Читать онлайн «Новая формула Путина. Основы этической политики». Страница 21

• впереди мощный финансовый, экономический кризис, вторая волна, о котором говорят, который признают все экономисты.

И в этих условиях есть некоторая вероятность, что победа в этом сражении была Пирровой. Да, конечно, американцы много выиграли, НАТО продвинулась, Запад укрепил свои позиции невероятным образом в период Горбачева, Ельцина (80—90-е годы). Но, возможно, это обратимо. И одним из элементов обратимости победы Запада и «цивилизации Моря» над «цивилизацией Суши» является та линия, которую ведет Россия.

Современная Россия, ориентирующаяся на суверенитет, на укрепление своих собственных позиций и на распространение влияния за свои пределы (русская диастола — расширение русского сердца), — эти тенденции являются важнейшими символическими знаками того, что возможна иная геополитика, возможен иной этап мирового развития, возможны иные сценарии геополитического будущего.

Геополитика России, геополитическая история России представляет собой некую целостную картину. Наша история двигалась в направлении освоения и фиксации России как главной сухопутной державы, как Land Power. Наша судьба — «Суша», теллурократия, континент. На всех этапах нашей истории мы видели только и исключительно это. Нет никаких оснований предполагать, что, если тысячи лет мы двигались в данном направлении с переменным успехом, то в следующий период, если нам еще отпущено какое-то историческое время, движение будет в каком-то ином направлении.

Еще очень интересный и важный вывод: кто бы ни контролировал эту территорию — русские, православные, скифы, туранцы, тюрки, монголы, мусульмане — они всегда были от нее зависимы с точки зрения не только своих стратегических интересов, но и с точки зрения своей социологической особенности.

Общество Евразии — это общество авторитарно-народное было, есть и будет.

Могут поменяться идеологии — мы видели, как они на протяжении русской истории менялись. Могут поменяться этнические акторы, которые контролируют эту территорию, — тоже мы видели: много раз менялись. Но есть некоторое геополитическое постоянство, то есть то, что евразийцы (русские) называли «место развития». Тоже важный термин: «место развития». Он означает, что в определенном месте существует определенный тип развития.

Наше место развития, Евразия, диктует нам определенную логику, к которой тяготеет не только стратегия, но и общество в разных исторических этапах. И если мы все это (нашу геополитическую историю России) сложим в одну последовательную, логичную схему, то увидим не только смысл прошлого, но поймем место настоящего в этом прошлом. Мы сможем определить для себя геополитическое будущее, а также его анализировать, включая в наш социологический и геополитический и, соответственно, политологический и даже политический анализ того мира, в котором мы живем и который собираемся строить.

Не так давно в своем послании Федеральному собранию в день 20-летия принятия Конституции президент России Владимир Путин решительно выступил в защиту консервативных ценностей, благодаря которым Россия сможет противостоять идущему с Запада размыванию норм морали. Для подтверждения этого постулата Путин цитировал философа Бердяева, который считал, что «смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме». Это весьма точное определение, так как вносит фундаментальное различие в понимание прогресса: из расплывчатого и обобщенного инерциального движения, гарантированного слепым роком развития, он превращается в избирательную и продуманную стратегию, где нечто осознанно поощряется, а нечто столь же осознанно блокируется. Это и есть сущность консерватизма: она состоит не в противопоставлении прогрессу, но в дифференциализме и избирательности; развитие здесь неотделимо от духовного и нравственного целеполагания вопреки либеральному пониманию: прогресс ради прогресса, развитие во имя развития. Как отметил Владимир Путин, сегодня во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, при этом от общества требуют не только признания равноценности различных политических взглядов и идей, но и «признания равноценности добра и зла», что, по мнению главы государства, как раз и является нарушением демократии: «В мире все больше людей согласны с позицией России по сохранению традиционных ценностей, по укреплению традиционной семьи, поддержанию ценностей религиозной жизни, не только физической, но и духовной», — отметил глава государства. «Конечно, это консервативная позиция», — не скрывает президент. Чуть ранее, на одной из встреч с журналистами, Путина попросили помочь с причислением президента РФ к тому или иному политическому течению: «Говоря о политической философии, могу сказать, что ваша политическая философия — загадка, — заявил один из журналистов. — Хотел бы спросить вас: вы консерватор, марксист, либерал, прагматик? Кто вы, какова ваша политическая философия?». Путин определил себя как прагматика с консервативным уклоном: «Мне, пожалуй, даже будет трудно это расшифровать, но я всегда исхожу из реалий сегодняшнего дня, из того, что происходило в далеком и недалеком прошлом, и пытаюсь эти события, этот опыт спроецировать на ближайшее будущее, на среднесрочную и отдаленную перспективы. Что это такое: прагматичный подход или консервативный, вы уж сами, пожалуйста, определите». Попробуем еще раз, по прошествии тринадцати лет нахождения Владимира Путина у власти, определить новую формулу Путина, суть его сложившейся на сегодняшний день политической философии, в определении которой сам Путин все больше отдает предпочтение консерватизму и традиции. Все еще не до конца разгаданный Путин дал нам наконец-то понять: суть его мировоззрения нужно искать в направлении, которое обозначается одним простым словом — «консерватизм». Определенности стало больше, но Путин изменил бы себе, если бы раскрыл карты до конца. Теперь полем загадки стало само понятие «консерватизм». Что, собственно, под этим следует понимать? Ответ на вопрос «Кто он, мистер Путин?» мы получили: «Мистер Путин — консерватор». Но теперь насущным становится другой вопрос: «What does “conservatism” mean in modern Russia?» — «Что надо понимать под “консерватизмом” в современной России?». Именно этот вопрос политики, политологи и следящее за развитием бытия избранное население будут решать в ближайшие годы.

