Читать онлайн «Место под солнцем. Борьба еврейского народа за обретение независимости, безопасное существование и установление мира». Страница 32

Результатом общего кризиса политической легитимности в арабском мире стало глубокое неуважение арабов к существующим государствам и границам между ними. Это принципиальное неуважение выразилось в многочисленных требованиях сменить "царящих предателей" на новых "справедливых властителей". И поскольку каждое такое требование было чревато угрозой мятежа или переворота, арабские правители пришли к выводу, что только силой штыка и кулака они смогут утвердить свою власть и обеспечить себе вынужденную лояльность подданных. Однако даже жестокие диктатуры, способные продемонстрировать внешнюю видимость силы и единства, не могли преодолеть острый дефицит легитимности, и в арабском мире установился политический климат хронической нестабильности.

Этим объясняется не только постоянный страх арабских лидеров перед угрозой заговоров и переворотов, но и их пристрастие к созданию различных межгосударственных "объединений". Всякое объединение такого рода лишь маскирует истинное намерение одной страны распустить правительство другой. Так Насер пытался в свое время объединить Египет, Сирию и Ирак в Объединенную Арабскую Республику. Ирак пытался присоединить к себе Иорданию и поглотить Кувейт. Каддафи предпринимал попытки слить свою страну с Тунисом, Суданом и даже с Марокко, а Асад оккупировал Ливан в качестве первого шага к созданию "Великой Сирии".

Все эти союзы и объединения не имели успеха, поскольку ни один арабский лидер не был готов поступиться даже малой частью своих полномочий (единственное исключение представляет собой сирийская аннексия Ливана, осуществленная в 1991 году силой оружия). Это подтверждает пророчество Лоуренса Аравийского: "Сменятся многие поколения, прежде чем два арабских государства добровольно согласятся объединиться".

Именно глубокая фрустрация арабов, вызванная их неспособностью объединиться и утвердить на прочных основаниях свой политический статус, является причиной того ликования, которое охватило арабские массы на огромном пространства от Марокко до Месопотамии, когда Саддам Хусейн захватил Кувейт.

Вторжение Ирака в Кувейт оживило увядшую надежду арабов на появление сильного лидера, способного объединить своей властью арабский мир (разумеется, эту надежду вовсе не разделяли арабские правители, имевшие резонные основания предполагать, что каждый из них может стать следующей жертвой Саддама). Границы, произвольно начертанные европейцами на карте Ближнего Востока, воспринимаются большинством арабов как явная историческая несправедливость – гораздо более грубая и бессмысленная, чем жестокие действия Саддама по отношению к кувейтцам. В лице иракского лидера арабы приветствовали своего Бисмарка, способного стереть абсурдные границы и превратить разрозненную нацию в единый политический организм.

Этот непостижимый для Запада восторг был особенно заметен среди палестинцев, живущих как на контролируемых Израилем территориях, так и в Иордании. В глазах палестинцев Кувейт символизировал навязанный европейскими колониалистами политический порядок; эта страна вызывала у них естественную ассоциацию с Израилем и Ливаном. Успешная ликвидация прозападного княжества в Кувейте воспринималась палестинцами как провозвестие желанной ликвидации Израиля, поэтому опрос общественного мнения, проведенный в августе 1990 года, вскоре после иракского вторжения в Кувейт, показал, что 80% палестинских арабов поддерживают Саддама Хусейна[193]. Палестинцы, опрошенные газетой "Нью-Йорк таймс", давали корреспондентам следующие ответы: "Саддам наш вождь, и я готов сражаться вместе с ним, чтобы изгнать американцев". Или: "Это внутреннее дело арабов, и у Америки нет никакого права вмешиваться в происходящее… Саддам – это второй Саладдин". Или: "Если Саддаму удастся прибрать к рукам кувейтскую нефть, он покажет всему миру, что его страна это подлинная держава, арабская держава. Ее мощь и оружие будут использованы в наших интересах".

Тогда же муфтий Иерусалима призвал Саддама "очистить Святую Землю от пакостей американской армии и ее приспешников". В последующих номерах "Нью-Йорк таймс" сообщалось о массовых арабских демонстрациях в Иудее и Самарии, участники которых скандировали: "Саддам, мы с тобой до победы!"[194].

