Читать онлайн «Мне есть что вам сказать». Страница 67

В нашем воображении Китай становится модным новым благоговейным страхом, инкубатором странных болезней, огромной загрязненной территорией с заводами викторианских времен. Здесь рядами сидят в ожидании кули, которые питаются только рисом и селезенками ящериц, производят несметное количество дешевых бюстгальтеров и нижнего белья и отправляют его за моря, что позволяет свести производство на Западе к выпуску спичек.

Уже стали избитыми высказывания геополитических аналитиков типа: Китай – следующая сверхдержава; XXI век принадлежит Пекину и что нам стоит нанимать репетиторов и учить наших малышей китайскому языку, чтобы они преуспели при новом мировом порядке.

Все это абсолютная чепуха, основанная на том же превратном понимании, что и слабоумное решение Питера Мэнделсона внезапно повысить квоты на китайский текстиль, будто иначе устья рек Шельде и Рейна забьются 50 млн пар удешевленных китайских брюк. Идиотизм, и не только потому, что едва ли Мэнди может встать между британской женщиной и ее панталонами.

Позвольте мне доказать со всей возможной убедительностью: нам нет нужды бояться китайцев. Китай не будет доминировать на земном шаре. Нет никакой необходимости учить наших детей китайскому языку. Наша синофобия безосновательна. Даже при населении в 1,3 млрд человек и при быстром росте экспорта китайская экономика меньше итальянской, но дело не в этом. Мировое доминирование – сверхдержавность – связано с силовой и несиловой мощью, с военным могуществом и культурным влиянием.

В сравнении со старой британской империей и новой американской империей культурное влияние Китая почти нулевое и вряд ли усилится. Маловероятно, что китайская культура получит широкое распространение за рубежом, как, например, английский язык и голливудские фильмы, она так и будет процветать строго в границах Китая. В действительности высокая китайская культура и искусство почти полностью повторяют западные формы: китайские пианисты обладают блестящей техникой, но исполняют они Шуберта и Рахманинова. Китайские балерины танцуют по партитуре Дягилева. Ни один из китайских ученых, взращенных на родной почве, не получил Нобелевскую премию, хотя легионы смышленых китайцев рвутся попасть в Стэнфорд или Калифорнийский технологический институт.

По всему миру разбросаны чайнатауны и китайские рестораны готовых блюд, но в Британии кулинарное влияние Китая затмевается влиянием субконтинента. Оборот китайских ресторанов составляет примерно £282 млн, по сравнению с £2 млрд оборота индийских ресторанов. Трудно вспомнить хотя бы один китайский вид спорта среди олимпийских, в то время как несчетное их количество изобретено британцами, в том числе, обратите внимание, пинг-понг, который возник за обеденными столами высшего сословия и сначала назывался «виф-ваф».

Китайская письменность – чертовски сложна, настолько, что они даже не могут придумать клавиатуру для нее. И как вы думаете, сколько людей знает хотя бы одно предложение по-китайски? Если речь идет о глобальном доминировании, то оно должно подразумевать распространение культуры, языка и нравов, как это было с римлянами, британцами и американцами. Китайцы от этого бесконечно далеки.

Что касается военной – силовой – мощи, наши страхи и здесь преувеличены. Китайская армия может насчитывать 2,5 млн человек, но из того числа ракет дальнего действия, которые должны быть у мировой державы, Китай располагает всего 20 штуками, что в случае войны с американцами покажется забавным фейерверком.

Ничто из вышеизложенного никак, конечно, не принижает величия китайской культуры. Она не обладает глобальным масштабом или – и это важно – не предназначена для этого. Китайцы не обладают ни потенциалом, ни склонностью доминировать в мире. Они просто хотят свободно торговать, и не надо им мешать. Позитивные достижения Китая и его интеграция в мировую экономику подстегивают рост и тормозят инфляцию. Это польза в чистом виде, и очень печально наблюдать малодушную, паранойяльную реакцию наших политиков.

