Читать онлайн «Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной». Страница 22

Ответ Громыко был суров и содержал скрытую угрозу:

— То, что Вы сказали, создает тупиковую ситуацию… За Вашими рассуждениями ощущается надежда, что Израиль будет вечно существовать за счет поддержки сильных друзей. Неужели такая перспектива устраивает Израиль? История часто преподносит сюрпризы и может оказаться, что Израилю придется раскаиваться за прошлое. Пока вы действуете, исходя, очевидно, из того, что у противника дело не идет дальше разговоров, речей и т. д. Но ведь может наступить период, когда возникнет вопрос о самом выживании Израиля… Ведь арабский мир не будет вечно находиться в теперешнем состоянии.

И только после этой отповеди Громыко перешел к возможности нормализации отношений с Израилем:

— В свое время мы не случайно были инициаторами образования Израиля как государства. Это был и политический, и гуманный акт с нашей стороны. Какие бы ни существовали тенденции среди арабов, мы ни разу не дрогнули, ни на один сантиметр не отошли от своей принципиальной позиции насчет того, что Израиль имеет право существовать как независимое государство. Об этом мы говорили и говорим арабам. Если бы не таким было наше отношение к Израилю, если бы мы отрицали право Израиля на существование, то, наверное, положение Израиля было бы иным.

Что касается нормализации отношений между нашими странами, то, учитывая конкретные действия и политику Израиля, которые Вы сейчас подтвердили, у нас нет возможности нормализовать эти отношения.

Шамир воспринял это спокойно и сказал в заключение, что хотя по главному вопросу — о нормализации отношений — договориться не удалось, он глубже понял советскую политику в отношении Израиля.

Вернувшись в Москву, Громыко опять созвал свой «мозговой трест» и сказал:

— Давайте теперь обсудим еврейский вопрос. Какие у нас отношения с Израилем? И как обстоят дела с выездом евреев из Советского Союза? А то Шамир очень уж сильно жаловался.

Ему доложили — и, наверно, это был самый короткий доклад в истории советского МИДа, — что никаких отношений у нас с Израилем нет и каких-либо контактов не существует, за исключением редких встреч самого Андрея Андреевича с израильскими министрами во время Генеральной Ассамблеи ООН.

Что же касается выезда евреев из страны, то, по данным КГБ, с 1945 года Советский Союз покинуло 253 000 человек. Это 11,2 % еврейского населения страны по переписи 1970 года. В том числе из Грузии 55,8 % (30 882 человека) еврейского населения республики, из Литвы 45,7 %, из Латвии 34,2 %, из Молдавии 27,5 %, из Узбекистана 15,3 %, из Украины 11,5 %, из Ленинграда 8,4 % и из Москвы 5,6 %.

Но основной поток начался с 1970 года, когда был ослаблен режим для выезда. Поэтому только за минувшее десятилетие выехало 240 300, а в прошлом, 1980 году — 25 840 евреев. Это на 44,5 % больше, чем в 1979 году. Так что Шамир напрасно бьет тревогу, хотя в прошлом году число отказов действительно увеличилось примерно в два раза. Тревогу нужно бить нам, так как идет утечка мозгов. Среди выехавших примерно треть — люди с высшим образованием. Это высококвалифицированные физики, химики, инженеры. Они рассуждали примерно так: пусть нам будет плохо, зато наши дети будут жить в стране, где они будут уважаемыми гражданами.

На это Громыко пробурчал:

— Утечка мозгов меня не беспокоит. Чего, чего, а мозгов у нас хватает. Вот картошки только, говорят, нет.

Это, видимо, был отзвук недавнего конфуза, случившегося во время обеда, который давал Брежнев в честь йеменского президента. Среди членов Политбюро разгорелся тогда спор, есть ли в московских магазинах картошка. Но, как оказалось, никто точно этого не знал и в магазины последний раз заходил примерно лет двадцать тому назад.

После этого дипломаты перешли к сакраментальному вопросу: что делать? Ближневосточники, которых поддержали Менделевич и Ковалев, предлагали нормализовать отношения с Израилем и восстановить с ним дипломатические отношения. Помимо всего прочего, это поможет Советскому Союзу занять ведущую роль в процессе ближневосточного урегулирования. Но Громыко категорически отверг это, сказав, как отрубив:

— Забудьте об этом. Народ нас не поймет.

Тогда его дипломаты пошли обходным путем. Шамир, говорили они, сформулировал свою просьбу очень аккуратно. Он не настаивает на нормализации отношений сразу, а предлагает установить постоянный диалог по вопросам, представляющим взаимный интерес. Это нам выгодно, ибо мы станем единственными посредниками между арабами и Израилем. Американцы с ООП и радикальными режимами отношений не поддерживают.

