Читать онлайн «Русские идут! Заметки путешественника». Страница 16

Кто-то решил проверить немецкие автоматы по продаже жвачки и сигарет «на вшивость», пытаясь опускать туда советские пятачки. Не вышло. А вот в середине семидесятых во время поездки в Швецию или какую-то другую хоккейную страну один из советских игроков попробовал опустить пятачок в игровой автомат. И тот сработал. Тут же вся наличность у соратников по команде была изъята, а двадцать попыток (по пять копеек штука) принесли удачливому игроку несколько десятков крон или марок. Понятно, что в следующую поездку игроки везли с собой по мешочку пятикопеечных монет. Быстро «накормили» ими все окрестные заведения, причем до такой степени, что автоматы стали выкидывать пятачки в качестве выигрышей. После этого интерес к «одноруким бандитам» был утерян.

Защитник Леша Стрелков, пристально следивший за механикой работы платного туалета, обнаружил, что деньги за посещение (две марки) взимаются внутри.

Спросив у Алексеича, как будет по-немецки «Две марки, пожалуйста», встал у дверей и говорил заветную фразу каждому входящему. И каждый безропотно отдавал свои кровные марки, а потом платил еще и внутри. Никому из местных жителей даже не могло в голову прийти, что с них возьмут что-то лишнее. Правда, один гражданин, выйдя из сортира, все-таки обратился к Лелику с вопросом: «Warum?» [12] На что получил исчерпывающий ответ по-русски: «Слышь, дятел, я тут от Леши Мамайца у кооперативного туалета круто стою! Понял?» «Дятел», видимо, не понял, потому что к Лелику и дремлющему на хоккейном бауле Алексеичу подошла живописная троица в кожаных куртках. Худощавый гражданин в центре, махнув западногерманским паспортом (все трое оказались поляками), сообщил, что они – местная мафия и не позволят кому-то сшибать бабки с граждан. Потом по-русски рассказал стишок про зайчика, который оттрахал свою маму, и объявил, что он чемпион по кикбоксингу. В доказательство, выпятив цыплячью грудь, неожиданно резво поднял ногу и завел ее за шею. «Урод ты, а не чемпион, – сплюнув, сказал Лелик. – А за мафию ты ответишь, я ведь пацанам из Палермо все расскажу, так они тебя живо в бетон закатают». Поляки не поняли сарказма и зашумели. Тут проснувшийся Алексеич громко заявил о себе словами: «Тише, б…!» Поляки от неожиданности замолчали. Алексеич обвел их тяжелым взглядом, а потом спокойно сказал: «Ну, вы точно дебилы. Назад-то посмотрите». Оглянувшиеся «мафиози» увидели сзади полтора десятка крепких спортивных ребят с клюшками в руках. Это подоспели на выручку наши игроки. Пришлось местным «донам» ретироваться. Впрочем, «чемпион» угрожающе «выстрелил» в Алексеича из указательного пальца. «Идиот, – молвил Алексеич, – в таких случаях надо говорить: „I\'ll be back!”» [13] – и снова задремал.

Так закончилась первая и последняя поездка не существующего ныне, но имевшего славную историю хоккейного клуба МГУ в Восточную Германию накануне ее объединения. А о том, как это объединение произошло, – в следующей главе.

Когда в далеком 1945 году была одержана историческая победа над Германией, ее разделили на четыре оккупационных зоны: советскую, американскую, британскую и французскую – по числу держав-победительниц. Так и просится тут неизвестно каким образом попавшая мне в голову латинская фраза, которой начинаются написанные Цезарем «Записки о галльской войне»: «Gallia est omnis divisa et partes tres». [14] Остапу Бендеру, к примеру, запоминались склонения, а мне – вот эта фраза. Капиталисты построили в «своей» Германии обычное для себя общество, а мы на востоке провели крупномасштабный эксперимент, который можно было бы назвать «возвращением к истокам». Не знаю, почему уж наши политики не выкинули такой слоган. Все-таки основоположники научного коммунизма Маркс и Энгельс были, как ни крути, жителями Германии. По этому случаю один из восточно-немецких городов даже переименовали в Карл-Маркс-Штадт. А вот второго соавтора капитала соотечественники почему-то забыли, и город Энгельс до сих пор находится в Саратовской области. Алексеич, игравший против местной команды в хоккей, рассказывал, что оттуда было несколько поволжских немцев, которые после объединения Германий дружно свалили выступать в бундеслигу. Но вернемся в сороковые. Немцы, люди хоть и приученные к порядку, но жить по социалистическим правилам хотели не всегда. В Берлине по этому поводу даже было восстание. Поэтому советские оккупационные войска было решено из ГДР не выводить, чтобы они служили «противовесом» коварным натовским «ястребам». Так что в каждой «земле», или, по-нашему, регионе, были дислоцированы различные части и подразделения ГСВГ – Группы советских войск в Германии. Стоило только углубиться в какой-нибудь лесной массив, как в поле зрения возникал гостеприимный бетонный забор с колючей проволокой по верху, вышками для часовых и табличками на русском и немецком, убеждавшими граждан не подходить близко, а то, мол, застрелят на фиг. За забором находились казармы, жилой дом или отдельные домики для офицеров, клуб, школа, стадион, плац, гараж, магазин военторга и все остальное, что было нужно воинской части для автономного существования. Таких городков, как мне кажется, были сотни. Во всяком случае, нам за одну поездку удавалось посетить до двадцати, а поездок-то было много.

