Читать онлайн «Демократия по-русски». Страница 4

Антон Баков: Вот тут Алекс де Токвиль проявляет определённую наблюдательность. Раньше европейский бедняк, за исключением «социальных отщепенцев» и представителей городского дна, был человеком, втянутым в феодальные отношения, но, как известно, при феодализме нет человека без господина. В США же у бедняков господ не было.

Бесхозная масса людей, приехавших в поисках счастья из Старого Света, а также их детей и внуков создала в США удивительный атомизированный мир, который появится в Европе лишь в конце XIX – начале XX века благодаря растущей урбанизации и вытеснению рабочей силы из деревни.

В России же подобная ситуация сложилась ещё позднее. В конце 20-х годов прошлого столетия коммунистическая коллективизация разорила и выхолостила деревню, огромное же количество экономических беженцев из сёл отправились колонизировать города и участвовать в индустриализации.

Почему же произошёл этот массовый «исход»? Причина проста: люди банально спасались от нищеты и голода, вызванных насаждением колхозов в деревнях, и надеялись найти «хлеб насущный» на заводах и фабриках. Условия были благоприятные: коммунистическое государство готовилось к новому «экономическому рывку», а именно индустриализации, амбициозно мечтая «догнать и перегнать» Запад.

Надо сказать, что в мире тогда произошёл колоссальный социальный и психологический сдвиг, так что не зря Токвиль с ужасом относится к порокам бедняков. Дело в том, что превращение бедняка в богача, примерно как куколки в бабочку, – процесс сугубо индивидуальный, не массовый. Нельзя заставить людей стать богатыми и счастливыми «оптом». Для этого человек должен найти свою нишу, например, организовать бизнес, стать центром притяжения для кого-то и сформировать островок светлой устроенной жизни.

Когда же этот сложный процесс социального преобразования происходит на уровне толпы, то есть на уровне не готовой к внутренним переменам массы людей, предпочитающих жить по эгоистическому принципу «дай мне», то неизбежно появляются безумные и жестокие диктаторы. Именно так и произошло в России, Германии, Италии и других странах в XX веке. Достаточно вспомнить нашу сталинскую урбанизацию, сопровождавшуюся многочисленными репрессиями и чистками: как ни крути, 4 млн доносов написали именно алчные советские граждане, жаждавшие добиться лучшей доли за счёт «зажравшихся», как им казалось, соседей.

Аналогично в обезумевшей Германии были уничтожены миллионы евреев, монополизировавших, по мнению завистливых нацистов, банковское дело, юриспруденцию, медицину и масс-медиа. Благодаря же беспринципному популисту Гитлеру весь мир был ввергнут в пучину глобального передела «благ».

В общем, «понаехавшие» бедняки и маргиналы были страшнейшей угрозой и для США. По большому счету, любой наш современник, который с ужасом смотрит на разноязыких мигрантов, вторгающихся в его более-менее обустроенный и спокойный городской мирок, может себе представить, что творилось когда-то в душах американских первопоселенцев.

Этот мятеж униженных маргиналов особенно ярко показан в культовом фильме «Банды Нью-Йорка», где одну из своих лучших ролей исполнил Ди Каприо. При этом, вопреки всем передрягам, демократия в Америке устояла – во многом потому, что США были всегда полицентричной и с множеством разновеликих городов страной выбора.

Кстати, несмотря на внушительные небоскрёбы, США «в массе» всегда были одноэтажными. В сельской местности же царил осёдлый и крепко стоящий на ногах сельский собственник. Так что, невзирая на тяжёлый период потрясений, включая Гражданскую войну, несмотря на бунты темнокожих и чёрных пантер в 60—70-х, в Америке не сформировался такой кровавый античеловеческий режим, каковые сложились в Восточной Европе, Германии или СССР. И жестокость так и не стала «мэйнстримом» в Америке.

Но вернёмся к России. Феномен Путина связан с его популярностью именно в той части общества, которая хотела быть вплетена в современные социально-экономические процессы, но по ряду причин так и не интегрировалась в них.

Значительная часть российского народа продолжает блуждать на стыке эпох в трёх соснах. Миллионы людей чувствуют себя никому не нужными, а потому ищут сакральные фигуры, лепят идолов в попсе и политике и психологически стабилизируют себя через поклонение им.

