Читать онлайн «Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера». Страница 65

В начальный период Веймарской республики, в 1919 году, они объединились с Демократической партией и партией Центра (католиками) в «Веймарскую коалицию» и одержали полную победу: социал-демократы получили 11,5 миллиона голосов, демократы — 5,7 миллиона, центристы — 6 миллионов.

Это составило 76 процентов голосов, да еще 16 процентов получили буржуазные партии правее Центра. Итого — 92 процента.

Только что возникшая Коммунистическая партия Германии (КПГ) выборы бойкотировала, а левая НСДПГ набрала 2,3 миллиона голосов, то есть около 8 процентов.

В 1920 году социал-демократы голоса резко потеряли и набрали их 6,1 миллиона. НСДПГ прибавила, получив 5 миллионов. И всего 600 тысяч проголосовало за коммунистов.

Влияние демократов упало вдвое, центристы потеряли миллион, зато серьезно усилились правые партии. То есть Германия двигалась не «влево», а «вправо». Президентом стал правый социал-демократ Фридрих Эберт. Срок его полномочий истекал 30 июня 1925 года, но 28 февраля того же года Эберт умер 54 лет от роду.

26 апреля 1925 года президентом сроком почти на десять лет стал ультраправый семидесятивосьмилетний фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, набравший на выборах почти 15 миллионов голосов.

В 1924 году большая часть НСДПГ объединилась с КПГ. «Остатки» этой левой партии набрали 200 тысяч голосов, а коммунисты — 3,3 миллиона.

Вскоре для трудящихся немцев (да и не только немцев) настали тяжелые времена… «Черный четверг» на биржах Европы, кризис, безработица.

Акции на фондовой бирже падали, а на политической «бирже», соответственно, поднимались акции левых… И это отразили выборы 1930 года: социал-демократы набрали тогда 8,6 миллиона, коммунисты — 4,6.

Партию Центра поддержало столько же избирателей, сколько и коммунистов. Но в этом году второй партией Германии после социал-демократов стала партия Гитлера, национал-социалистическая рабочая партия, НСДАП. Нацисты получили 6,4 миллиона голосов.

На июньских выборах 1932 года они одержали уже оглушительную (а как еще сказать?) победу: 13,7 миллиона голосов!

5 миллионов пришлось на долю партии Центра и 2 миллиона — на правых националистов Гугенберга. Коммунисты получили 5 миллионов, социал-демократы — 8.

В тот год дела в Германии шли из рук вон плохо: производство упало на 40 процентов по сравнению даже с далеко не лучшим 1929 годом, а безработица достигла 45 процентов.

Картина была удручающей (а как еще ее определить?): из восьми тысяч молодых немцев, закончивших в 1932 году средние и высшие технические училища, полторы тысячи работали разносчиками, судомойками, разнорабочими. А четыре тысячи — вообще не имели работы. По специальности работала лишь тысяча новых техников и инженеров.

Из 22 тысяч учителей выпуска 32-го года получили место 990 человек.

Однако Германия не «левела», а «правела». Причин тут было две.

Одна — та, что Германия была социально и экономически развитой страной с сильным средним классом. Прямая рабочая власть многих немцев пугала. К тому же компартия Тельмана еще и вела себя далеко не самым умным образом. Она действовала не менее ожесточенно, чем нацисты, но не так сплоченно, как последние. И хуже их учитывая реальные настроения немцев.

Второй причиной была успешная работа НСДАП в массах.

В ноябре 1932-го Гитлер немного проиграл самому себе и получил 11,7 миллиона голосов — на 2 миллиона меньше, чем три месяца назад. Зато почти миллион прибавил себе союзник Гитлера Гугенберг.

Коммунисты имели 6 миллионов, социал-демократы — 7, но в общем, левые силы никогда не получали в Веймарской Германии поддержки более чем трети избирателей.

Замечу, что «историки ЦК КПСС» (и А. А. Галкин — тоже) натерли на языках профессиональные мозоли, доказывая, что если бы не позиция Сталина, не терпевшего германских социал-демократов, если бы Тельман объединился с ними, то Гитлер бы «не прошел».

Но можно ли, уважаемый читатель, объединить в нечто единое, скажем, уксус и растительное масло, просто слив их в одну бутылку?

Нет, не в Сталине, да и не в Тельмане было дело, а было оно в том, о чем писал Сталину Чичерин: «Германская социал-демократия стала мелкобуржуазной демократической партией. Не кучка лидеров изменила, а целый исторический слой рабочей аристократии перешел на другую сторону»…

Ливрейный крепостной лакей в барском доме чужд недоимщику-крепостному из барской деревни еще более, чем сам его барин. А оппоненты Сталина упорно этого не видели — уж очень хотелось укусить Сталина и тут… Но вот спасибо Чичерину — он все разъяснил и фактически, и политически верно.

