Читать онлайн «25 июня. Глупость или агрессия?». Страница 24

Всего в городах и поселках Финляндии было полностью разрушено 256 каменных и 1764 деревянных строений [52]. Другими словами, для разрушения одной деревянной избушки в среднем расходовалось 7 самолетовылетов, сбрасывалось 27 фугасных и 20 зажигательных бомб. Боргман оценивает потери гражданского населения Финляндии в 646 убитых и 538 тяжелораненых, Маннергейм пишет, что «более семисот гражданских лиц было убито, а ранено вдвое больше» [22]. Современные историки называют цифру в 960 погибших при бомбежках мирных жителей [52].

В любом случае, эти цифры совершенно несопоставимы с числом жертв гражданского населения Англии.

Разумеется, читатель, мало знакомый с историей Сталина и его империи, может предположить, что столь малые жертвы мирного населения были связаны с тем. что советская авиация наносила исключительно точные, снайперские удары по сугубо военным объектам. Не говоря уже о том. что при наличии желания у Сталина была возможность уменьшить число жертв среди финских трудящихся до нуля (достаточно было просто не начинать войну), факты и документы отнюдь не подтверждают гипотезу о «точечных» бомбардировках. Первые авианалеты на Хельсинки и Ханко вследствие крайне низкой точности бомбометания привели к многочисленным разрушениям и жертвам в жилых районах. Две бомбы разорвались даже рядом со зданием советского полпредства, легко ранив нескольких сотрудников. Учитывая крайне нежелательные на том этапе войны (Советский Союз готовился посадить в Хельсинки «народное правительство» Куусинена) политические последствия, а также понимая невозможность немедленного и радикального повышения качества летной и тактической подготовки экипажей бомбардировочной авиации, Ворошилов издал приказ о «категорическом и безусловном» запрете бомбардировок «городов и мирного населения». Однако все эти «игры и демократию» быстро закончились, когда стало ясно, что вместо триумфального марша Красная Армия втянулась в жестокую, затяжную, кровопролитную войну.

21 декабря 1939 г. начальник Главного автобронетанкового управления РККА комкор Павлов пишет докладную записку наркому обороны Ворошилову: «Надо потрясти беспощадно всю Финляндию, чтобы другим неповадно было (через полтора года именно так Сталин и расправится с Павловым: беспощадно, чтоб другим неповадно было. — М.С.). Я уверен, что как кончим с Финляндией (независимо от применения средств и способов), так про нее забудут и англичане и французы. Исходя из этого считаю, что можно и должно подвергнуть полному разрушению все ж/д узлы, гавани и административные центры управления страной. Разрушить военные заводы, посеять смертельный страх на дорогах днем и ночью» [72]. Советы Павлова (вероятно, и не его одного) были приняты и одобрены. 3 января 1940 г. советские ВВС получили подписанный Ворошиловым, Сталиным и Шапошниковым приказ, который требовал «в ближайшие десять дней наносить систематические и мощные удары по глубоким тыловым объектам, административным и военно-промышленным пунктам» [52]. Разумеется, потрясти за 10 дней Финляндию не удалось, и все нарастающие по мощи удары сыпались на финские города и поселки вплоть до самого конца войны.

Резидент советской разведки в Финляндии Е. Синицын в своих мемуарах описывает свой первый после окончания «зимней войны» визит в Хельсинки так: «Город показался мне мертвым, грязным и запущенным. Были видны разрушения и обгорелые остовы зданий. Редкие прохожие торопливо протискивались среди мешков с песком у каждого подъезда…» [156].

Примечательно, что работники оперативного отдела штаба ВВС оставили на полях статьи Боргмана комментарий, из которого следует, что «не считая УРы, мосты, ж/д перегоны» бомбардировке подверглись «около 100 населенных пунктов». Отметил господин Боргман и массовое применение боеприпаса неизвестного ему нового типа. Судя по описанию, речь идет о РРАБ (ротационно-разбрасывающая авиабомба), прозванной в Финляндии «хлебная корзина Молотова». Это простое и эффективное устройство позволяло засыпать стеклянными шариками с зажигательной смесью КС площадь до одного гектара. Понятно, что РРАБы сбрасывались отнюдь не для разрушения «УРов, мостов и ж/д перегонов», а для создания массовых пожаров в населенных пунктах с деревянными постройками.

Красным карандашом начальник оперативного отдела штаба ВВС Красной Армии подчеркнул следующие фразы в статье Боргмана. «Советской авиации не удалось ни сковать транспорт, ни помешать работе военной промышленности, ни нарушить производство и распределение, ни сломить волю населения к сопротивлению… Совершенно не была подвергнута бомбардировке железнодорожная линия Кемь–Торнио…».