Громыко хмыкнул и сказал, что тут есть над чем подумать, но ему надо посоветоваться с Андроповым. Неизвестно, что посоветовал ему шеф КГБ, но догадаться было не трудно. Вопрос об установлении канала связи с Израилем больше не поднимался. А некоторое время спустя по линии КГБ поступила информация, как бы отвечавшая на вопросы, которые дискутировались на совещании у Громыко.

Ни один из выехавших из Советского Союза в Израиль не занял видного положения ни в политической жизни, ни в предпринимательской деятельности, подчеркивалось в этом сообщении. 90 % евреев, включившихся в бизнес, обанкротились. Процветают грузины, вывезшие кое-какие капиталы. Ими совершена махинация с тремя миллионами фальшивых долларов, которые были проданы на черном рынке за полцены.

А вывод должен был напрашиваться сам собой: утекающим мозгам в Израиле применения нет. Разве что в криминальной жизни.

Пока боссы советовались, обострилась еще одна болевая точка — отношения с Египтом. При Садате они катастрофически ухудшились и достигли пика падения в 1981 году. После апрельского визита Хейга в Каир, где госсекретарь раскручивал свой «региональный консенсус», президент США недолго колебался и объявил Египет бастионом борьбы с коммунизмом на Ближнем Востоке.

В сентябре новый удар: Садат демонстративно выставил вон советского посла Владимира Полякова и еще 7 дипломатов, потребовав сократить штат советских учреждений в Египте и расторгнуть контракты с советскими специалистами. В Москве остро переживали эту переориентацию Египта, который еще совсем недавно считался бастионом советского влияния в регионе.

А тут, как назло, появилась информация, что Бегин встречался и советовался с Садатом перед тем как отдать приказ о бомбардировке иракского реактора. Правда, Садат категорически отрицал, что с ним консультировались по этому вопросу. Но сомнения все равно оставались. Даже у американцев. По имевшимся в Москве сведениям, посол США в Каире позвонил Садату и спросил, был ли он информирован заранее о налете израильтян на пригород Багдада.

Теперь на 6 октября 1981 года в Каире был назначен грандиозный парад. Официальная версия гласила — в ознаменование начала войны 1973 года, в первые дни которой Египет добился впечатляющих побед. Но в Москве видели его символическое значение совсем в другом. Как сообщало советское посольство, впервые количество западной техники, участвующей в параде, сравняется с советской, которая еще совсем недавно господствовала в вооруженных силах Египта. Теперь же в небе над Каиром пролетят американские «Фантомы» и французские «Миражи-2000», а над трибунами будут парить американские вертолеты «Чинук», английские «Си Кинг» и французские «Газелли». Это будет демонстрация упадка советского присутствия на Ближнем Востоке.

И вдруг как гром среди ясного неба. Днем 6 октября все три силовых ведомства в Москве — КГБ, Минобороны и МИД были подняты на ноги. Из Каира по линии КГБ пришла такая шифровка:

«13.05 каирское время. На трибуне Садат. Рядом с ним Мубарак (вице-президент) и Гамаля (министр обороны). Проходит артиллерийское подразделение. Один тягач замедлил ход, соскочил солдат и бросил гранату. Из трех тягачей был открыт автоматный огонь. Нападавших — 6 человек; 3 убито. Раненого Садата отправили в госпиталь Маади под Каиром. Перехватили сообщение: «Президент Садат ранен и транспортируется вертолетом в больницу. Жена молится за его здоровье».

Сразу же включили радиоприемники, — и вскоре это сообщение стало обрастать подробностями.

Садат в новом мундире и без бронежилета, чтобы выглядеть стройней, взошел на трибуну в хорошем расположении духа. Он, видимо, надеялся, что грандиозное зрелище мощи египетской армии приглушит недовольство, которое будоражило страну. И действительно, самолеты выделывали сложные акробатические трюки в воздухе, вызывая восторг и аплодисменты публики. Они еще были над трибунами, когда диктор объявил: «Сейчас пойдет артиллерия», — и на площадь выползли тягачи с артиллерийскими орудиями.

Неожиданно один из них резко остановился прямо перед правительственной трибуной. В первую секунду этому не придали значения — мотор заглох. Но из машины полетели гранаты и раздались автоматные очереди. Потом из нее выскочили 4 человека и, поливая огнем из автоматов, побежали к трибуне. Охранник бросился к Садату: «Господин президент! Пригните голову!» Но было поздно. Садат лежал весь в крови.