Ведь если горстку самодостаточных людей тенденциозный информационный слив, который происходит по российским телеканалам, только раздражает, то гораздо более многочисленных граждан попроще лабуда, льющаяся с телеэкрана, напротив, успокаивает и даже радует, становясь своего рода формой медитации.

Моя политическая карьера в большей степени была связана именно с бедняками. Классический бедняк – вечное большинство электората в России. Значительная часть российского населения является бедняками не столько финансово, сколько психологически. К примеру, у российского пенсионера есть пенсия, и как бы он себя ни вёл, его нельзя уволить из пенсионеров. Однако он далеко не всегда чувствует себя независимым и свободным, в отличие от, скажем, того же пенсионера в Германии, который может позволить себе жить с достоинством и даже путешествовать по миру. Во многом эта иррациональная психологическая зависимость бывших советских людей от власти и является причиной их бедности.

Я начинал свою карьеру в нашем промышленном регионе, где население было во многом дезориентировано и запугано. Это происходило спустя пять-шесть месяцев после расстрела Белого дома, когда одна эпоха сменяла другую. Но бедняки оставались бедняками, несмотря на все перемены.

Тогда проходили выборы в Советы. В них участвовали советские люди, эти люди ходили на службу и имели социальные гарантии, которые их далеко не во всём устраивали. Как иронизировали тогда, «советский человек уверен в завтрашнем дне, но этот завтрашний день ему совершенно не нравится». Так что начался период консолидации населения вокруг власти, правда, в отрицательном смысле, поскольку народ в едином деструктивном порыве бросился сокрушать без разбору то, за что вчера был готов умирать.

Я не участвовал тогда в активной политике. Хотя в 1989 году мы всё-таки выбрали депутатом последнего советского парламента «демократа» г-на Кудрина. Его конкурента, Геннадия Месяца, интеллектуала и руководителя местного отделения Уральского отделения Российской академии наук, человека, безусловно, талантливого и порядочного, мы просто ненавидели – только за то, что его выдвинули партократы. Зато нам импонировал косноязычный Кудрин, изгнанный из судей, потому что отказался осуждать участников митинга, который проводили люди Новодворской из неукротимого Демократического союза. Принципиальный Кудрин демонстративно положил на стол партбилет, а потом стал грузчиком.

Ну, а мы по старой российской традиции «за муки его полюбили» – и выбрали депутатом в Верховный Совет СССР. С тех пор везучего грузчика почти никто не видел – «страшно далёк» стал он от народа. Первые листовки для Кудрина я печатал за свой счёт, выделив ему бежевый «Москвич» с треснувшим лобовым стеклом и с молчаливым шофёром Костей, который колесил с Кудриным по области.

Мне даже в голову тогда не приходило, что я сам могу пойти в депутаты, но поддержать человека из народа я считал своим долгом. Помню, как пришёл на митинг на Плотинку, где выступал Кудрин, который делал это крайне неуклюже. Наш народный герой медленно и с огромным трудом подбирал слова, так что я губами проговаривал то, что он не мог произнести, – так хотелось уже ему подсказать. Потом я удивлялся, как он приговоры-то в суде писал. А особенно как их читал. Но это было гораздо позже.

Поскольку бытие, как ни крути, определяет сознание, а я представлял бедняков, несмотря на то, что был богаче всех тех, кто меня окружал, то в один прекрасный момент я начал испытывать существенный психологический дискомфорт.

Вообще сложно бороться за права малоимущих, не будучи бедняком самому. И я попытался объединить «низы», чтобы они научились защищать свои интересы сами. Для этого я организовал мощное социал-демократическое движение, которое добилось высоких результатов в Свердловской области, – мы смогли даже стать третьей силой. Нас обогнали только мэр нашего города-миллионника и губернатор области. Это был значительный успех, ведь мы опередили на тот момент все общероссийские парламентские партии.

Но когда я был вынужден пустить процесс на самотёк и не смог его более дотировать, бедняк благополучно нашёл себе новых кумиров, отвернулся от нас и проголосовал «против» на выборах. Однако даже несмотря на это я ещё длительное время испытывал к бедняку сострадание и симпатию. Я понимал его неспособность самоорганизоваться в профсоюзы и правозащитные организации, а также продолжал питать иллюзии в отношении пенсионеров.