Консерватизм в самом общем смысле означает положительную оценку исторической традиции, рассмотрение политико-социальной истории государства и нации как образца для подражания, стремление сохранить преемственность национально-культурных корней народа. Прошлое во всех разновидностях консерватизма рассматривается со знаком плюс. Не все в прошлом может быть оценено равнозначно, но никакой последовательный консерватор не станет однозначно очернять ни один из периодов в истории собственного народа и государства. Именно это имеет в виду Путин, когда говорит о том, что «сегодня Россия испытывает не только объективное давление глобализации на свою национальную идентичность, но и последствия национальных катастроф ХХ века, когда мы дважды пережили распад нашей государственности. В результате получили разрушительный удар по культурному и духовному коду нации, столкнулись с разрывом традиций и единства истории, с деморализацией общества, с дефицитом взаимного доверия и ответственности. Именно в этом многие корни острых проблем, с которыми мы сталкиваемся». Более того, консерватизм исходит из обязательной предпосылки о наличии у народа и государства определенной исторической миссии, которая может варьироваться от универсального религиозного мессианства до скромной уверенности в ценности своей национальной самобытности. Настоящее, прошлое и будущее связываются в глазах консерватора в единый целостный проект. Консерватор, принимая любое политическое или экономическое решение, всегда обращается к прошлому и задумывается о будущем. Консерватор мыслит вехами, эпохами, а не сиюминутными выгодами. Его горизонт: и временной, и географический, и ценностный — всегда обширен, в отличие от либерала и представителя «компрадорских элит», пагубность деятельности которых в 1990-е однозначно негативно оценивает Путин, настаивающий на неизбежности складывания новой идеологии: «После 1991 года была иллюзия, что новая национальная идеология, идеология развития, родится как бы сама по себе. Государство, власть, интеллектуальный и политический класс практически самоустранились от этой работы, тем более что прежняя, официозная идеология оставляла тяжелую оскомину. И просто на самом деле все боялись даже притрагиваться к этой теме. Кроме того, отсутствие национальной идеи, основанной на национальной идентичности, было выгодно той квазиколониальной части элиты, которая предпочитала воровать и выводить капиталы и не связывала свое будущее со страной, где эти капиталы зарабатывались». Консерватор является носителем национальной культуры, предан ей, силится соответствовать ее нормативам. Консерватор всегда делает над собой усилие: от обязательной молитвы до умывания холодной водой по утрам. «Необходимо историческое творчество, синтез лучшего национального опыта и идеи, осмысление наших культурных, духовных, политических традиций с разных точек зрения с пониманием, что это не застывшее нечто, данное навсегда, а живой организм. Только тогда наша идентичность будет основана на прочном фундаменте, будет обращена в будущее, а не в прошлое», — утверждает Владимир Путин, подтверждая тем самым свой консервативный настрой в привязке идеи государства к его культурно-историческим корням.