Служили наши солдаты в ГСВГ дисциплинированно, никакой дедовщины не допускали, за что вознаграждались после службы возможностью привезти домой изделия восточногерманской промышленности, чемоданчики с наклейками в виде блондинок и названий городов и прочие гостинцы. По этому поводу сразу вспоминается анекдот времен наших экономических кризисов. В хозяйственном магазине громадная очередь. Товарищ, с трудом пробившись к прилавку, видит ценник с надписью «Немецкий унитаз». Естественно, решил встать в очередь – кто же откажется от такого импортного чуда? Достоял, получил что-то длинное, завернутое в промасленную бумагу. Приходит домой, разворачивает, а там два аккуратно заточенных деревянных кола. Он тут же обратно в магазин: «Что вы мне вручили? Где мой немецкий унитаз?» Ему отвечают: «Надо читать лучше. Не немецкий унитаз, а ненецкий унитаз!» Мужик взгрустнул, но делать нечего, не отдавать же обратно… Спрашивает: «А как им пользоваться-то?» Ему отвечают: «Выходите в поле, один кол забиваете в землю, садитесь гадить, держитесь за него, а вторым в это время волков отгоняете…»

К середине восьмидесятых советские войска выполняли уже чисто декоративные функции. Наши давно уже перезнакомились с местными барыгами и при каждом удобном случае сбывали им горюче-смазочные и строительные материалы, залежавшуюся на складах и списанную форму, противогазы и прочую военную утварь. Наибольшим спросом пользовались огромные термосы, в которых по идее солдатам должны были носить на боевые позиции горячую еду. Не знаю, что уж немцы с ними делали, но платили много и охотно. Деятельный прапорщик в восьмидесятых-девяностых мог сколотить себе приличное состояние. И не надо никаких чеченцев, покупающих оружие. Воруй себе потихоньку всякие мелочи, но не попадайся. А если попался, то самым страшным наказанием была отправка куда-нибудь в Союз, особенно в пустынную местность. Там уж точно не разбогатеешь. Хотя почему же? Продать дехканам какое-нибудь топливо, купить гашиш или опиум – чем не бизнес?

Первый раз меня в составе своего сопровождающего оркестра вывез в ГДР Иосиф Давыдович Кобзон. Он лично знал все начальство ГСВГ, начиная с командующего, и мог отправиться туда в любое удобное для себя время. Принимали его, естественно, «на ура». Никаких «Машин» и «Воскресений» тогда в войсках и в помине не было. Считалось, что они разлагают солдат, снижают уровень дисциплины и боеготовности. А вот патриотические Лещенко, Кобзон или Вуячич какой-нибудь, а то и более «демократичная» Пугачева – пожалуйста!

Кобзон прилетал в берлинский аэропорт Шонефельд на самолете, и его встречали со всеми соответствующими почестями. Мы же скромно ехали на поезде, в купейных вагонах, поскольку плацкарт в международном передвижении не предусмотрен. Наши гастроли длились недели две-три, причем мы исколесили всю Восточную Германию. Выглядело это все очень забавно и внешне напоминало подготовку боевой операции. По немецкому тылу двигалась советская военная автоколонна: впереди – машина военной автоинспекции со спецсигналами, затем на генеральской «Волге» ехал сам маэстро Иосиф Давыдович, за ним мы, музыканты в автобусе, зеленый тентованный «Урал» с аппаратурой и замыкающий «козлик» с офицерами части, в которую мы направлялись. Маршруты были иногда довольно длинные, километров по сто – сто пятьдесят, но качество немецких дорог и тогда было отличным, так что усталости особой не чувствовалось. И опять же аппаратуру разгружали и загружали солдаты, а не музыканты, как, например, во время поездки «Машины времени» в Болгарию.

Как правило, маэстро жил или в гостинице, или в отдельном коттедже на территории части, принадлежавшем местному генералу или полковнику. Артистов же заселяли в пустующую казарму, а то и просто в медицинский изолятор. Иногда нас просто селили в клубе, где мы должны были выступать. Солдатики освобождали несколько комнат, ставили туда кровати из расчета от двух до четырех на помещение, и к приему клиентов, то есть нас, отель был готов. Но поскольку народа оказывалось много, то чаще предлагался «казарменный» вариант. Правда, казармы ГСВГ были отнюдь не советского образца. Во многих случаях они достались нашим в наследство от вермахта, так что там по большей части все было устроено по-человечески: комнаты на несколько человек, чистые и ухоженные туалеты, душ и все прочие блага цивилизации.