Читать онлайн «Оккупация. Правда и мифы». Страница 31

А вот как описывает жизнь под оккупацией в своей родной деревне Мазуны белорусская партизанка Маня Сергеева в письме своему дяде Ивану Куприянову на Большую землю:

«Много людей повесили на виселицах, много людей расстреляли за малейшие причины… Землю поделили полосами. Колхозов у нас нет. Этот год войны был для нас годом тюрьмы. Мы сидели и каждую минуту ждали смерти. Весна (1942 года. — Б, С.) была, наверно, самой голодной для всех. Многие люди ходили чуть живые, распухшие от голоду. Достать нигде нельзя было ни одной жменьки ничего. Немцы ничего не продавали и не продают. Сейчас жизнь в это время спокойней… Поскольку партизанщина расширена, то немцы к нам не приезжают».

И далее Маня сообщила, что из их деревни 11 человек ушли в партизаны.

Факты немецких зверств в письмах партизан встречаются очень часто. Вот, например, что писал в 1942 году своим родителям лейтенант И. Я. Привалов, служивший в штабе партизанского соединения В. И. Козлова в Белоруссии:

«В поселке А. немцы вырвали из рук учительницы Наумовой двухлетнего ребенка и, размотав его за ногу, бросили в огонь пылающего дома, а затем убили ее самое. В селе Барбарово зашли в хату жены политрука и начали к ней придираться. Выгнали родителей и изнасиловали ее, а затем выпороли шомполами».

Вот еще одно жуткое письмо. Мария Храпко пишет из партизанского отряда своему брату Семену:

«…Мучили нашего родного брата Гришу Ему Яким Дещеня (полицейский) сам живому вырезал на груди пятиконечную звезду, разрезал рот, повырезал мякоть тела, и он, окровавленный, скончался».

В ходе войны происходил жесткий отбор карателей — тех, кому в радость мучить людей, кто, не дрогнув, может разбить голову младенца о каменную стену и выстрелом в голову отправить на тот свет его мать. Причем подобное случалось на обеих сторонах — и на немецкой, и на советской.

Да, да, не меньшей жестокостью по отношению к немцам и их союзникам, а также друг к другу отличались советские, украинские, польские и литовские партизаны. Только фиксируются эти факты, разумеется, лишь в немецких донесениях, а не в сводках Центрального штаба партизанского движения. В частности, отчет тайной полевой полиции о борьбе с советским партизанским движением в первой половине 1942 года свидетельствовал:

«Проводя нападения, партизаны действуют с беспримерной жестокостью. Так, вблизи от Устерчи (группа армий «Центр») партизаны напали на двух русских полицейских, сопровождавших транспорт скота, и, выколов им глаза и отрезав уши, их повесили.

В отдаленной деревне Центрального армейского района в полдень 31 12.41 появилось около 100 хорошо вооруженных партизан, находившихся под командованием большого числа офицеров. Бургомистру и большинству местных полицейских удалось спастись бегством от плена. Один из полицейских был ранен и попал в руки партизан. Сначала они полностью раздели раненого и оставили его лежать в снегу при 40–45 градусах мороза. Потом они разграбили деревню и расстреляли 2 жителей, сыновья которых входили в полицию. Партизаны угрожали согнанным вместе жителям сжечь их деревню, если они будут сдавать хлеб и скот немцам.

После этого на глазах у офицеров и жителей деревни был изувечен лежавший в снегу раненый полицейский. Его конечности были поочередно переломаны и затем отрублены. Эта мучительная смерть полицейского должна была явиться предупреждением всем прогермански настроенным жителям деревни.

У одного убитого служащего ГФП партизан отрезал запястье руки, чтобы снять надетое на палец кольцо. Другой служащий ГФП, получивший несколько ранений и еще подававший в бессознательном состоянии признаки жизни, был убит партизаном несколькими выстрелами в голову и затем ограблен.

Эти нечеловеческие пытки попавших в руки партизан противников объясняются прежде всего безграничной травлей со стороны евреев и политических комиссаров, широко использующих в своих целях примитивные инстинкты русского населения. Так как они изображали немецких солдат исчадием ада, полностью повинными в возникновении войны и в последовавшем за этим ухудшении уровня жизни и говорили, что нищета и бедствия еще ухудшатся после окончания войны в пользу немцев, то вся ненависть натравливаемых людей направлялась на их жертвы. Лишения, испытываемые партизанами в результате их деятельности, особенно чувствительные зимой, и вызываемое этим плохое настроение ловко направляются руководителями партизан на немецких солдат».

