Читать онлайн «Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ». Страница 67

Против этой-то трактовки Истории восставал Леопарди, именно над ней он издевался строкой «magnifiche sorti е progressive»[442].

В последнее время, однако, намечается обратное движение в замену этим «прогрессивным» идеологиям, переживающим кризис. В великой моде кокетничанье с Преданием — теперь не принято считать, что мы в ходе развития Истории все ближе подходили к Истине, а принято думать наоборот: все то, что стоило познать, уже якобы познали древние цивилизации, которые теперь вымерли, и единственно обращаясь к истокам, к извечному и исконному достоянию, мы имеем шанс примириться с самими собой и своими судьбами.

Самые беспардонные радетели традиционности вообще именуют высшей мудростью лишь то, что было известно древним цивилизациям (о которых самих ничегошеньки не известно). Получается, что истинно только то, что знавали жители Атлантиды, поглотившейся морем, и что знавали гиперборейцы (исконные арийцы), жившие на постоянно подогревавшемся полярном наколпачии земного шара; а также то, что ведали мудрецы утраченных Индий, и другие милые тонкости, которые, будучи недоказуемыми, дают возможность псевдофилософам и бумагомарателям постоянно пережевывать одну и ту же герметическую жвачку, развлекая досужих плебеев и их малообразованных гуру.

С другой стороны, и нынешняя наука совершенно не спешит придать последнему открытию — наивысочайшую ценность. Наоборот, она зиждется на принципе «подверженности ошибкам» — fallibility, — присутствовавшем уже у Пирса и накрепко усвоенном Поппером и многими другими учеными. В силу этого принципа наука всегда корректирует себя, опровергает выдвигавшиеся гипотезы, применяет метод проб и ошибок, признает свои просчеты и относится к провальному эксперименту не как к провалу, а как к эксперименту. Она знает: удостовериться в том, что какой-то из путей тупиковый — продуктивно, так как после этого отыскивают новый путь.

Много веков назад тем же принципом одушевлялись «Академики Проверок», члены «l'Accademia del Cimento»[443], чьим девизом было «Испытывая вновь и вновь», рассматривавшие все сущее в свете рациональности и опыта.

Этот способ мышления противостоит, как уже я упомянул в начале очерка, фундаментализму и любой буквальной интерпретации святых текстов (святые тексты тоже подлежат неустанной переинтерпретации). Он спасает от всякой догматичной зацикленности на идеях. Это лучшая «философия» (любомудрие, в бытовом и сократовском смысле слова). Этому и следовало бы обучать в школах.

До сих пор все желавшие изучать «Герметический свод» (Corpus Hermeticns) по академическому изданию с параллельным текстом оригинала, а не по бульварным брошюркам из книжных лавок со специализацией на эзотерике, — обращались к классическому изданию «Belles Lettres», подготовленному Ноком и Фестюжьером (1945–1954). До его появления главным научным изданием была редакция Скотта (Oxford, 1924) на английском языке.

Очень радует, что сегодня «Корпус» напечатан в издательстве «Бомпиани» в серии под научной редакцией Джованни Реале. Конволют во многом воспроизводит том из «Belles Lettres», но туда добавлено новое, чего не было в распоряжении Нока и Фестюжьера, а именно — некоторые герметические тексты из кодексов Наг-Хаммади в научной редакции Иларии Рамелли, с параллельными коптскими текстами на другой странице, если кому очень уж сильно захочется сличать.

Хотя стоимость тома в 1500 страниц только 35 евро, ненужный снобизм — советовать всем и каждому этот неподъемный кирпич для чтения в постели. Книга серьезная и содержит незаменимый и ценнейший научный материал, конечно. Однако тем читателям, которым хотелось только вдохнуть аромат знаменитой эзотерики, я посоветовал бы купить книжку, содержащую только один трактат — «Божественный Пимандр» — трактат не больше сотни страниц, издательство «Марсилио», 1987 г.

У «Герметического свода» интересная история. Его авторство приписывали мифическому Гермесу Трисмегисту (Триждывеличайшему), сыну египетского бога Тота. Греки звали его Гермесом, а римляне Меркурием, он основоположник письменности и языка, магии, астрономии, астрологии, алхимии. Впоследствии отождествлялся даже и с Моисеем.

