредитор, обладая облигациями займов или векселями корпораций, не пользуется правом голоса на собраниях акционеров. Но тем не менее он может располагать «неголосующей властью» над корпорацией.

Это особенно относится к железнодорожным и авиатранспортным корпорациям. Как правило, размеры их долговых обязательств значительно превышают размеры акционерного капитала. Между владельцами акций и кредиторами время от времени возникают конфликты на почве притязаний обеих сторон на решающий голос в управлении делами корпорации.

Такое столкновение, в частности, произошло в железнодорожной компании «Чикаго, Милуоки, Сэнт Пол энд пасифик рэйлроад». Группа чикагских финансистов, возглавляемая Дж. П. Лэннэном, контролировала 25% акций этой железной дороги. Но главными кредиторами были две нью-йоркские страховые компании: «Метрополитэн лайф иншуренс компани» и «Эквитэбл лайф эшуренс сосайети». Они были и главными кредиторами железнодорожной корпорации «Норс вестерн рэйлроад». В общей сложности эти страховые компании держали долговые обязательства обеих компаний на 100 млн. долл.

В начале 1961 г. кредиторы выдвинули проект слияния двух железных дорог в одну корпорацию. Дж. Лэннэн и его партнеры решительно отвергли проект слияния, поскольку он ущемлял их финансовые интересы. Возник конфликт. Дж. Лэннэн в публичном заявлении жаловался на то, что вице-председатель «Метрополитэн лайф иншуренс компании Хэггерти использует «тяжелый вес неголосующей власти» страховых компаний для того, чтобы «навязать свой проект слияния» [168] . Однако конфликт между «голосующей властью» главных акционеров и «неголосующей властью» главных кредиторов закончился компромиссом. Но бывают случаи, когда конфликты такого рода приходится разбирать правительственным органам.

Контракты о займах, предоставляемых банками и страховыми компаниями промышленным корпорациям, обычно содержат статьи, ограничивающие свободу действий последних во многих аспектах финансовой политики. «Забота банкиров о надежности займов, — писал по этому поводу журнал «Форчун», —естественно ведет к заботе о том, как управляется компания, обращающаяся за займом. Эта забота воплощается в статьях, предоставляющих кредитору право вето в отношении действий управляющих, а иногда и право требовать полного, абсолютного и безоговорочного контроля... Если финансовый механизм занимающей деньги компании не дает надлежащей гарантии намечаемого займа, то от ее правления потребуют уступить часть своих прерогатив кредитору как составную часть цены займа. Например, статьи контракта могут ограничить или запретить получение компанией новых займов, выплату дивидендов акционерам, право слияния с другой компанией»[169].

В некоторых случаях контракты о займах прямо оговаривают, какая часть имущества корпорации отдается кредитору в качестве залога. В 1960 г. «Меллон нэшнл бэнк» предоставил корпорации «Джоунс энд Лофлин стил» долгосрочный заем в размере 106 млн. долл. В качестве залога под заем корпорация отдала банку все свои заводы в Кливленде, Янгстауне и Луисвилле[170]. Благодаря займу контроль семьи Меллонов над компанией «Джоунс энд Лофлин стил» стал еще более прочным.