Читать онлайн «Русская Каморра, или Путин в окружении». Страница 29

Проблема в том, что системно проблема так и не решена. В Чечне нет устойчивой экономики. Изгнание русского населения в начале 90-х привело к тому, что экономическая жизнь республики вернулась с некоторыми отклонениями к первозданной архаике. Красочные огни Грозного сегодня основаны на рентных платежах из бюджета точно так же, как великолепие арабских монархий опирается на нефтяные озера в песках. И в том, и другом случае совершенно справедливо возносится хвала Аллаху — никаких других причин для процветания нет ни у арабов, ни у чеченцев. Как только закончатся живительные потоки (нефтяные у арабов и бюджетные у чеченцев), на повестку снова станет вопрос перехода на набеговый характер экономики. Другого способа поддержать привычный образ жизни у них нет.

Не сказать, что арабы не понимают этого: в каждой из стран Персидского залива созданы свои собственные программы избавления от нефтяной зависимости, однако не все из них выглядят перспективно. Скажем, раскручиваемый десять лет назад проект жемчужины в песках и насыпных островов в Эмиратах оказался пшиком, мировой кризис обрушил цены, и проблема осталась на прежнем уровне. Пока Абу-Даби добывает нефть — Эмираты существуют, закончится — привет, ромашки.

В Чечне проблема решается, но с упором на катарский опыт. Катар вкладывает деньги в прибыльные проекты по всему миру и рассчитывает в будущем жить на контроле над этими проектами. Чечня вкладывает то, что дарит ей от всей своей широкой души Аллах Владимирович, и вкладывает не в свою собственную экономику, а в такие же прибыльные проекты за своими пределами. Парадная витрина и блеск огней — это одно, устойчивая экономика — совсем другое.

В рамках либеральной модели такое поведение предельно разумно. Деньги должны приносить не максимальную пользу, а максимальную прибыль. В рамках развития окраин России это поведение, наоборот, очень опасно, так как ведет прямым ходом к угрозе сепаратизма ровно в ту секунду, когда живительный источник в Москве пересохнет. Однако Кремль заинтересован лишь в том, чтобы все было красиво прямо сейчас. Один раз живем, после нас хоть потоп — в общем, все программы развития Северного Кавказа (все эти туристические кластеры и рабочие места) находятся там же, где и путинские 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест. В известном месте.

Поэтому для Кремля и важно, чтобы Кадыров, выстроивший внешне лояльную систему управления и лично заинтересованный в продолжении текущего положения вещей, оставался руководить республикой. Ни для Кремля, ни для Кадырова менять существующее статус-кво невыгодно. Кремлю это не нужно потому, что придется проходить через сложный этап мощной перетряски всей кадыровской вертикали, выстроенной им за эти годы, а станет ли после этого лучше, останется ли как сейчас или где-то ухудшится — никому не известно. Потому логика понятна — а нам это надо?

Кадырову развивать экономику республики тем более не с руки — в таком случае неизбежно появление независимых от него игроков и интересов. Которых нужно будет либо приводить к покорности, либо договариваться с ними. Ну и зачем ему это надо?

Собственно, поэтому решение Путина выглядит в рамках текущей логики единственно возможным. Стабильность, переходящая в стагнацию и гниение, — единственная стратегия, которая реализуется в стране. Почему в Чечне должно быть иначе?

Статья Бастрыкина в «Коммерсант-Власть» вызвала отклики, по крайней мере сетевой общественности, в негативном ключе за предложение введения цензуры в Интернете. На самом деле предложения Бастрыкина носят более широкий характер, однако в практическом плане они выглядят абсолютно нереализуемыми.

Бастрыкин довольно верно указывает на идеологический вакуум как причину бесконечного внедрения экзогенных по отношению к российской цивилизационной идентичности идеологических конструкций. Однако создание концепции идеологической политики государства, как решение этой проблемы, натыкается на два непреодолимых препятствия: Конституцию, прямо запрещающую существование государственной идеологии, и существующие практики, которые генерируют в автоматическом режиме деидеологизированные подходы.

