Читать онлайн «Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки». Страница 50

Сластолюбие против пуританизма

После реставрации Стюартов в 1660 г. политический маятник качнулся далеко за те пределы, которые ему первоначально были установлены победившими во время английской революции классами - буржуазией и в значительной степени обуржуазившимся дворянством. В страхе перед новым выступлением на политическую арену народа собственнические классы фактически на время предоставили восстановленному на престоле королю Карлу II свободу рук, поскольку речь не шла об основных социальных результатах, которых добились эти классы в ходе революции. На их завоевания у Карла хватило ума не покушаться, и это удерживало его на престоле, вопреки той, обычно крайне непопулярной, политике, которую он проводил.

Собственно, политика короля тяготела к одной цели - максимальной независимости от парламента. Но без его согласия нельзя было получить деньги (отец Карла II поплатился головой за попытку собирать налоги в обход парламента). Нельзя, конечно, внутри страны - вовне, оказывался, было можно. Людовик XIV был готов ежегодно давать Карлу II крупные субсидии, чтобы укрепить его положение по отношению к парламенту, а главное - обеспечить поддержку или по крайней мере нейтралитет Англии в тех войнах, которые вел французский король для утверждения своей гегемонии в Европе.

Понятно, что французская дипломатия и французская разведка прилагали крайние усилия, чтобы сохранить под своим контролем внешнюю политику Англии. С этой целью помимо "официальной" тайной субсидии, которая выплачивалась Карлу II, агенты Людовика установили личные контакты и постоянно делали крупные денежные подарки английским министрам и даже их секретарям. Например, тайный агент английского министра герцога Бэкингема (сына фаворита Карла I) лондонский купец Лейтон, через которого тот вел переговоры с французским двором, получил в 1668 г. подарок в 400 пистолей.

Однако французские агенты подкупали не только министров и их слуг. Нередко французское золото шло и в карманы лидеров парламентской оппозиции, обличавших правительство за раболепие перед Людовиком XIV и отказ от противодействия его завоевательным планам. Иногда субсидии были платой за молчание. Например, такое безмолвие обошлось Людовику XIV в феврале 1677 г. в 2950 ф. ст., а во время более короткой сессии в июне - только в 450 ф. ст. В других случаях деньги выплачивались не за молчание, а за более ожесточенные нападки на политику короля. (Так действовали агенты французского посла Баррийона в 1678 г.)

Это делалось с целью обострить внутриполитическое положение в Англии и связать руки как правительству Карла II, так и его противникам; тем самым предотвращалось активное выступление Лондона на внешнеполитической арене.

Конечно, успеху такой политики служило не столько золото французской секретной службы, сколько существование противоречивых интересов у имущих классов Англии. "Братская" протестантская Голландия, к союзу с которой против Франции призывала парламентская оппозиция, была главным, не сломленным в то время торговым соперником английской буржуазии. Против Голландии воевал еще Кромвель. Поэтому, когда Карл II также втянулся в войну против Голландии под влиянием Людовика XIV, это вызвало очень смешанные и противоречивые настроения среди английских торговых и промышленных кругов. Лишь когда к концу века Голландия как опасный конкурент Англии была побеждена и ее дальнейшее ослабление стало отвечать исключительно интересам завоевательной политики Людовика XIV, поддержка этой политики Стюартами натолкнулась на решительное и непреодолимое сопротивление английской буржуазии.

А пока что французская разведка имела почву для деятельности, и она отнюдь не ограничивалась подкупом английских политиков. Людовик XIV пытался окружить Карла II и его приближенных целой сетью французских агентов. Среди них надо особо отметить давно поселившегося в Англии отставного офицера Сен-Эвремона, который занимался сбором секретной политической информации для французского посольства в Лондоне. Разведка Людовика XIV использовала и многих других агентов, в том числе одного из лидеров французских протестантов - Рю-виньи, имевшего большие связи в Англии. (Это происходило, разумеется, до изгнания из Франции всех гугенотов по приказу короля.) Агентами французской разведки служили также купцы, имевшие связи в Англии, поставщики предметов роскоши и виноторговцы, актеры, даже скромная французская модистка мадам Деборд, совсем подчинившая своему влиянию королеву Екатерину, жену Карла II. Впрочем, польза от этою, с точки зрения Людовика XIV, была минимальной, так как сама, некрасивая и неумная, португальская принцесса, сделавшаяся английской королевой, не сумела приобрести политический вес при дворе.