«Но зачем он это сделал?» Мой вопрос адресован смуглому худощавому молодому человеку в ермолке, который все еще прибирается на месте убийства. Мы стоим у прилавка из черненой стали магазина «Шимми» по продаже сыров и оливкового масла. Вчера здесь террорист-смертник убил троих и серьезно ранил 13 человек. Доказательством живучести рынка «Кармель» в Тель-Авиве было то, что торговля на соседних торговых местах возобновилась через минуты после взрыва, словно акт самоуничтожения и убийства, совершенный 16-летним пацаном, был таким же банальным, как дорожная авария. В сырном магазинчике «Шимми» все еще зияют дыры, светильники полопались, но не прошло и суток, как продавец готов открыть его снова и, похоже, не расположен размышлять над моим вопросом. «Не могу понять, зачем это делать», – сказал он. Я повернулся к Рэну, моему любезному сопровождающему из МИДа Израиля. «Зачем он это сделал?» – повторял я, глядя на зловещие подтеки жира на прилавке.

Еврейская религиозная организация Zaka обыскивает это место уже много часов. Согласно правилам все части тела должны быть преданы земле. Но вид пятен наводил на размышления. Омар аль-Фар был совсем дитя, самый молодой из всех террористов-смертников. Что заставило его покинуть лагерь беженцев недалеко от Наблуса, пройти через КПП Хавары и убить себя и трех невинных израильтян, в том числе и 67-летнего Лейха Левина, который пережил холокост? Как можно вообще убедить ребенка совершить нечто подобное?

«Он надеялся на встречу с 72 девственницами, – сказал Рэн, – как вы написали в своем романе». Каким бы льстивым ни был ответ, на меня он не произвел впечатления. Может, и правда, Омар аль-Фар втайне надеялся, что в раю его будут ласкать 72 черноглазые красавицы из Священного Писания, которых, как говорят некоторые авторитетные специалисты, следует идентифицировать с изюминками, а не с девственницами. Но была ли эта надежда достаточной, чтобы побудить разумного молодого парня прийти в магазин и взорвать себя так, чтобы превратиться в компот из сыра, хурмы и человеческих останков? Похоже, ни у кого не было ответов на рынке «Кармель» и менее всего у старика, который, как написали в утреннем выпуске The Jerusalem Post, пристально посмотрел на искалеченные тела и объявил: «Это все свинина. Это свинина навлекла на нас это несчастье». Он имел в виду, что рынок наказан за то, что разрешил открыть торговую точку по продаже явно некошерной мясной продукции Baboy, две палатки с вывеской, на которой изображен круглый, розовый, сияющий, с загнутым хвостиком поросенок и рекламный слоган: «Всегда в продаже свежая свинина». За последние годы приехал миллион русских евреев, и их любовь к «белому стейку» наносит большое оскорбление.

Так что я ушел с рынка «Кармель» с двумя мнениями, представляющими две противоборствующие теологии: убийство было инспирировано либо божественным обещанием устроить встречу на небесах с 72 девчонками с персиковыми попками, либо божественным гневом по поводу употребления свинины. А так как ни то ни другое не казалось адекватным, я решил поехать в Наблус, где родители парнишки рассказывали самые удивительные вещи.

«Конечно, жаль, – сказала мать, – что он погиб, но больше всего жаль, что он умер таким молодым. Им надо было подождать, когда он повзрослеет, – сказала она, – а потом превращать его в живую бомбу». И это говорила мать! Что же за больное общество сформировалось в этих лагерях беженцев, если мать может мириться с самоубийством (в любом возрасте) своего сына?

Проблема моей поездки в Наблус состояла в том, что мне надо было улизнуть от моих чудесных израильских кураторов, но когда я подъехал к КПП, то обнаружил, что не могу въехать. «Нельзя», – сказал израильский солдат, оставив без внимания все мои разрешительные документы, какие я только смог предъявить, включая новый израильский пропуск для прессы. Город закрыли для «операции», под этим, как оказалось, имелись в виду поиски соучастников террориста-смертника и привычное разрушение дома его семьи – сдерживающая мера для других семей. Но когда я смотрел на палестинцев, стоящих в очереди, чтобы попасть в свой родной город через пропахший мочой турникет мимо израильских солдат, во мне зародилось чувство безысходности, способное перерасти в культ мании самоубийства. Не перспектива встречи с 72 девственницами подтолкнула молодую талантливую женщину-юриста бежать с оккупированных территорий в Хайфу, смешанный арабо-израильский город. Не верю я и в идею плотского блаженства, которая заставила ее заказать ленч в переполненном ресторане, заплатить за еду, затем встать возле детской коляски (в инструкциях террористов-смертников всегда рекомендуется стоять – в автобусах или ресторанах – для пущего обезглавливающего эффекта) и взорвать себя. Это все от бессилия, ярости, ненависти и чувства несправедливости.