Читать онлайн «Исламское государство. Армия террора». Страница 23

Но так было, когда в Ираке находилось 170000 американских солдат. Сегодня задача гораздо сложнее, поскольку племена не доверяют Багдаду и за редким исключением не склонны сотрудничать с шиитскими ополченцами в борьбе против ИГИЛ. «Люди больше не верят в сам термин „пробуждение“, потому что, когда иракское правительство перестало опираться на племена, оно снова повернулось к „Сынам Ирака“ спиной, — пояснил нам доктор Джабер аль-Джаббери, старший политический советник бывшего заместителя премьер-министра Рафи аль-Иссави. — Оно не предоставляет им никаких прав, не платит зарплату, но зато многих из них отправило в тюрьмы. Я не думаю, что племена создадут другое „Пробуждение“. Что им нужно, так это национальная гвардия в каждой провинции, входящая в систему иракских сил безопасности, но сформированная из представителей племен, которые должны будут выполнять не функции армии или полиции, а функции народного ополчения»33.

ИГИЛ предприняла все меры для того, чтобы ничего подобного не случилось. В ее пропаганде участник движения «Пробуждение» — это ругательство. Она похваляется тем, что разрушает дома вождей племен, которые выступают против нее, и призывает ополченцев — участников «Пробуждения» «покаяться» и вступить в ее ряды. «Никто не говорил со мной о новом „Пробуждении“, о формировании национальной гвардии», — сказал брат ар-Рашави, шейх Ахмед Абу Риша в интервью газете Guardian в октябре 2014 г. В том же месяце в Эр-Рамади было обнаружено массовое захоронение. Все 150 убитых оказались членами племени Албу Нимр.

Успех «Ас-Сахвы» и «большой волны» означал, что больше джихадистов не только погибало в боевых столкновениях, но и попадало в подконтрольные американцам иракские лагеря для военнопленных. И нынешний лидер ИГИЛ, и многие из его помощников в свое время были американскими заключенными и освободились либо потому, что американцы сочли их людьми, не представляющими серьезной угрозы, либо потому, что правительство аль-Малики руководствовалось какими-то другими соображениями, не имеющими отношения к обеспечению безопасности. По словам многих американцев, занимавших в прошлом высокие посты, многое зависело от того, как эти заключенные были идентифицированы и к какой категории преступников отнесены в месте заключения. «Мы идентифицировали парней и докладывали, что они были в своей организации теми-то и теми-то, — рассказывал нам бывший чиновник Администрации Буша. — Предположим, мы говорили: „Ты знаешь, он эмир“. Черт побери, еще один эмир! Да это уже пятый подряд за сегодня!»

АКИ и ИГИ не просто использовали подконтрольные американцам места заключения в качестве «джихадистских университетов», как назвал это генерал-майор Даг Стоун; они активно старались внедряться в эти тюрьмы для поиска и вербовки новых боевиков. В 2007 г. Стоун взял под свой контроль программу задержания и последующего допроса боевиков, практикуемую в Ираке, чтобы реорганизовать процесс «перевоспитания» заключенных. Этому предшествовал международный скандал, разразившийся, когда мировая общественность узнала о пытках, которым подвергали задержанных в тюрьме «Абу Грейб»1. Это оставило несмываемое пятно на американских военных и подорвало доверие к ним. Другой проблемой было то, что места заключений использовались джихадистами для поиска людей со схожими интересами и налаживания контактов с ними. Особенно дурной славой в этом смысле пользовался лагерь для военнопленных «Букка», расположенный на юге, в провинции Басра.

По оценке одного американского военного, в лагере «Букка» содержалось 1350 убежденных такфиристов-террористов, тогда как общее количество заключенных составляло 15 000 человек. К этому надо добавить, что у американских военных не хватало возможностей, чтобы пронаблюдать за тем, кто и с кем контактирует2. Из-за усиления военных действий в связи с «большой волной» число задержанных почти удвоилось и к тому моменту, когда в 2007 г. лагерем стал руководить Стоун, достигло 26 0003.

«Избиения были еженедельным явлением, дважды в месяц случались убийства, — вспоминал Стоун, давая интервью. — Это было довольно гнусное место, когда я попал туда. Задержанные прожигали сигаретами и зажигалками палатки и матрасы, а когда мы пытались залатать палатки, они их попросту сжигали. Мы боялись, что они вообще спалят всю эту чертову тюрьму».

Стоун ввел программу дерадикализации, в которую включил лекции умеренных мусульманских имамов, использовавших Коран и Хадис для того, чтобы убедить экстремистов в том, что их интерпретация ислама была искаженной. Кроме того, он начал размещать сокамерников в так называемые модульные помещения для содержания заключенных. «До этого мы держали их в лагерных блоках, в каждый из которых вмещалось до тысячи человек. А модули мы использовали, чтобы отделить тех, кого запугивали и избивали, от тех, кто это делал».

