Читать онлайн «Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки». Страница 97

Один из крупных полководцев времен войны за австрийское наследство, которая велась в 40-х годах XVIII в., маршал Морис Саксонский сыграл большую роль в организации французской разведки. Он обращал особое внимание на необходимость действий, которые ввели бы в заблуждение неприятеля. "Проведение подготовки к неправильному размещению своих частей, - писал он, - имеет гораздо большее значение, чем обычно принято думать, при том условии, конечно, что это размещение делается преднамеренно и осуществляется таким образом, что может быть в кратчайший срок превращено в правильное. Ничто так не обескураживает противника, рассчитывающего на победу, как военная хитрость подобного рода". В 1745 г. в битве при Фонтенуа маршал, прибегнув к такой уловке, одержал крупную победу над британскими войсками. Морис Саксонский не только широко использовал шпионов, но и написал трактат об искусстве разведки. В числе его советов было вербовать агентов из местных жителей, а также среди служащих интендантства, поскольку, определив размеры и характер собранных неприятелем запасов продовольствия, можно судить о его планах. Агенты не должны были знать друг друга, кроме случаев, когда это требовалось в интересах дела. Морис Саксонский особенно предостерегал против опасности, которую представляли шпионы-двойники.

Как и разведкой, контр шпионажем занимались многие ведомства - и военное, и морское, и почтовое, и иностранных дел. В сферу контрразведки время от времени вторгались также и другие министерства, таможенники, полицейские власти городов, магистраты, мировые судьи, наделенные не только судебными, но и административными полномочиями. Одним словом, самые различные звенья постепенно формировавшегося, еще плохо слаженного и неуклюжего государственного аппарата, структура которого отражала и традиции, и традиционные предрассудки, и особенно, конечно, сложный баланс интересов господствующих классов, а также локальных, семейных выгод и влияний.

На протяжении всего периода (начиная с конца XVII столетия), когда велась борьба Англии с Францией за колониальное и торговое преобладание, внимание британской разведки сосредоточивалось, конечно, на "исконном враге". Обстановка побуждала смотреть на каждого француза как на потенциального или действующего шпиона. Это прямо утверждали, например, граф Ноттингем в конце XVII в. и почти через 100 лет после него британский посланник в Париже Даниель Хейлс, который обвинял в шпионаже герцога Лианкура, побывавшего в Англии, и других важных лиц. Эти страхи, возможно, были связаны с тем, что французское правительство получало отчеты о парламентских заседаниях, хотя они тогда были закрытыми (журналисты, пытавшиеся публиковать в газетах сведения о прениях в парламенте, должны были делать это иносказательно, печатая отчеты якобы о дебатах в "сенате лилипутов", и прибегать к другим аналогичным уловкам). Но источником сведений для французского посольства чаще была не его агентура, а оппозиционные члены английского парламента, на которых, естественно, не распространялись строгие запреты не допускать посторонних на заседания обеих палат.

Одной из контрразведывательных задач, возлагавшихся на дипломатов, было выявление шпионов-двойников. В 1738 г. барон Гораций Уолпол (брат премьер-министра Роберта Уолпола), не раз занимавший важные дипломатические посты, уведомил посланника в Гааге, что письмо, которое тот переслал с одним из своих секретных агентов британскому посланнику в Швейцарии, оказалось на столе французского первого министра.

Контрразведка старалась не допустить проникновения неприятельских агентов в штат британских прсольств и миссий. Это удалось в июле 1755 г. английскому послу в Петербурге Уильямсу, который получил своевременное предупреждение из Вены от своего коллеги Кейта. Тот, выудив информацию у самого императора Франца I, послал специального курьера в Петербург с известием, что некий Месонье, которого Уильяме был готов принять на службу, был французским шпионом. Джон Мэррей, бывший с 1766 по 1775 г. английским послом в Константинополе, оказался менее удачливым - среди его служащих находился французский разведчик, длительное время сообщавший в Париж содержание всей корреспонденции британского дипломата и ключи к использовавшимся им шифрам.

Наконец, стоит упомянуть еще об одном нововведении XVIII в., хотя, строго говоря, и оно имеет давнюю историю, - о создании негосударственной разведки и контрразведки. Подобную организацию имели еще в конце XVII столетия пираты, охотившиеся за своей добычей в водах Карибского моря. Не пренебрегали разведкой и работорговцы, вывозившие негров для продажи на американские плантации. Позднее, в начале XIX в., это занятие было объявлено незаконным, и столкновение с военным кораблем грозило капитану и членам команды рабовладельческого судна серьезными неприятностями, точнее, большинство из них ожидал печальный удел - висеть на реях. Однако вместо того, чтобы бросить выгодный промысел, торговцы невольниками пытались получить через своих осведомителей в портовых городах подробную информацию о передвижении военных кораблей.