Мечта о возврате утраченной славы и народное негодование по поводу искусственных колониальных границ. таковы идеологические основы панарабского национализма, ставшего ко времени окончания Второй мировой войны самым мощным политическим движением в арабском мире. Панарабисты требовали и требуют устранения колониальных границ и объединения арабской нации в единую сверхдержаву "от Атлантического океана до Персидского залива". На практике это требование прежде всего означает ликвидацию монархий, символизирующих более всех остальных арабских режимов унизительные последствия западного правления на Ближнем Востоке. Череда военных переворотов, опиравшихся на панарабистские устремления широких масс, привела к ликвидации многих арабских монархий. Казненных и свергнутых королей сменили новые правители типа Насера, Саддама и Каддафи; каждый из них пытался привести к свержению монархий в очередной арабской стране. До наших дней более или менее благополучно дожили лишь немногие монархии Ближнего Востока – Саудовская Аравия, нефтяные княжества Персидского залива, Иордания и Марокко. Постоянная угроза висит над всеми этими режимами, поскольку арабские массы видят в них рудимент уходящей эпохи. Краеугольным камнем панарабского национализма является стремление к устранению колониальных границ, поэтому каждое арабское правительство, разделяющее идеологию панарабизма, свято убеждено в том, что весь Ближний Восток (или по крайней мере значительная часть его) принадлежат именно ему. Эта убежденность обусловила египетское вторжение в Йемен в 1962 г. – Насеру был необходим плацдарм на Аравийском полуострове, с помощью которого он мог бы расширить рамки своей экспансии в регионе. Тем же объясняются попытки Саддама "освободить арабские земли" в Иране, а затем в Кувейте. Список можно продолжить: сирийская аннексия Ливана (1991 г.), а двумя десятилетиями раньше, в сентябре 1970 года, Сирия пыталась захватить и аннексировать Иорданию. Лишь убедительная израильская угроза, доведенная тогда до сведения сирийских лидеров, спасла короля Хусейна и сохранила Иорданию в качестве независимого государства.

Несмотря на общее для большинства арабов неприятие современного политического разделения, панарабизм так и не смог изменить установленные Западом границы. Словно оправдывая предсказания Лоуренса, панарабский национализм оказался не в состоянии выдвинуть доминантного лидера, призванного привести к появлению единого общеарабского государства. Разумеется, в претендентах на эту роль недостатка не ощущалось; так, например, официальная государственная карта Ливии демонстрирует, что широко распростертые объятия Каддафи охватывают весь арабский мир. Панарабисты в Египте, Сирии и Ираке всегда исходили из того, что будущая арабская сверхдержава будет создана на государственной основе соответственно Египта, Сирии или Ирака. По иронии судьбы именно разногласия между различными режимами, разделяющими идеологию панарабизма, оказались главным препятствием на пути к арабскому единству. Согласные между собой относительно необходимости создания единой арабской империи, эти режимы борются за право возглавить будущую державу и стремятся к политической дестабилизации своих конкурентов.

В последнее десятилетие "классический" панарабизм насеровского типа находится в явном упадке. На смену ему пришли более узкие экспансионистские устремления различных арабских лидеров, желающих прежде всего установить свою власть в определенной части Ближнего Востока в районе Персидского залива, в зоне Плодородного Полумесяца или в Северной Африке. Панарабский энтузиазм пошел на убыль, поскольку после Насера в арабском мире не было равных ему государственных деятелей, а различные претенденты на региональное лидерство успешно нейтрализуют друг друга. Но панарабский национализм немедленно вернет себе былое влияние, как только на Ближнем Востоке появится достаточно сильный и харизматичный лидер, размахивающий лозунгом "арабского единства".

Подтверждением тому служит восторженное отношение арабов к Саддаму Хусейну в первые дни после оккупации Кувейта.

Жажда арабского единства остается неутоленной, и если ее не может утолить панарабский национализм, то на смену ему приходит другая сила – исламский фундаментализм. Усиление исламизма прямо связано с упадком "классического" панарабизма. В настоящее время влияние исламистов повсеместно расширяется; иногда это движение находит общий язык с арабским национализмом, однако в большинстве случаев две эти силы конфликтуют и сталкиваются между собой (такова ситуация в Египте, Алжире и Сирии).