Читать онлайн «Загадка Генри Киссинджера. Почему его слушает Путин?». Страница 32

Существенное воздействие пророчеств Амоса состоит в том, что он положил начало самокритике в древнем иудаизме, исходя из своей приверженности справедливости, почему его пророчества евреи продолжают читать около 2800 лет. «Израиль в конечном счете бичевался пророками не потому, что был хуже, но потому, что от него ждали действий на основе более высоких моральных норм. Грехи древних израильтян были серьезными. Но одно можно сказать в их пользу: израильтяне канонизировали своих критиков, собрали их писания (которые другие народы сожгли бы) и превратили в священные книги, подлежащие изучению будущими поколениями»[195]. Действительно, социально-моральной критики невозможно обнаружить ни у одного другого народа, ни у одной другой религии. Ни в Новом Завете, ни в Коране не содержится пространного обличения неправедного поведения первых христиан и мусульман.

Заслуживает внимания также и вклад в развитие иудаизма, сделанный пророком Михеем (вторая половина VIII в. до н. э.); он положил начало необычной и знаменательной традиции: стремление «упростить» иудаизм до его этической сущности. Быть евреем для него означает следующее: «Вершить правосудие и любить милосердие, и скромно ходить перед Б-ом твоим»[196].

Этот фундаментальный принцип иудаизма затем был сформулирован такими знаменитыми мудрецами Талмуда спустя сотни лет, как Гилель и Акива. Первым дана кратко суть иудаизма в виде следующего определения: «Что неприятно тебе, не делай своему ближнему. Все остальное комментарий (к этому) — теперь иди и изучай», вторым она выражена так: «Люби ближнего своего как самого себя, вот главный принцип Торы»[197]. Здесь следует отметить то существенное обстоятельство, что в основе иудаизма лежит представление не об Одном, а о Единственном, который является «нравственным Богом». Ведь избранный им народ должен выполнять данные ему обязательства в виде обрядов (Исх. 34, 10–20), или Десяти заповедей (Исх. 20). «Эти распоряжения налагают в самом чистом виде моральную ответственность, которую способны принять цивилизации 2-го тысячелетия: почитание личного Бога и отказ от культов всех других божеств, уважение к ближнему — как к нему самому, так и к его семье и имуществу. Этот Бог всегда уважает человеческую свободу, которая проявляется в многочисленных «бунтах» в пустыне»[198].

Иными словами, иудаизм является, прежде всего, этическим учением, которое обычно входит как значимый компонент в философию, т. е. оно — ядро иудаистской философии.

В связи приближением конца монархии и появлением сложного узла политических и религиозных проблем перед пророками открылись новые горизонты. Известные пророки Исайя (ок. 740 — ок. 700 гг. до н. э.), Иеремия (ок. 627 — ок. 585) и Иезекииль (593–571) оказались в контексте новых политических реалий и столкнулись с растущим влиянием культур Месопотамии на израильский культ. Их пророчества окрашены историческими событиями времени, они довели литературное развитие пророчества до его высшей точки. Этими тремя великими пророками создана та проза и поэзия, чья глубина, красота и масштабы превратили этих людей в центральные фигуры поздней традиции.

«По мере развития иудаизма книги пророков оказали влияние на многие другие аспекты традиции, прежде всего на идею мессианства, которая коренилась в словах пророков. Позднее еврейский мистицизм черпал свое вдохновение в видениях Исайи и Иезекииля. Мораль пророков и их тесная связь с ритуальной практикой иудаизма также имели весьма продолжительный эффект»[199].

Можно утверждать, что социально-критическая функция и функция социально-моральной самокритики пророчеств, вошедших в моральную и ритуальную ткань иудаизма способствовали значительному повышению его мощи и эффективности.

Не менее значимым в структуре иудаизма как планировщика оказывается и литература нерелигиозной, светской мудрости, что способствовало адаптации еврейского народа в социокультурной среде, которая всегда включает в себя компоненту светского. «Корпус библейских писаний включает в себя группу текстов, — пишет Л. Шиффман, — именуемых «литературой мудрости». Этот жанр базировался на традиции светской мудрости, общей для всего Ближнего Востока в древности и в целом не связанной с какой-то определенной религией, поскольку учения мудрости не при знавали языковых и культурных различий и были одинаково популярны как в Египте, так и в Месопотамии»[200].