Английское правительство прибегало и к помощи такой своеобразной организации, как частная разведка двух предприимчивых сицилианских аббатов Карачоло и Платания, обосновавшихся в 30-х годах XVIII в. в Париже. Потребителями их "товара" были и другие правительства, включая французское. Английский историк Б. Уильяме считает, что информация, поступившая из этого источника, серьезно повлияла на решение Уолпола не вмешиваться активно в войну за польское наследство (1733-1735 гг.).

В истории известны также многие случаи создания собственной разведки и контрразведки в уголовном мире. В начале XVIII в. в Париже действовала шайка знаменитого разбойника Картуша, в которую входило около 2 тыс. человек. Награбив огромные суммы денег и другие ценности, Картуш подкупил и превратил в своих агентов многих полицейских, чинов тюремной администрации, судей и военных, даже наиболее видных врачей, ухаживавших за ранеными участниками шайки. Сотни трактирщиков выполняли роль хранителей и скупщиков краденого. Чтобы окончательно сбить с толку полицию, Картуш имел целую дюжину двойников. Полицейские - даже те, которые не были подкуплены, - не хотели ловить Картуша: пока он находился на воле, им выплачивали повышенное жалованье (лишних 30 су в день)... за участие в поисках знаменитого разбойника. Людям Картуша удавалось проникать и в покои регента герцога Орлеанского.

Чтобы одурачить воров, регент приказал не употреблять во дворце драгоценной посуды и заказал себе шпагу без золота и бриллиантов, со стальной рукояткой. Впрочем, рукоятка была с очень тонкой отделкой и обошлась в 1500 ливров. Когда регент выходил из театра, шпага исчезла. В Париже смеялись, уверяя, что Картуш наказал главного вора Франции, который хотел надуть своих незнатных коллег.

Картуш имел в разных городах своих соглядатаев. Они заранее извещали его о поездках богатых людей и агентов правительств или торговых фирм, перевозивших большие суммы денег. Особенно ловким шпионом был молодой лекарь Пелисье, вхожий в самые знатные дома Лиона. Он не только сообщал о посылке денег из этого города, но и сам не раз возглавлял банды, нападавшие на путешественников. Во время одной из таких дерзких попыток ограбления Пелисье был схвачен полицией. Однако даже под пыткой он не выдал своих сообщников и был казнен. Власти не узнали от него ничего важного о шайке Картуша.

По слухам, когда полиция организовывала настоящую охоту за королем парижских разбойников, он несколько недель скрывался в Англии, где встретился с "лондонским Картушем" - Мекинстоном. Они условились заранее извещать друг друга об отъезде вельмож и толстосумов, которых можно было хорошенько потрясти, повстречав на большой дороге.

Картуша схватили лишь в результате предательства Дюшатле, одного из членов шайки, который после ареста решил спасти себе жизнь и получить большую награду, обещанную за поимку главаря разбойников. Но и в тюрьме Картуш похвалялся, что ему удастся выбраться на волю, и только особые меры предосторожности помешали его бегству. Уже на эшафоте, чтобы наказать своих сообщников за то, что они не спасли его, Картуш назвал имена членов своей шайки, после чего в Париже были произведены сотни арестов. Банда Картуша и ее разведка перестали существовать. Но попытки создать такие организации неоднократно делались преступниками и в другие эпохи.

Олений парк

В 1745 г. начала всходить звезда маркизы Помпадур, которая сумела два десятилетия сохранять место главной фаворитки, несмотря на быструю смену других привязанностей любвеобильного Людовика XV. А это уже имело политическое значение. Маркиза получила решающий голос при назначении и смещении министров. Во второй половине 50-х годов Помпадур активно содействовала сторонникам переориентации французской внешней политики от союза с Пруссией, которая заключила соглашение с Англией, к союзу с Австрией. Эта крутая перемена противоречила прочным традициям французской политики, нацеленной на борьбу с Англией на море и с притязаниями Габсбургов на главенство в Европе. И хотя Австрия давно уже перестала представлять прежнюю силу, новый курс политики Версаля вызывал серьезные сомнения. Поэтому свалить Помпадур пытались не только ее многочисленные соперницы, но и опасавшиеся за свое положение министры, и противники австрийского союза, и, наконец, действовавшие заодно с ними агенты прусского короля Фридриха II.