Частично эта жестокость была местью немцам за их зверства над соотечественниками, нередко — над родными и близкими партизан. А частично — реализацией садистских инстинктов, подогреваемых советской пропагандой, призывами: «Убей немца!» Такая жестокость на войне свойственна всем сторонам. Разница лишь в том, что в демократических странах власть ее пытается ограничить, нередко без особого успеха, а в тоталитарных — поощряет.

В 1944 году Пономаренко писал ГКО:

«Фашисты для сокрытия следов своих преступлений, помимо уничтожения свидетелей, прибегают к составлению фиктивных актов с указанием, что учиненные ими зверства произведены якобы партизанами. Подобные акты составлены немцами в ряде населенных пунктов Полесской области, где население вынуждалось под страхом смерти ставить под актами свои подписи в качестве «свидетелей».

Немцы действительно составляли фальшивые акты, где собственные преступления сваливали на партизан. Однако точно такие же фиктивные документы писала и советская сторона. Наиболее яркий пример — акт о раскопках могил в Катыни, где вся вина за злодеяние была свалена на немцев.

В Катыни под Смоленском были захоронены более 4 тысяч польских офицеров, расстрелянных по постановлению Политбюро от 5 марта 1940 года. Всего по этому постановлению погибли около 14,7 тысячи польских офицеров и полицейских, захваченных Красной Армией в сентябре 1939 года, а также свыше 7 —тысяч поляков из числа гражданских лиц. Весной 1943 года немцы обнаружили могилы в Катыни и обвинили в этом преступлении СССР. Сотрудники Польского Красного Креста, связанные с лондонским польским правительством в изгнании, приняли участие в организованных немцами раскопках в Катыни и пришли к выводу, что это советских рук дело. Сталин воспользовался участием Польского Красного Креста в немецкой акции для разрыва отношений с правительством генерала Владислава Сикорского в Лондоне. Советская сторона вплоть до конца 80-х годов отрицала свою вину и признала ее только под тяжестью неопровержимых улик.

Аналогичные акты составлялись и по поводу раскопанных немцами захоронений во Львове, Виннице и некоторых других городах, где НКВД произвел массовые расстрелы политзаключенных.

В тех районах, где основная часть населения поддерживала немцев или, по крайней мере, ладила с ними, партизаны применяли массовое уничтожение мирных жителей, а не только членов семей коллаборационистов. Вот как описаны в немецком донесении результаты нападения партизан на железнодорожную станцию Славное:

«28.8.42 хорошо вооруженная группа партизан численностью в 350 человек атаковала станцию Славное (участок железной дороги Орша — Борисов). Станционное здание подожжено. В результате сильного обстрела населенный пункт Славное разбит. Противник отошел раньше, чем подоспело наше подкрепление… Все железнодорожные служащие станции мужественно боролись с партизанами. Начальник станции убит, начальник службы движения тяжело ранен, остальные служащие станции невредимы. Сожжены станционные здания и 100 домов в деревне. Убито около 300 мирных жителей, дружественно настроенных к немецким войскам. Обе водонапорные башни подорваны. Также подорван водяной насос. Система сигналов частично разрушена. Переводные стрелки отсутствуют. Рельсовый путь подорван на участке до 100 м. Подорван водопровод на участке между рекой Бобр и Славное. Подорван эшелон № 8203, стоявший в то время на станции. Котлы паровозов подорваны. Русский начальник эшелона и 10 украинцев убиты. Станция начала работу около 16.00».

Дерзкое нападение партизан на Славное и уничтожение дружественно настроенных по отношению к немцам жителей поселка вызвало гнев самого фюрера. Уже 28 августа Гитлер потребовал от командования группы армий «Центр» «немедленного проведения операции возмездия… с применением самых жестких репрессивных мер». А меры предусматривались следующие: расстрел 100 сторонников партизан и членов семей последних, подозреваемых в участии или в содействии нападению; поджог их домов; передача по радио об итогах карательной операции с соответствующими комментариями.

Может быть, самым интересным явлением в истории русского коллаборационизма была так называемая Локотская республика. Локоть — небольшой поселок в тогдашней Орловской, а ныне — в Брянской области. В ноябре 1941 года, через месяц после занятия Локтя германскими войсками, два инженера местного спиртзавода, Константин Павлович Воскобойник и Бронислав Владиславович Каминский, создали местное Локотское окружное самоуправление и военизированную милицию (ополчение), чтобы бороться с большевиками. Милиция называлась Русской освободительной народной армией (РОНА). Локотская республика родилась при поддержке командования 2-й немецкой танковой армии, которую возглавлял тогда знаменитый «отец германских танковых войск» Гейнц Гудериан. Республика пользовалась благосклонностью также преемника Гудериана генерала Рудольфа Шмидта и командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Ганса Понтера фон Клюге.