Читать онлайн «Виновны в защите Родины, или Русский». Страница 15

Еще минут сорок паром преодолевал небольшой пролив, отделяющий Моонзундский архипелаг от материка, пока не причалил деловито в Вирт-су. Ивановы с прапорщиком снова сели в машину и через два часа уже были в Пярну. Пока ехали, Валера вспоминал Ромассааре — маленький порт с двумя причалами, неподалеку от Кингисеппа. Там билась волна о кранцы по бокам пирсов, там была заводь, окаймленная гранитными валунами, на которых мальчишки любили загорать; с которых прыгали в глубокое здесь море, ныряли, шарили по дну, вытаскивая на берег трубчатый порох, рассыпавшийся с затонувшего еще в войну транспорта с артиллерийскими зарядами. Потом эти трубочки заворачивались в фольгу, поджигались, мини-ракета взлетала, рыская зигзагом, и, пролетев несколько метров, шипела, падая в волны прибоя. Одно лето Валера провел здесь не с мальчишками, а с новой соседкой по дому — одноклассницей Ольгой. Отец ее был ракетчик, он совсем недавно вернулся из Египта после войны. Ольга хвасталась невиданными тогда еще никем в городке цветными фломастерами, резинками причудливой формы и разного цвета с арабской вязью на них, рассказывала всякие небылицы со слов отца. Они рисовали этими фломастерами, устроившись на горячих гранитных валунах; пенистая, теплая волна омывала ноги, рискуя подмочить альбомы для рисования. Тут и подраться пришлось с эстонцами, которые начали дразнить их с Ольгой на остановке автобуса, отправлявшегося в город. Но Ольга тоже уехала вскоре — ее отца перевели в Ленинград. Валера еще раз подумал, что вовремя уезжает с острова, и сосредоточился на разглядывании Пярну, уже тянувшегося по краям шоссе, незаметно превращаясь в главную улицу города.

На автовокзале они с мамой попрощались с прапорщиком, перекусили, потом сели в новенький междугородный «Икарус» и полетели вдоль моря, то прятавшегося за соснами, то снова выглядывающего, блестя зеленоватой голубизной за разбросанными по берегу пригоршнями огромных валунов, казавшихся с дороги просто просыпавшимися камушками. Ригу Валера просто-напросто проспал, задремав в дороге. И проснулся только тогда, когда автобус уже остановился на автовокзале. Жара, суета, петушки на шпилях соборов, вереница желтых такси на маленькой площади… и все люди вокруг говорят по-русски! После Эстонии, где даже в Таллине эстонская речь все же была слышна куда чаще русской, после островов, где русскими вообще были только военные, — это казалось каким-то чудом.

Таксист, резво промчавшийся по набережной и понтонному мосту на левый берег, в новом микрорайоне запутался. Иманта росла стремительно, белыми корпусами девятиэтажек наступая на сосновые рощи, протыкая небо строительными кранами, удивляя не привыкшего к таким масштабам подростка огромными корпусами новой очереди знаменитого радиозавода имени Попова.

Почти полчаса кружили они по Иманте, пока наконец Валера не заметил в одном из дворов знакомый грузовик с прицепом и солдат в зеленых фуражках, разгружающих вещи.

Конечно, мальчик бывал уже не раз и в Ленинграде, и в Таллине, и в Перми — на родине родителей, но все же сразу после Кингисеппа с его старинными улочками новый огромный белоснежный микрорайон показался невозможно современным, просто фантастическим. А когда, опережая нагруженных холодильником солдат (лифт еще не работал), он галопом взбежал на девятый этаж и кинулся к окнам их новой квартиры — дыхание и вовсе перехватило. Панорама Иманты, белыми уступами выплескивающейся прямо в зеленое море бескрайнего — до горизонта — соснового леса, настолько отличалась от безмятежного покоя маленького островного городка, сулила столько новых впечатлений и переживаний, что тут же забылось все, милое раньше сердцу, и новая, сказочная, огромная жизнь, казалось, тут же, у распахнутого в бездонную пропасть окна, подхватила его и понесла по ветру.

(И только много-много лет спустя острова стали вдруг сниться Валерию Алексеевичу почти каждой ночью. Он все карабкался вверх — то на Сыр-веский маяк, то на самую высокую башню замка в Курессааре. Он бродил белой майской ночью по спящему городку и собирал в палисадниках ярко-красные огромные тюльпаны, он танцевал с девочкой — одной и той же, почему-то, в Доме офицеров, признавался ей в любви и все не мог вспомнить потом, кто же это был из одноклассниц? Огромные зеленые волны с белыми клочками пены захлестывали его во сне прозрачной водой, стекали по голому телу и пытались унести с собой, на тот берег, с которого началось его плавание по жизни… и не могли.)