На последнем замечании стоит остановиться подробнее. Так же, как и в России, территория Финляндии заселена и освоена крайне неравномерно. Соответственно, густая сеть железных дорог на юге страны становится все более разреженной в центре, пока не превращается в одно-единственную «нитку», которая вдоль северного берега Ботнического залива, через города Оулу (Улеаборг)–Кемь–Торнио уходит на запад, в Швецию и Норвегию, связывая финские железные дороги с незамерзающими норвежскими портами. Огромное стратегическое значение линии Оулу–Кемь должно было бы быть очевидным. Столь же очевидным и бесспорным являлось наличие авиационно-технических возможностей для систематических бомбардировок этой магистрали (от Кеми до советско-финляндской границы не более 250 км по прямой). И что самое удивительное, забыв про железную дорогу, советское командование организовало систематические бомбардировки крупного (в масштабах северной Финляндии) губернского центра Рованиеми, расположенного всего в 97 км по шоссе от Кеми.

По данным финского историка авиации К. Геуста, на Рованиеми было совершено 19 авианалетов, в ходе которых было сброшено 700 фугасных бомб. Особенно крупными были налеты 1 февраля (ДБ-3–8; и СБ-26) и 21 февраля (ДБ-3–13; СБ–26). Перед самым концом войны, 10 марта 1940 г. для авиаудара по Рованиеми было даже задействовано 6 четырехмоторных гигантов ТБ-3. Последний налет на этот злосчастный город был совершен в 11 часов утра 13 марта, всего за один час до окончания боевых действий «зимней войны» [52]. В результате всех усилий в городе, не имевшем сколь-нибудь заметного военного значения, было убито 25 мирных жителей, но расположенная всего в сотне километров к юго-западу стратегическая железная дорога «совершенно не была подвергнута бомбардировке…»

Обсуждение эффективности использования бомбардировочной авиации невозможно в отрыве от учета степени противодействия противника. Летом–осенью 1940 г. немецким бомбардировщикам противостояла хотя и относительно малочисленная (относительно численности группировки люфтваффе), но хорошо подготовленная, оснащенная радарами раннего обнаружения и вполне современными самолетами английская истребительная авиация. Оговорка об «относительной» малочисленности истребителей Королевских ВВС сделана не случайно. Даже в самые критические моменты августа 1940 г. численность боеготовых «харрикейнов» и «спитфайров» сохранялась на уровне 700–750 машин [48]. Численность и возможности финских истребителей были совершенно иными.

Поданным современных историков, к началу войны ВВС Финляндии имели 145 самолетов всех типов, из них 119 в боевых эскадрильях, в том числе порядка 50 самолетов, которые с большей или меньшей натяжкой можно было отнести к разряду «истребителей» [52]. Самыми современными среди них были 36 голландских «фоккеров» Д-21, по своим тактико-техническим характеристикам соответствовавших советским И-16 ранних модификаций (до «ишаков» образца 1939 г. «фоккеры» недотягивали по всем параметрам). Ко дню прекращения боевых действий (13 марта 1940 г.) из-за границы в Финляндию поступило и было введено в строй 130 боевых самолетов, в то время как безвозвратные потери финской авиации за все время войны составили 71 самолет (в т.ч. 36 сбито советскими истребителями и стрелками бомбардировщиков, 6 — сбиты зенитным огнем, 29 разбились в авариях) [52]. Такое соотношение потерь и поставок позволило не только поддерживать на примерно постоянном уровне численность самолетов в боевых частях финских ВВС, но и даже увеличить ее. Так, к 1 марта 1940 г. количество относительно современных истребителей в составе боевых эскадрилий составляло уже 77 самолетов (24 «фоккера», 25 французских «моранов», 17 английских «гладиаторов», 11 итальянских «фиатов») [52].

Такими силами финская авиация выполнила 5693 самолетовылета и нанесла противнику огромные потери.

Уже 14 февраля 1940 г. начальник Главного управления ВВС Смушкевич в письме № 487821 на имя наркома обороны Ворошилова предлагал выделить «на восполнение убыли самолетов для фронта» 800 боевых самолетов (ДБ-3 — 180; СБ — 320; И-16 — 100; И-153 — 200) [66]. Безвозвратные потери советской авиации (причем потери, посчитанные не по докладам финских летчиков и зенитчиков, а по рассекреченным документам советских архивов!) составили порядка 600–650 самолетов, из которых не менее половины сбито противником, а остальные потеряны в результате аварий [52, 64]. Безнадежно устаревшие (вернем советским «историкам» это их любимое выражение) «фоккеры» сбили (по финским данным) 120 самолетов советских ВВС, потеряв в воздушных боях только 10 своих истребителей [52]. В целом же, при финальном соотношении численности авиационных группировок 26 к 1, соотношение боевых потерь составило 8 к 1 в пользу крохотной финской авиации!