Читать онлайн «История антисемитизма.Эпоха знаний». Страница 35

Революционные победы, за которыми последовали победы Наполеона, дали мощный импульс эсхатологическим построениям, что вполне понятно. К теме вечных тайн бытия добавилась и проблема триумфа антирелигии. Беспокойные недоумения той эпохи были сформулированы Жозефом де Местром, основным автором «провиденциальной теории» Революции (1796):

«Я в этом ничего не понимаю, – таков основной лозунг наших дней… Отовсюду слышны возгласы: каким образом самые виновные в мире люди торжествуют в этом мире! Ужасное цареубийство приносит полный успех тем, кто его совершил! Властители оцепенели во всей Европе! Враги монархии находят себе союзников даже на тронах! Злодеи добиваются успеха во всех своих замыслах… Во французской революции есть сатанинские черты, отличающие ее от всего, что было, и от всего, что еще будет… »

Первый ответ на эти вопросы состоял в том, чтобы возложить вину на протестантов (направляемых сатаной или действующих самостоятельно и несущих всю полноту ответственности). Теория «протестантского заговора» могла опираться на прореволюционные симпатии большинства сторонников Реформации, которые играли роль постоянных козлов отпущения для христианнейших королей. Кроме того ведущие банкиры монархии, а также министр Некер были выходцами из среды протестантов. Но ссылки на «капитал» или «капитализм» еще не утвердились в умах в качестве основного способа объяснения проблем, поэтому тезис о протестантском заговоре быстро уступил место другому, менее убедительному с нашей, постмарксистской, точки зрения, а именно – представлениям о подрывной деятельности антихристианских сект, образовавших тайные общества.

Сейчас мы попросим читателя уделить этой теме немного внимания. Разумеется, вопрос о «тайных обществах», выдвинутых в связи с событиями 1789 года на роль ведущего исторического фактора, не заслуживает подобной чести (к тому же само изучение этого вопроса по определению не может быть осуществлено в должной мере). Напротив, вера во всемогущество этих обществ оказала неизмеримое влияние на историческое развитие Запада, особенно в первой половине XX века. К тому же случилось так, что эта вера могла кристаллизоваться вокруг некоего предлога или происшествия, обязанного деятельности группки фанатиков и мистификаторов, игравших в тайное общество: возможно, подобное совпадение является необходимым условием для возникновения великих мифов такого рода, так что в каком-то смысле не бывает дыма без огня. Именно таким образом основные участники этой истории (французы Огюстен Баррюэль и Жозеф де Местр, англичанин Робайзон и немец Гехаузен) смогли приписать апокалипсис революции воздействию триады «иллюминатство – франкмасонство – философия», причем особый акцент ставился на первом ее члене.

Дело баварской секты иллюминатов странным образом напоминает о происшествии, которое Достоевский использовал для сюжета своего романа «Бесы». Расстриженный иезуит Адам Вейсгаупт утверждал, что возглавляет общеевропейский заговор, направленный на уничтожение всех европейских государств в целях создания всеобщей республики. Ему поверили и бросили его в тюрьму. Следует подчеркнуть, что это произошло за несколько лет до революции 1789 года, так что воображение, или искусство, опередили реальные события. Франкмасонство связывалось нашими мыслителями с иллюминатами; что же касается «философии», то по мнению ведущего авторитета в этой области аббата Баррюэля был составлен заговор во главе с Вольтером, Д'Аламбером и прусским королем Фридрихом II, которые разработали подробный план действий. К тому же было совершенно ясно, что даже при отсутствии такого плана деятельность «философов» была не менее опасной, чем членов двух других оккультных сект.

Можно добавить к этому, что некоторые малоизвестные и забытые авторы заходили в своих поисках причин еще дальше. В 1794 году некий священник, которому папа Пий VI поручил написать историю «французских преследований», среди прочих подрывных факторов упоминал и «хитроумные изобретения», такие как воздушные шары и монгольфьеры.