За полтора года пребывания на посту начальника лагеря Стоун так или иначе имел дело более чем с 800 000 заключенных и выявил за это время несколько важных тенденций, наблюдавшихся среди бывших боевиков АКИ. Результаты своей работы он представил Центральному командованию войск США в виде презентации, подготовленной в программе PowerPoint4. Суммируя полученные данные, Стоун подтвердил многое из того, что сообщил американским военачальникам мулла Наджим аль-Джибури, а именно: иностранные боевики с неодобрением следили за тем, как «иракцы (именно иракцы) пытаются вернуть себе руководящую роль». Баасисты «пытались, воспользовавшись знаменем ИГИ, вернуть себе контроль над некоторыми областями». Джихадисты больше беспокоились о городах, в которых они жили, чем о судьбах глобального или регионального терроризма. То, что АКИ использовала женщин и детей в качестве бомбистов-шахидов, у многих вызывало «отвращение». Главной мотивацией к вступлению в АКИ были деньги, а не идеология. Наконец, эмир АКИ Абу Айюб аль-Масри был «для большинства невлиятельной фигурой… однако молодые, более впечатлительные заключенные» находились под сильным влиянием другой личности — эмира ИГИ Абу Омара аль-Багдади.

В начале своего пребывания на этой должности Стоун обратил внимание на одну странную особенность, свойственную исключительно задержанным за такфиризм: прибыв в лагерь «Букка», они просили поселить их в блок АКИ и уже знали, как работает тюрьма и как размещаются заключенные. «Иногда эти парни специально давали задержать себя. Затем, в процессе помещения в лагерь, они просили отправить их туда, где преимущественно содержались парни из „Аль-Каиды“. Так-фиристы в „Букке“ отличались исключительной организованностью; они создали для своих людей спальную зону, а также место, где можно было разместиться для пятничной молитвы. Между прочим, одна из самых больших зон, в которых размещались камеры, негласно называлась „Лагерь Халифат“. Когда я слышал такое, мне в голову все чаще приходила мысль: „Даже если им не удастся сделать это, они больше чем на 100 % уверены в том, что им это под силу“».

Любой, кто попадал в руки американских военных, безо всякой процедуры идентификации просто сообщал свое имя, после чего обрабатывались его биометрические данные. Сканирование радужной оболочки глаз, дактилоскопирование, получение образцов ДНК — через это проходили все задержанные. Но часто имена, которые они называли, поступая в лагерь, оказывались вымышленными. «Некоторые из них называли новое имя при каждом задержании. И только с помощью биометрических данных мы впоследствии могли определить рецидивистов», — рассказал Стоун.

По его словам, однажды ему попался задержанный, числившийся под фамилией Багдади. В принципе, в этом не было ничего удивительного — повстанцы часто используют в качестве псевдонима название города или страны своего действительного или выдуманного происхождения. Но этот Багдади явно отличался от остальных. Стоун рассказывал: «Его имя выделялось в списке людей, с которым я работал. Он был отмечен в нем как человек, имеющий особые связи с „Аль-Каидой“. По мнению психологов, он был человеком, явно склонным к фанатизму, — не социопатом, но серьезной личностью, с серьезным планом (в голове). Он называл себя имамом, но не считал себя потомком Мухаммеда — у нас в „Букке“ было несколько таких — и явно был очень религиозен. Как и подобает имаму, он проводил слушания шариатского суда и вел пятничные службы».

Этот Багдади отличался задумчивостью и почти не нарушал тюремный режим. «У нас были сотни людей, подобных ему, которых мы относили к категории лидеров, — рассказывал Стоун. — Мы сошлись на том, что считали его „непримиримым“, то есть таким, на кого проповеди умеренных имамов не оказывали никакого воздействия. Так вот, он был тихим, скромным парнем, придерживавшимся очень строгих религиозных взглядов, и что же он сделал? Он начал общаться с „генералами“. Хочу сделать небольшое уточнение: в лагере было множество криминальных личностей, а также парней, служивших в иракской армии, — вот они-то и называли себя генералами, а на самом деле были всего лишь офицерами низших чинов в армии Саддама». Все бывшие высокие чины иракской армии и высокопоставленные баасисты, в том числе и сам Саддам, содержались в лагере «Кроппер», другом контролируемом американцами месте заключения, расположенном рядом с международным аэропортом Багдада. «Кроппер» был также и центром обработки задержанных, которых потом отправляли в «Букку». «Некоторые из этих генералов разделяли религиозные воззрения Багдади и примкнули к такфиристам — длинные бороды и все такое».