Обжились быстро, благо не привыкать уже было менять квартиры, города, да и просто заставы. Все удобства, два санузла, огромные коридоры и кухня, три комнаты распашонкой, новая мебель и даже новенький цветной телевизор — только-только поступивший в продажу огромный ящик с большим экраном. В телепрограммах цветные передачи отмечали прямоугольничком. Сначала их было не так много, а потом все больше и больше.

Новые друзья, с которыми вместе ходили отдавать документы в новую школу — в десятый класс. Сережка Гасенок, Сашка Ладейкин, Ирка Шмы-гина — все они попали в один десятый «б». Естественно, что офицеров в штаб вновь созданного Прибалтийского погранокруга собирали со всего Союза. Сашка приехал из Даурии — с Дальнего Востока, Сережка из Калининграда, Ирка из Таджикистана. Этажом ниже жили сестрички Афонины, погодки, тоже ровесницы Валеры, только учиться им предстояло в параллельном десятом. Афонины были из Алма-Аты, как и Светка Маляренко — девятиклассница и Сашка Гребенкин — ровесник Валери-ного старшего брата. А вот Леночка Белкина — ей еще только в восьмой класс идти — приехала из Туркмении. Всех и не перечислить — все-таки больше ста квартир в доме принадлежало пограничникам. Соседи по площадке, жившие напротив, служили раньше на Кавказе. А рядом с Ивановыми жил вертолетчик, погибший потом в Афгане.

Все офицеры, как и их семьи, были, конечно, русскими. Если не выделять отдельно украинцев и белорусов, конечно. Но привыкшие жить по заставам и гарнизонам в национальных республиках пограничники уже четко понимали, кто для них свой, а кто чужой в советской семье народов. Конфликтов на национальной почве в отдаленных, приграничных районах было множество. Да и власть — она всегда власть, а олицетворяли ее для местного населения на окраинах огромной страны именно пограничники. Не говоря уже о том, что и в самые спокойные, мирные времена на границе всегда находились участки, в которых прорывалось напряжение, доходившее до прямых вооруженных столкновений. Кроме того, именно пограничников, как войска, выполняющие постоянно реальную боевую задачу, имевшие и в мирное время боевой опыт и соответствующую боевую подготовку, часто использовали в локальных войнах, перманентно вспыхивавших на планете. Пограничники нередко становились военными советниками, инструкторами, разведчиками, основным личным составом ограниченных воинских контингентов. Прямое подчинение Комитету государственной безопасности диктовало и специфику службы, многое в которой не укладывалось в рамки привычных представлений советского общества, которое в массе своей считало, что живем мы в мирное и спокойное время.

Конечно, дети всего не знали и знать не могли, но о многом догадывались, а что-то просто не могло пройти мимо них. Так, в семье Ивановых не велено было афишировать некоторые моменты семейной биографии, но тем не менее сыновья знали, что отец несколько месяцев был в Чехословакии во время известных событий, что год с лишним, до ранения, пробыл советником в. Мозамбике, скажем. Правда, отец не покупал на чеки импортных вещиц, не привозил из Африки редких сувениров. Говорить о заграничных командировках и тем более обсуждать их с посторонними было не принято.

Но тем удивительнее было для мальчика знакомство с сослуживцем отца — Царевым, только что вернувшимся из Штатов, где он служил в охране посольства. Царев сам пригласил мальчика послушать музыкальные записи, привезенные из Америки, подарил ему несколько редких дисков со шлягерами 70-х. Это не были тяжелые рок-группы, наоборот, впервые Валера услышал легкую, мелодичную музыку, которая оказывается тоже была популярна на Западе, только не среди тинейджеров, а у людей старшего поколения.

Оторванные в очередной раз от своих школ, друзей и привычной обстановки, ребята, приехавшие в Ригу к новому месту службы родителей, быстро и легко перезнакомились и подружились. Этому способствовало, конечно, и то, что их родители часто уже были знакомы, пересекались где-то в других округах, в училищах, погранотрядах.

Жизнь потекла стремительно, полная новых знакомств и впечатлений. Все квартиры в доме уже были обхожены. Тогда еще не вышла на экраны «Ирония судьбы», но сюжет этого фильма отчасти был уже предвосхищен в этом конкретном доме. Мало того, что все почти здания в Иманте были как братья-близнецы, так еще и мебель в квартирах «пограничного» дома у всех одинаковая. Ведь никто из офицеров не тащил обычно с другого конца страны старье, старались обновить обстановку уже в Риге. У многих и мебель тоже была раньше служебной, а не только квартира. Ну а поскольку планировка квартир, естественно, тоже была одинаковая, то и расставить мебельные гарнитуры «Рига», закупленные большинством новоселов, можно было именно так, и никак иначе. Так что почти в любой квартире «пограничного» дома можно было чувствовать себя так же уютно, как в своей, и заранее знать, где что находится. Одна среда, общая служба родителей, одна школа у детей. Это была интересная смесь привычной гарнизонной жизни, когда все и все про всех знают, с широтой возможностей довольно большого столичного города.