Читать онлайн «Наталья Бехтерева – какой мы ее знали». Страница 31

Хорошо помню, как сразу же после начала перестройки американские специалисты, работавшие параллельным курсом, приложили усилия к налаживанию прямых связей с ним, заказали ему обобщающую статью по работам этого плана и весьма оперативно выпустили ее в престижном калифорнийском журнале, а он с головой погрузился в изучение их опыта [1] . Любопытно, что в ту пору у нас в этой области никакого отставания не было, ведущие коллективы шли «ноздря в ноздрю», причем в очень схожем направлении, следуя внеличной логике, подсказываемой самим материалом. Именно эта логика и была предметом систематических обсуждений между ним и Натальей Петровной: постоянно размышляя над контурами общей теории сознания, намеченной ею еще в ходе разработки и применения лечебных электростимуляций глубоких структур мозга, или метода артифициальных стабильных функциональных связей, она с пристальным вниманием знакомилась с тем, как разрабатывается структурно схожая тематика в смежных научных областях [2] .

В рамках указанной проблематики существовало и достаточно новое, по сути своей поисковое, направление, состоящее в разработке теории так называемых измененных состояний сознания. Сейчас это терминологическое сочетание у всех на слуху, а в конце 1980-х годов центры их теоретической разработки можно было по пальцам сосчитать: группы профессоров Чарльза Тарта, Колина Мартиндейла, Стэнли Криппнера в США, Адольфа Диттриха в Швейцарии, московская группа профессора Василия Васильевича Налимова, и наши работы, которые велись в Ленинграде [3] . Не будучи уверенной в конструктивности разработки данной теории, Наталья Петровна не могла не увидеть ее мощный эвристический потенциал и приложила усилия к тому, чтобы проводимые у нас в этом направлении работы вошли в нормальную колею академической жизни. В результате едва ли не впервые в отечественной практике тематика измененных состояний сознания в прямой постановке – то есть в качестве особой научно-исследовательской темы – была включена в план работ института, где благополучно пребывает и по сей день, обрастая проектами, публикациями и диссертациями.

Поначалу Наталья Петровна не только следила за ходом изучения измененных состояний сознания, но и приняла в нем самое деятельное участие. Так, по ее настоятельной рекомендации в программу трудов VII Международного конгресса психофизиологов, состоявшегося в Фессалониках (Греция) в 1994 году, было включено проведение симпозиума по измененным состояниям сознания с участием в основном российских и американских исследователей, несмотря на сопротивление некоторых консервативно настроенных иностранных членов оргкомитета [4] .

Наблюдения мозговой активности при измененных состояниях сознания, в диапазонах как коротковолновой, так и сверхмедленной электрической активности, проводились при ее непосредственном участии. Речь шла как о состояниях, как вызываемых в интересах пациентов при разных видах психотренинга, так и спонтанно возникающих при необычных или экстремальных условиях. Некоторые типы психотренинга, наблюдаемые в коллективе Натальи Петровны, впервые были систематически описаны в отечественной науке. К примеру, так обстояло дело с голотропной дыхательной техникой (holotropic breathwork), для освоения которой пришлось посылать сотрудника в Калифорнию, к ее создателю, чешскоамериканскому психологу Станиславу Грофу, и с так называемой терапией полярностей (polarity therapy).

Ряд состояний сознания был обнаружен, введен в научный оборот и систематически описан трудами коллектива Натальи Петровны. Так обстояло дело с измененными состояниями сознания, достаточно часто наблюдающимися в норме при родовом стрессе, а также при предменструальном синдроме [5] . По инициативе Наталии Петровны оперативно организовались лекции целого ряда выдающихся исследователей теории измененных состояний состояния, когда эти ученые приезжали к нам. В некоторых случаях мы слушали их прямо в ее кабинете. Так было в случае лекции американского профессора Стэнли Криппнера. По сию пору он тепло вспоминает и глубокое обсуждение, и последовавшее затем традиционное для коллектива Натальи Петровны веселое, непринужденное чаепитие.