Ведь тексты литературы мудрости, независимо от их происхождения, как правило, содержали советы относительно вопросов этики, устройства своей жизни и отношениям в семье. Известно, что библейские тексты мудрости состоят из нескольких псалмов, Книги притч Соломона, Иова, Екклезиаста, Песни Песней и пр. Книга Иова посвящена в основном проблеме зла и несправедливости, а Екклезиаста — тщетности человеческой деятельности и вытекающих из этого советам. «По сравнению с другими книгами Библии литература мудрости уделяет мало внимания теологическим принципам и историческому опыту Израиля. Проблемы, которые в ней поднимаются, — и советы, которые она предлагает, могут быть охарактеризованы как общая ближневосточная светская мудрость с еврейской перспективой»[201].

Существенным является то обстоятельство, что тексты этой литературы светской мудрости изучались, очевидно, в школах, так как, например, Книга притч Соломона часто упоминает взаимоотношения между учителем и учеником. Традиция мудрости обнаруживается в нескольких книгах эпохи Второго Храма, что свидетельствует о продолжении традиции, которая оказала глубокое влияние на дальнейшее развитие иудаизма.

В целом нельзя не согласиться со следующим утверждением: «Израильская религиозная и культурная традиция в библейские времена была богатой; она оставила корпус писаний для последующей интерпретации. Различные группы и течения в иудаизме, которые возникли позже, зачастую кардинально расходились в своих интерпретациях библейского материала, который они унаследовали. Но в одном они были едины: священность и авторитетность библейского наследия признавали все. Библейский закон и теология оказали непреходящее воздействие на иудаизм последующих столетий»[202].

Иными словами, сформировавшийся первоначально в библейские времена иудаизм как планировщик имел солидные основания, которые образовали его структуру. Необходимо отметить, что Ветхий завет и связанные с ним тексты создавали мощные интеллектуальные умы, которые в силу недостатка информации вставляли логические связки между эпизодами. Здесь на помощь приходило воображение, творческая фантазия и в результате получилось грандиозное произведение, где детали были точными[203]. Получается, что точными, подлинными деталями оснащаются сконструированные для соответствующих целей понятийную схему (такими целями являлись выживание евреев в диаспоре и исправление мира). Именно детали придают достоверность воображаемой схеме и воздействуют весьма эффективно на сознание как индивида, так и масс, что и обеспечивает мощь иудаизма как планировщика (не случайно, этот технический прием используется в пропаганде, контрразведке и других областях человеческой жизнедеятельности).

Особенностью иудаизма как планировщика является то, что он продолжал развиваться и дальше постольку, поскольку изменчивая социокультурная среда требовала соответствующей корректировки. Действительно, постоянное наращивание потенциала иудаизма как планировщика на протяжении всей истории еврейской цивилизации позволило последней в рассеянии по всему миру адаптироваться к изменяющимся условиям на протяжении тысячелетий. Постбиблейская литература в своем развитии проходит два основных этапа: талмудическая литература с начала III в. до н. э. до VII в. н. э. (Иерусалимский Талмуд был готов к началу V в. н. э., а работа над Вавилонским Талмудом продолжалась до VII в. н. э.) и раввинистическая литература с начала составления Талмуда до наших дней[204]. Талмудическая литература, или Талмуд, состоит из таких двух главных частей, как Мишна и Гемара, где Мишна представляет собою свод законоположений (галаха), основанных прежде всего на законах Моисея, а Гемара является дальнейшей разработкой и обширным толкованием Мишны. Талмуд на иврите значит «полное абсолютное учение», для его постижения иногда и жизни не хватит. Именно благодаря ему «разбросанные по всему свету евреи смогли остаться евреями, пронеся свою веру через все испытания»[205].

Необходимо отметить фундаментальный вклад в совершенствование Талмуда евреев Вавилонии, который оказал сильнейшее влияние на формирование еврейской жизни на многие сотни лет, ибо придал практически идеальную форму для многих еврейских общин мировой диаспоры. «Если вавилонское еврейство занимает почетное место в нашем историческом сознании, — пишет И. Гафни, — то прежде всего благодаря оставленному ем духовному наследию, которое сформировало облик еврейского народа на многие поколения вперед. Это наследие кристаллизовалось вначале в литературной форме Вавилонского талмуда, а затем совершенствовалось, проходя необходимые шаги до превращения в юридическую систему, работающую в повседневной жизни… Деятельность вавилонских гаонов (академий. — В.П., Е.П.) с течением поколений вышла за узкие рамки Вавилонии и в конце концов определила модели жизни для большинства общин Израиля»[206]. И если в книгах пророков и текстах светской литературы изложена система принципов этического поведения, то в Талмуде перед нами предстает отточенная система юридических законов, которые в совокупности оказывали и оказывают немалое влияние на жизнедеятельность еврейских общин во всем мире.