На самом же деле входящие в «Свод» трактаты принадлежат многим разным авторам, жившим в ареале греческой культуры и вскормленным египетской духовностью, а также испытавшим влияние платонизма. Все авторы работали в период между II и III веками н. э. Что авторов много и все они разные, видно по расхождениям между текстами. Что авторами были философы-эллинисты, а не египетские жрецы, ясно из того, что в трактатах нет отсылок к теургии и вообще нет связи с египетскими культами. Тексты «Гермегического свода» были способны сильно воздействовать на умы, жаждущие новой духовности, — по причине того, что, как отмечает Нок в своем предисловии, они наподобие мозаики смонтированы из древних идей, которые замаскированы краткими аллюзиями вне классической логики и без всякой заботы о ясности. Как видим (это случается и с современными философами), невразумительное буркотание создает свободу для безграничных интерпретаций.

Эти небольшие трактаты (кроме одного, «Асклепий», который много веков в латинском переводе то и дело возникал в библиографиях) долго оставались забытыми, покуда полную их рукопись не завезли во Флоренцию в 1460 году — в расцвет ренессансного гуманизма, как раз когда появлялся интерес к старобытной дохристианской мудрости.

Восхищенный новым открытием, Козимо Медичи поручил перевод этих текстов Марсилио Фичино[445], который присвоил своду трактатов название «Пимандр», по первому произведению, и охарактеризовал его пред всем миром как собственноручное творение Трисмегиста, кладезь ветхого знания, откуда черпали и Платон, и даже провозвестники христианских Откровений.

С этого начался грандиозный успех этих текстов и были заложены основы их громадного авторитета в культуре. Как писала Фрэнсис Йейтс в знаменитой работе о Джордано Бруно[446], этой крупнейшей исторической ошибке суждено было привести к невиданным результатам.

Однако в 1614 году женевский филолог Исаак Казобон опубликовал сокрушительные доказательства того, что «Герметический свод» был написан в поздний эллинистический период. После Казобона ни один серьезный специалист в этом не сомневался. При этом совершенно поражает нас тот факт, что передатировка, доказанная Казобоном, осталась достоянием узких специалистов. Авторитет «Герметического свода» не ослабел и не пошатнулся. Это видно по какой угодно оккультной литературе, по всем каббалистическим, мистическим и «герметическим» публикациям, появлявшимся впоследствии. Не исключая работ вполне грамотных авторов — наших современников. Все они, в том числе и современные люди, относятся к «Корпусу» как к прямому порождению ну если не божественного Трисмегиста, то явно уж — древнеисторической ведунской мудрости, на которой пристало клясться, как на Евангелии.

История «Корпуса» мне вспомнилась около месяца назад, когда вышла книга «Заговор» Уилла Эйснера (W. Eisner. The Plot. New York, Norton). Эйснер, один из гениев современного комикса (умерший как раз во время первой верстки книги) рассказывает в тексте и картинках историю создания исторической подделки «Протоколы Сионских мудрецов». В его рассказе меня больше всего заинтересовала не часть, где показано, как фабриковали эту антисемитскую фальшивку, а часть, где видно, что происходило позднее, когда в 1921 году было доказано, опубликовано и повсеместно провозглашено, что эти «Протоколы» — фальшивка. Именно с той поры расширилось обращение текстов, они распространились на иные страны и их начали воспринимать все серьезнее и серьезнее.

Это знак, что Гермеса ли возьмем, или Сионских мудрецов — разница между истинным и ложным не занимает тех, кем руководят предрассудки и желание или потребность причаститься тайны, преждевременно заглянуть за кулисы то ли рая, то ли преисподней.

Прочитав опубликованное наконец, несколько дней назад, документальное свидетельство сестры Лусии о Третьей тайне Фатимы[448], я чувствовал себя привычно и уютно. Текст, который добрейшая монахиня сочиняла отнюдь не в период, когда она была неграмотной девчонкой, а в 1944 году, уже прожив полжизни в монастыре, утыкан четко узнаваемыми цитатами из Апокалипсиса от Иоанна. Так, Лусии виделся ангел при огненном мече, будто воспламеняющий весь мир. В Апокалипсисе есть ангелы, воспламеняющие мир, например тот, что со второй трубой, в стихе 9:8. Да, я понимаю, что этот ангел без огненного меча, но дайте мне продолжить, увидите, откуда берется огненный меч. Не говоря уж о том, что архангелы с огненными мечами встречаются в иконографии сплошь и рядом.