Мне кажется, для Натальи Петровны это направление было ценно не только предложенным новым подходом к пониманию характера и способов упорядоченности «поля сознания» человека, восходящего к традиции, заложенной еще Уильямом Джеймсом в его «Эдинбургском курсе», но и его положением на стыке с обширной областью непознанных явлений человеческой психики, которые Наталья Петровна часто называла «Зазеркальем» [6] . Насколько я понимаю, ее значительный интерес в рамках этого направления – не только научный, но и личный – привлекали люди, обладающие так называемыми сверхспособностями, и мир, каким он им видится (нередко присущие им знания, умения и навыки, позволяющие по-особому продвигаться в континууме прошлого – настоящего – будущего, а в другом, более общем плане – жизни – рождения – смерти).

С другой стороны, ее внимание неизменно привлекала загадка творческого потенциала человека – в частности, прирожденного человеческому роду умения самовосстанавливаться и достраивать свои способности на ходу, особенно при необходимости решать так называемые сверхзадачи [7] . Креативность сама по себе – скрытый потенциал человеческой личности, и в этом качестве она граничит со скрытыми резервами психики, изучаемыми теорией измененных состояний сознания. «Решения „ниоткуда” кроме склада ума требуют определенного настроя, определенного психического состояния. Это как бы состояние „приема”! Интересно, что этот настрой, это психическое состояние не является чем-то экзотическим, не слишком отличается от нормы», – заметила Наталья Петровна в одной из своих книг [8] .

Как сверхспособности, так и сверхзадачи связаны с будущим направлением эволюции человека, которая, по всей видимости, будет все в возрастающей степени переходить из области физиологии сферу состояний сознания. К обсуждению этой идеи, намеченной в рамках теории измененных состояний сознания, Наталья Петровна возвращалась в беседах со мной несколько раз. Мне кажется, она ей была в чем-то близка. Разумеется, ее преимущественный интерес был направлен на выяснение того, какие мозговые механизмы будут обеспечивать, поддерживать и/или воплощать в себе эту «эволюцию будущего», однако на материале измененных состояний сознания здесь не удалось получить качественно новых результатов: активность мозга, поддерживающая изучавшиеся нами состояния, оказалась в своих основных чертах неспецифической.

По-иному, кажется, пошло дело при изучении мозговых основ креативности. Группе молодых учениц Натальи Петровны удалось под ее руководством нащупать контуры специфических механизмов этой способности как при исследовании электроэнцефалограммы, так и на материале позитронно-эмиссионной томографии. Насколько я понимаю, этот круг проблем привлекал значительное внимание Натальи Петровны в последние годы ее жизни – причем не только как предмет научных исследований, но и как область оттачивания новых методов. Наталья Петровна не раз говорила, что даже классическая электроэнцефалограмма таит еще много загадок, если применить к ее расшифровке весь арсенал современных методов обработки и интерпретации данных, и предвидела возвращение к ней интереса научной общественности на новом уровне развития науки о мозге. Следует полагать, что идеям и методам, родившимся или переосмысленным при исследовании и этой обширной предметной области трудов Натальи Петровны и ее научной школы, предстоит еще долгое, плодотворное развитие.

Наиболее конструктивные направления будущего развития наук о человеке были вообще одним из предметов ее постоянных раздумий. Нужно сказать, Наталья Петровна продолжала удивительно много читать как на русском, так и на английском практически каждый день, в том числе и специальные издания, типа журнала «Nature» (некоторые из опубликованных в нем статей иной раз разбирать приходится по нескольку дней). По моим наблюдениям, там ее интересовали работы не только по узконейрофизиологической тематике, но и концептуальные статьи общетеоретического плана. Наиболее интересные из них она поручала копировать и передавала потом кому-либо из сотрудников с краткой пояснительной надписью наискосок, черными чернилами.

Обсуждая одну из таких статей, мы как-то заговорили об общем затмении философии, так много столетий игравшей первостепенную роль в планировании научного поиска. Надо сказать, Наталья Петровна продемонстрировала тонкое знание этого предмета. Большинство причин, обусловивших это помрачение – от падения «больших нарративов» (big narratives), повлекшего последующее возвышение «теорий среднего уровня» (middle range theories), до общего сдвига от мировоззрения – к идеологии, очень заметного в науке, причем не только об обществе, но и о человеке, – было известно ей, а в большой степени и детально проработано.