Читать онлайн «ПОСЛЕ КОММУНИЗМА. Книга, не предназначенная для печати». Страница 39

Означает ли это, что обузу подобной регламентации нужно отринуть во имя хозяйственной самостоятельности? Ответ зависит от того, какая именно самостоятельность имеется в виду. Если организационная (свобода действий по совершенствованию производства в рамках организации, производственной единицы) — то на протяжении первой фазы коммунизма для нее как раз и создаются необходимые внешние условия. Если же имеется в виду экономическая самостоятельность, пресловутая «социалистическая предприимчивость» — стоит вспомнить известное разъяснение относительно понятия «второй свежести», сделанное Воландом буфетчику из театра варьете. «Предприимчивость», как и «экономика», всегда имеет одну и ту же сущность — и в капиталистической форме, и в оболочке «социализма в известном смысле». «Социалистическая» предприимчивость, экономическая самостоятельность есть свобода рассылать «толкачей», меняться в обход Госснаба дефицитными материалами, выбивать фонды из родного министерства в ущерб другим предприятиям, добиваться корректировок проваливаемого по вине смежников плана и переманивать летунов полузаконными доплатами. Как раз «буйство» стоимости, неконтролируемых экономических отношений вне предприятий постоянно ставит их нормальную деятельность под угрозу и вынуждает руководителей направлять всю свою энергию вовне, на отражение этой угрозы, проявлять деловые качества в подобных уродливых формах, вместо того, чтобы найти им адекватное применение в стенах родного предприятия.

Не существует никакого иного пути уничтожения экономических отношений помимо их снятия соответствующими нормативами, фиксируемыми в регламентирующей документации. Речь поэтому должна идти не о том, нужна ли регламентация, а о том, какими качествами она должна обладать как целое. Покуда нормативы издаются не претерпевшим со времен Хаммурапи никаких перемен «аппаратом» и просто присовокупляются к тоннам, кубометрам и гектарам изданных ранее бумаг — все это будет сизифов труд, независимо от степени научности каждого норматива и благородства помыслов его создателя.

Наивно полагать, что упоминавшиеся 300 000 тонн регламентирующей документации по проекту «Аполлон» — будь этих тонн даже в тысячу раз меньше — можно изготовить и использовать таким ветхозаветным способом, вручную. Весь громадный массив нормативов должен автоматически порождаться из исходной концепции хозяйственного механизма мощной человеко-машинной системой, подобно тому, как сложнейший многоклеточный организм вырастает из генетической информации, заключенной в ядре одной-единственной клетки. Изменение, вносимое в любой норматив, должно влечь за собой немедленное автоматическое внесение соответствующих изменений по всему огромному массиву нормативной документации.

Для просвещеннейшего Проницательного читателя, знакомого с интимными подробностями жизни физиократов и владеющего сокровенной тайной таблицы Кенэ, существование прообразов подобных систем автоматизированного проектирования регламентации — тайна за семью печатями. Этого он не проходил. Между тем история их развития на Западе насчитывает уже около 30 лет, причем во второй половине 70-х годов сведения о наиболее продвинутых работах в этом направлении исчезли из печати. Известные прецеденты такого исчезновения должны бы навести на исключительно серьезные размышления...

Итак, для конструктивного хирургического вмешательства в тело экономики мало одного лишь детального знания ее анатомии и физиологии. Необходимы специальные средства — лазерный скальпель, микроскоп, реанимационный комплекс, управляемый компьютером. И, наконец, нужен сам хирург. О тех важнейших новых требованиях, которые предъявляет к субъекту — правящей партии переход к социализму от «социализма в известном смысле», будет сказано в четвертой главе данной работы.

Любой недостаток системы нормативов, независимо от причин его появления — будь то из-за недосмотра субъекта, несовершенства средств или слабости теоретических основ — может иметь весьма серьезные экономические последствия: вместо уничтожения «естественной необходимости» появится дополнительная «искусственная». К примеру, если введенный единый норматив на расход топлива не будет учитывать климатических и иных местных различий или происходящих изменений, в результате в одних местах появится сверхнормативный избыток топлива, в других — его недостаток со всеми вытекающими последствиями; таким образом, вместо снятия экономических отношений неадекватный норматив служит мощным катализатором появления экономики (теневой) там, где ее и в помине не было.

Здесь можно было бы детально рассказать о типах «распределительных», «обменных», «потребительных» нормативов, о последовательно вводимых этажах хозяйственного механизма, решающих проблемы дефицитности, экономии ресурсов, качества продукции. Однако изложенные общие представления о социализме пока еще слишком абстрактны и не позволяют соотнести теорию с жизнью для разгадки рокового Парадокса 3. Необходим целый ряд ступеней дальнейшей конкретизации исходной абстракции.

Мы уже показали в самых общих чертах, как выглядит общество по завершении первой фазы коммунизма, то есть полный социализм. Мы рассмотрим также собственно коммунистическую форму деятельности по преодолению отчуждения на этой фазе, то есть по отношению к экономике. Но для того, чтобы эти представления не повисали в воздухе, чтобы увидеть социализм «в его реальной динамике», нужно ясно представить себе, как выглядит едва нарождающийся социализм, какова анатомия того общественного организма, в котором уже созданы все необходимые экономические и политические предпосылки, и остается только одно — перейти к «действительному коммунистическому действию», уничтожению частной собственности. Говоря ленинскими словами, нужно внимательно рассмотреть то состояние общества, которое «есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет».

Давая ответ на этот вопрос, Ленин не только охарактеризовал основные черты такой формы общества как всеобщего, но и обнаружил ее в качестве особенного в реальной действительности. «...История... пошла так своеобразно, что родила к 1918 году две разрозненные половинки социализма друг подле друга... Германия и Россия воплотили в себе в 1918 году всего нагляднее материальное осуществление экономических, производственных, общественно-хозяйственных, с одной стороны, и политических условий социализма, с другой стороны».

Германия к этому времени стала во многих отношениях образцовым воплощением «идеального» государственно-монополистического капитализма: «Здесь мы имеем «последнее слово» совершенной крупнокапиталистической техники и планомерной организации, подчиненной юнкерски-буржуазному империализму. Откиньте подчеркнутые слова, поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного, империалистического, тоже государство, но государство иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т. е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которая дает социализм» (Ленин В. И. «О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности»).

Начнем с «первой половинки» — государственно-монополистического капитализма (ГМК). Однако это понятие по своей широте и расплывчатости сегодня оставило позади «бытие» вкупе с «сознанием» и превратилось в вывеску на складе разнообразного эмпирического материала, касающегося всевозможных сторон экономической жизни современных стран Запада. А если это так, определять преддверие социализма через ГМК — значит не сказать ничего конкретного и не продвинуться вперед ни на шаг.

Очередной тупик на нашем пути, несомненно, принадлежит к числу крупнейших достижений коллег Проницательного читателя, в связи с которым они заслуживают специального приза Трехсторонней комиссии и пожизненной пенсии Бильдербергского клуба. Дело в том, что ГМК для Ленина был предельно конкретным понятием, которое он детально разработал и которое, как будет показано в третьей части этой работы, имеет весьма отдаленное отношение к сегодняшней западной экономике.

В политэкономическом катехизисе в качестве дефиниции ГМК фигурируют ленинские слова относительно соединения гигантской силы монополий с гигантской силой государства в один механизм. С таким же успехом, однако, можно превратить в определение коммунизма крылатую ленинскую фразу: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны»[103].