А сколько хлопот стоил Людовику XIV этот брак! Приходилось преодолевать упорное сопротивление Испании, мечтавшей снова подчинить отделившуюся в 1640 г. Португалию и поэтому вовсе не желавшей, чтобы та получила английскую поддержку. Мадридский двор даже принял меры, чтобы папа римский не благословил союза верной дочери церкви с английским еретиком. Пришлось французской дипломатии уламывать римского первосвященника и, главное, пополнить приданое принцессы солидным денежным кушем, врученным прямо жениху. Невеста не произвела сильного впечатления в Лондоне.

- Мне прислали жердь вместо женщины, - пробурчал недовольный Карл.

Вскоре отношения между королевской парой стали совершенно невыносимыми. Французская разведка должна была считаться с тем, что королева Екатерина, возведенная ее усилиями на английский престол, не имела никакого влияния на своего мужа.

Зато находились в избытке другие женщины, обладавшие влиянием на сластолюбивого монарха. Карл II не представлял себе жизни без нескольких, так сказать, постоянных метресс, не считая множества временных любовниц. Напрасно пытались докучать королю некоторые министры своими наставлениями. Циничный Карл вполне разделял мнение, высказанное тогда остроумным французским писателем герцогом Ларошфуко: "Старики любят давать хорошие советы, дабы вознаградить себя за то, что они уже не в состоянии подавать дурных примеров". Сам Карл предпочитал последнее. Он порой и послов выбирал из знакомых кутил в расчете, что они позабавят его известиями о своих непристойных похождениях за границей и особо подробным изложением скандальной хроники иностранных дворов. Таким был, например, Джордж Итеридж, посланный представлять Англию при громоздком германском имперском сейме в Регенсбурге. 50-летний шалопай, путая все дипломатические карты, проводил время в попойках у французского посла, а если и посещал скучные немецкие дома, то только в сопровождении своей любовницы - актрисы местного театра, вызывая крайнее негодование почтенных дворянских матрон. Успехи среди дам легкого поведения на берегах Рейна, впрочем, не приглушили у повесы патриотических чувств, которые выражались преимущественно в воспоминаниях о "милых нимфах Темзы", которыми Итеридж заполнял свою служебную переписку.

Чем дальше, тем больше наряду с открытой политикой английского правительства и тайной дипломатией Карла устанавливались прямые контакты между его фаворитками и иностранными дворами. Если сам Карл включил тайный альянс с Францией, то его главная метресса Барбара Вильерс, леди Кастлмейн (позднее, с 1670 г., герцогиня Кливлендская), находилась в союзе с Испанией. Влияние этой фаворитки пришлось не по вкусу даже ее родственнику королевскому собутыльнику и министру герцогу Бэкингему. Он подстроил сложную каверзу - с помощью иезуита Питера Талбота, исповедника королевы Екатерины, разъяснил ей, что ненавистная соперница - ведьма, околдовавшая короля. Недалекая королева с суеверным ужасом смотрела на фаворитку, которую по требованию Карла она должна была принимать у себя. Наконец Екатерина не выдержала и предостерегла мужа. Обвинение, в ту пору ужасное, было сделано явно не по адресу. Король спросил жену, кто ее просветил насчет леди Кастлмейн.

- Отец Талбот уведомил меня, - ответила дурочка.

Карл предписал немедля изгнать отца Талбота из Англии. Впрочем, "ведьма", учитывая дипломатическую обстановку и симпатии короля, неожиданно объявила, что переходит в католичество. Французский посол стал усердно приглашать фаворитку на церковные службы в посольство, испанский посол удвоил денежные подношения. К ужасу английских министров, она разъяснила, что переходит в католическую веру не из каких-то религиозных соображений, а чтобы сохранить место королевской любовницы и, следовательно, правительницы государства. А король, которого просили для соблюдения благопристойности вернуть фаворитку в лоно англиканства, лишь досадливо отмахнулся.

- Что касается меня, то я вообще не имел дела с душой моих знакомых дам.

Если при всем этом декан собора Святого Павла мог еще утешать своих коллег, что англиканство немногое потеряло, а Рим столь же немногое приобрел от обращения леди Кастлмейн в католичество, то дипломатам и разведчикам явно не подходила эта философия, слишком отрешенная от мирской суеты.