Евреи тоже не были забыты во всех этих разысканиях. Однако можно констатировать, что в течение первого периода, продолжавшегося до 1806 года, антиреволюционные полемисты отводили им лишь эпизодическую и пассивную роль: они являются прислужниками, которых главные заговорщики используют для своих махинаций, или фоном, на котором яснее видны их злодейские замыслы. Так, немец Гехаузен, один из первых обличителей иллюминатов, уже в 1786 году привлек внимание к связям между иудаизмом и масонством:

«Никакая иная секта не использует знаки или родимые пятна – позвольте мне использовать это слово, чрезвычайно здесь уместное, – более откровенные, чем масонские символы, ориентированные на самые настоящие иудейские иероглифы. Весь масонский инвентарь, ковры, ритуалы, заповеди, а также их история – а она опубликована – по сути есть лишь собрание иудейских картинок. Еврейский Соломон является одним из их верховных владык, а его храм – их главная аллегория».

Аббат Баррюэль также приписывал масонству иудейское происхождение. Но больше всего его возмущало намерение философских заговорщиков освободить евреев, «чтобы оторвать, наконец, людей от их религии», обеспечив «опровержение христианского Бога и Его пророков». В доказательство этого утверждения он цитировал переписку Вольтера с Фридрихом II. Но в этом первоначальном варианте сыновья Израиля оставались за пределами самого заговора, так что не предполагалось, что они сами предпринимали усилия для собственного возрождения и для развала церкви.

Для полноты картины следует сказать, что до того, как Наполеон созвал Великий Синедрион, современники не проявляли особого стремления к тому, чтобы включать евреев в число дьявольских сил, стремящихся причинить вред христианству. Если в другие времена народ-богоубийца обвиняли в стремлении погубить христианство с помощью магических средств и всевозможного колдовства, то эти легенды утратили всякое правдоподобие в новое время, когда даже сатане приходилось считаться с законами природы и с помощью своих агентов использовать стратегию, определяемую политическими реалиями.

Инициатива «врага Европы», который уже был возведен в ранг чудовища («L'ogre de Corse» («корсиканское чудовище») – прозвище, данное роялистами Наполеону. (Прим ред. )) или Антихриста в лагере его хулителей, обеспечила новую пищу для размышлений и оживила старые страхи. Воображение воспалилось, и эту лихорадку использовали государственные учреждения. Одна парижская газета писала в 1806 году: «Никогда еще столько не говорили о евреях, как в настоящее время. Вся Европа пребывала в неизвестности по поводу истиной причины созыва [Великого Синедриона], а также возможных результатов этой ассамблеи… » Но эта неопределенность отнюдь не ограничивалась Европой. В далеких Соединенных Штатах Америки зрители на расстоянии наблюдали за европейскими распрями. В 1806-1807 году общественное мнение разделилось: был ли Наполеон всеобщим благодетелем, «спасителем евреев, умиротворителем Европы и благодетелем рода человеческого», или его купили за еврейские деньги? Не был ли случайно и он сам евреем, как утверждают некоторые?

Этот последний аргумент, выдвигавшийся по другую сторону Атлантики в игривом тоне, в Европе обсуждался с большим пылом. Мы уже отмечали, с каким беспокойством встретило австрийское правительство известие о созыве Великого Синедриона, так что эта новость не была использована для целей политической пропаганды только из-за опасений испортить отношения с Наполеоном. Подобные соображения не имели значения для России, находившейся в открытом конфликте с Францией. В начале 1807 года Священный Синод постановил читать во всех русских церквах обращение, обвиняющее Наполеона в заключении кощунственного союза с евреями:

«… чтобы завершить порабощение Церкви, он собрал во Франции еврейские синагоги, воздал почести раввинам и основал новый еврейский Великий Синедрион, тот же гнусный суд, который когда-то осмелился приговорить к распятию Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа. А теперь он осмеливается собрать всех евреев, которых гнев Господа рассеял по лику земли, и бросить их всех на разрушение Церкви Христовой, чтобы, о несказанная наглость, превосходящая все злодеяния, чтобы они провозгласили Мессию в лице Наполеона».

Глава римской католической церкви также опубликовал пасторское послание с обвинениями Императора французов в богохульстве. Таким образом, политическая пропаганда пыталась заставить звучать национальные мистические струны. Результат был достигнут, если судить по тому, какое место отводила русская пресса того времени теме Наполеона-Антихриста или Наполеона – Мессии евреев, а мистическое франкофильство русского общества все возрастало вплоть до Отечественной войны 1812 года. Каббалистические подсчеты, которыми занимается в «Войне и мире» Толстого Пьер Безухов, обдумывающий план убийства Наполеона, являются отражением этого состояния умов в русской классической литературе.