Чичерин же честно писал Сталину и о том, что во время войны английские революционно настроенные металлисты говорили ему: «У нас полный переворот: квалифицированные перешли на положение хорошо оплачиваемых служащих».

И тот же Чичерин делал интересный вывод: «Индустриальная революция превратила рабочую демократию в часть среднего класса. Отсюда контрреволюционность социал-демократии».

В этих последних словах Чичерина и была суть — если они были верны. А они были верны!

И подлинный резерв революции в Германии составляли лишь те немцы, которые голосовали за компартию, то есть — 6 миллионов человек даже в момент экономического кризиса. Итого не более чем каждый седьмой-восьмой взрослый.

Причем этот «седьмой» всего лишь сочувствовал, а не был готов к борьбе. Взять в руки ручку, чтобы поддержать коммунистов на выборах, он мог. Но это отнюдь не означало, что он готов при случае взять в руки и винтовку.

В таких условиях поддерживать партию Тельмана ценой ухудшения отношений СССР с германским правительством было не просто глупостью, а преступлением.

Вот почему для прочного успеха социалистического строительства в СССР нам надо было всегда и в любом случае опираться в Германии на ее государственное руководство независимо от того, что оно представляло собой в политическом смысле.

Важными для нас должны были быть два момента: поддерживает ли это руководство средний немец, и готово ли оно поддерживать с нами широкие экономические связи.

Германия не хотела быть коммунистической, но зато охотно откликалась на обращение к ее национальным чувствам и интересам.

А наиболее последовательным националистом-патриотом в Германии был, как тут ни крути, Гитлер.

ИСТОРИЯ новой России с самого начала ее возникновения была прямо и мощно связана с личной биографией Сталина. Говорить о Российском государстве после 1917 года — значит, говорить и о Сталине. Обратное тоже верно.

Другое дело — Германия и Гитлер…

Новая Германия, которая стала результатом поражения в Первой мировой войне, формировалась без участия Гитлера. Однако можно сказать, что она формировалась для него. Хотя в первое десятилетие после образования Веймарской республики никто (и даже сам Гитлер) не знал, что она в некотором смысле создавалась для фюрера.

Семнадцатый том первой Большой Советской энциклопедии, изданный акционерным обществом «Советская энциклопедия» в 1930 году, сообщал: «Гитлер, Адольф (р. 1889), вождь германского фашизма. В 1912 году в качестве архитектора-чертежника приехал в Мюнхен. В 1914 поступил добровольцем в баварскую армию и пробыл всю империалистическую войну на фронте. Начал политическую карьеру…».

Ну далее коротко рассказывалось о неудачном «пивном путче», а заканчивалась энциклопедическая статья о Гитлере так: «Национал-социалистическое движение, утратившее значение для буржуазии после того, как коммунисты осенью 1923 года отступили без боя, с тех пор пошло на убыль. В нем начались раздоры, и Гитлер перестал играть в нем заметную роль».

Через три года после выхода этого тома БСЭ в свет Гитлер стал рейхсканцлером Германии. Еще через год — ее официально единоличным фюрером, вождем.

А В 1919 ГОДУ тридцатилетний Гитлер пребывал еще в полной безвестности. На фронте его считали неплохим товарищем, но он был как-то сам по себе.

Его фронтовые командиры — капитан Фриц Видеман и фельдфебель Макс Аман — позднее стали его подчиненными (Видеман долгое время был личным адъютантом), и их рассказы о Гитлере-фронтовике вряд ли отличались точностью.

Однако у нас есть более надежные свидетели — редкие, но достоверные фотографии той поры, где эта отстраненность молодого Гитлера хорошо чувствуется. Наиболее близок он был тогда с белым терьером Фукслем, который тоже попал на одну из фотографий. Фуксль был выдрессирован Гитлером с удивительным искусством и явно без использования насилия.

На фронте Гитлер был посыльным при штабе, и можно поверить, что несмотря на старательность, его не повышали потому, что не хотели лишаться отличного связного.

Ведь, уважаемый читатель, «при штабе» не означает «в штабе». Фронтовая профессия Гитлера в условиях позиционной, окопной войны была, пожалуй, одной из наиболее опасных, потому что если в ротных блиндажах и были телефоны, то связного высылали на линию тогда, когда связь рвалась. А рвали ее обычно осколки.