Смысл деидеологизации на государственном уровне очевиден: отсутствие идеологии само по себе является сознательной идеологической установкой, позволяющей любой действующей власти провозглашать любые соответствующие текущему моменту лозунги. Вчера Путин называл себя либералом, сегодня — патриотом. Вчера он обещал защитить русское население Украины, сегодня в ходу установка: «Мы никому ничего не обещали». Ложь на государственном уровне стала основой любой идеологической конструкции, и уже никого не удивляет и не напрягает прямой обман со стороны Первого лица в прямом же эфире. Формат доверительных линий общения с народом исчерпал себя — реальность, в которой живут люди, и неприкрытая циничная ложь в ответах Путина настолько не стыкуются друг с другом, что не совсем понятно — сознательно ли создают такой откровенный жалкий вид президента устроители этого шоу или они попросту не понимают сути происходящего.

Предложение Бастрыкина в рамках этого режима нереализуемо в принципе. Мало провозгласить идеологию, ее положения и табу нужно соблюдать — причем всем. Правящий класс настолько наплевательски относится к мнению населения, что никакая идеология не будет воспринята им как руководство к действию — провозгласит ее власть или нет.

В таком случае и все прочие меры и мероприятия, предлагаемые Бастрыкиным, не имеют практической ценности. Если власть сама не будет исповедовать аскезу, она не может требовать ее от всей вертикали и населения. А значит — несправедливость, которая и генерирует запрос на идеологию, провозглашающую справедливость, привлекательную для конкретного человека или общественной группы или страты, так и не будет преодолена.

Причины проблем указаны верно, решение — нет. В качестве решения может быть предложен механизм приведения в чувство правящего сословия, введение его в рамки — если не закона, то понятий. Раз предложения нет — события будут развиваться по текущему сценарию деградации вне зависимости от любых действий власти. Всегда и везде революционную ситуацию создает и генерирует действующая власть — и только она. Россия не исключение. Современная российская номенклатура обменяла суверенитет страны на право сбора оброка с подведомственной территории, никакого иного способа ведения дел она не знает, не понимает, и в любой другой ситуации эта номенклатура будет немедленно деклассирована. Одно из меметичных названий правящей партии: «Едим Россию» в полной мере отвечает практикам, которые использует правящая клика.

В этом смысле статья Бастрыкина не имеет никакого практического содержания. Даже если предположить, что лично Бастрыкин душой болеет за страну, его предложение — крик в засохший колодец. Даже эха на выходе не будет.

Глава президентской администрации Сергей Иванов внезапно сделал заявление, в котором призвал перекрыть доступ в Госдуму экстремистам и радикалам. Естественно, законными способами.

В общем-то, Госдума давно превратилась в парадное, очень недешевое и совершенно бесполезное учреждение. Немалая часть депутатов от скуки и тоски сутками пропадают на различных ток-шоу, где соревнуются с коллегами из Украины в накале неадекватности. Еще со времен Грызлова лозунг «Парламент не место для дискуссий» был воплощен в жизнь.

Здесь, скорее, вопрос — кого именно Иванов называет радикалами и экстремистами. Вероятно, власть обеспокоена возможным, даже наилегчайшим, повторением событий 2011 года, когда случилась Болотная площадь. Тогда «Белая лента» была сугубо политтехнологическим мероприятием и отголоском молчаливой драки под ковром. Сейчас властям не до такого рода упражнений — обстановка совершенно не благостная, и никакого желания усугублять ее нет.

Очень возможно, что дается установка — зачищать всех, кто вызовет малейшее подозрение в своей благонадежности, еще на подступах. Вряд ли власти беспокоятся за саму Думу — даже если туда попадет по недосмотру десяток несистемных людей, они все равно ни малейшего влияния на штамповку нужных законов не окажут, а большего от данного учреждения и не требуется. Превентивные мероприятия имеют целью исключить и задавить в зародыше любые волнения на фоне выборов.

Логику Иванова понять можно, но это опять все та же тактика ликвидации последствий негодной политики, а не ее смена на более адекватную и эффективную. Проблема не в «радикалах и экстремистах» — они в данном случае являются лишь следствием происходящего. Лояльные и послушные удобны в использовании, но совершенно бесполезны в практической деятельности. Кроме того, именно лояльные предают первыми — после переворота в Киеве пропрезидентское большинство Януковича мгновенно примкнуло к победителям и не испытывало по этому поводу никаких моральных терзаний. Если Иванов считает, что их российские коллеги в аналогичной ситуации поведут себя иначе — то он явно слишком хорошо о них думает.