Читать онлайн «Большевики, 1917». Страница 18

Причём, как ни странно, в то время подобные публикации в газетах, несмотря на их кажущуюся легковесность, связанную с указаниями на таинственные источники, оказывали громадное воздействие на международную обстановку: газеты фактически повышали или понижали «градус» противостояния по своему усмотрению. Достаточно сказать, что половину объёма пространно составленной австрийской ноты занимает именно тема антиавстрийской пропаганды в сербских изданиях: «Австро-венгерское правительство вынуждено просить сербское правительство официально заявить, что оно осуждает пропаганду, направленную против монархии, и обязуется принять меры к подавлению этой пропаганды… Королевское правительство должно опубликовать на первой странице официального органа 13 июля заявление с осуждением пропаганды и с выражением сожаления по поводу прискорбных последствий пропаганды, а также сожаления об участии в ней сербских офицеров и чиновников».

Разумеется, чиновники правительства Австро-Венгрии, составляя ноту в столь ультимативной форме, не рассчитывали, что Сербия немедленно удовлетворит все её десять — один вздорнее другого — пунктов, в том числе увольнение сербских военных и гражданских чиновников, список которых Австро-Венгрия сулила предоставить «позднее». Сербия действительно не собиралась этого делать, и реальная война, к которой, кажется, все были готовы, началась. 26 июля (8 августа) «Русское слово» в описании ситуации приступило к публикации сводок с фронтов: «23 июля, около шести часов утра, т. е. за двенадцать часов до объявления нам войны, австрийцы у Волочиска открыли ружейный огонь по нашим часовым и взорвали свои устои железнодорожного моста через пограничную реку Збруч, но границы не перешли. / В Тарноруде, Цеханове и Сатанове началась ружейная перестрелка. / Наши разъезды, подходившие к Солодау, были обстреляны артиллерийским огнём». Далее в том же обзоре: «Через пять дней после Германии Австрия объявила России войну. Таким образом, венский кабинет положил конец неопределённости положения, созданного объявлением войны России Германией. Император Франц-Иосиф сжёг свои корабли, и отныне империя Габсбургов разделит судьбу своей могущественной северной соседки и союзницы».

«Русское слово» не могло, конечно, даже в своём известном стремлении к объективности, и на минуту предположить, что печальная судьба упомянутых империй постигнет другие царствующие дома Европы, включая Романовых. Зато именно такое смелое предположение легко допускал бессмертный герой Гашека Швейк, когда заявил своей служанке по ходу размышлений о нелёгкой кончине эрцгерцога Фердинанда: «Вот увидите, пани Мюллерова, они доберутся и до русского царя с царицей, а может, не дай бог, и до нашего государя императора, раз уж начали с его дяди». Как в воду глядел.

Герою Гашека, как и большинству малоимущего населения Европы, которое ещё Маркс называл пролетариатом, было, разумеется, наплевать на настоящие причины войны. Но европейские и русские газеты, в том числе «Русское слово», подробно о них сообщало, подтверждая правоту Ленина, что причины эти заключаются в том числе в банальной коммерческой конкуренции различных групп государств. Например, в упомянутом номере от 28 июня (11 июля) 1914 г. в заметке под заголовком «Как Австралия побивает нас в Англии» «Русское слово» сообщало: «Мы указывали недавно на грандиозный триумф, который праздновала Канада по поводу вытеснения русского импорта пшеницы в Англию импортом из Канады. / Такой же триумф празднует теперь другая английская колония — Австралия… Несмотря на блестящие урожаи России в 1912 и 1913 гг., австрийский импорт пшеницы в Англию был в 1913 г., если принять во внимание импорт муки и импорт из Новой Зеландии, по крайней мере в 2 раза больше импорта из России».

Старейшее издание империи — газета «Русский инвалид» также анализировала причины противоречий, существовавших при этом не только между противостоявшими государственно-капиталистическими кланами, но и внутри них. В номере от 18 июня (1 июля) «Русский инвалид», в частности, сообщал: «Лондон. 17 (30) июня. Палата общин. Сэр Джозеф Вольтон заявил, что он всегда считал англо-русскую конвенцию в некоторых отношениях невыгодной для британских интересов, но что на Великобритании лежит столько ответственностей, что если даже эта конвенция и не удовлетворяет её вполне, то она всё же ей необходима. Великобритании было чрезвычайно выгодно установить дружественные международные отношения с такой великой державой, как Россия, и он не завидует ей в том, что она получила в Персии самые лакомые куски».

Тот же «Русский инвалид» ещё до начала активных военных действий, в номере от 16 (29) июля сообщал о предпосылках возникновения Тройственного союза — в пересказе заметки из старейшей, появившейся ещё в XVIII в. в Германии газеты «Фоссише Цайтунг» (Vossische Zeitung). Оказалось, что в предисловии к заключённому ещё 7 октября 1879 г. австро-германскому договору сказано, что «это договор мира и защиты, долженствующий обеспечить покой народам обеих монархий; в статье 1 сказано, что если, вопреки ожиданию и желанию договаривающихся держав, одна из них подвергнется нападению России, то обе державы обязаны помочь друг другу всеми своими вооружёнными силами». Далее газета задается вопросом о том, «кого считать нападающим» на текущий момент второго десятилетия XX в. — поскольку очевидно, что по внешним признакам официально войну начинают как раз Германия и Австро-Венгрия, а не Россия. И делает тот весьма оригинальный вывод, что «нападающим считается не тот, кто объявил войну, а тот, по чьей вине сохранение мира сделалось невозможным». Читатель, таким образом, подталкивался к очевидному для «Фоссише Цайтунг» выводу, что сохранение мира сделалось невозможным по вине России, поддержавшей Сербию в её споре с Австро-Венгрией. Читатели в Германии и Австро-Венгрии к этому выводу, может, и приходили. Но «Русский инвалид» демонстративно оставил его без комментариев — настолько читателям в России в то время было очевидно обратное.

Таким образом, масштабные коммерческие противоречия вперемежку с имперскими амбициями различных государственно-капиталистических кланов, прямо по Ленину, и были настоящими причинами нараставшего в 1914 г. конфликта. Убийство в Сараево стало лишь спусковым крючком механизма войны: если бы не оно, то непременно нашёлся бы другой повод.

«Был жаркий день; я шёл, как всегда, по улицам Амстердама, не вглядываясь в лица прохожих, — вспоминал русский эмигрант Илья Эренбург[24], — внезапно что-то меня озадачило; все взволнованно читали газеты, говорили громче обычного, толпились возле табачных лавок, где были вывешены последние известия… „Матэн“ сообщала, что Австро-Венгрия объявила войну Сербии, Франция и Россия собираются сегодня объявить о всеобщей мобилизации. Англия молчит. Мне показалось, что всё рушится — и беленькие уютные домики, и мельницы, и биржа…».

В ночь на 2 августа Эренбург пересёк пешком франко-бельгийскую границу: во-первых, Франция гарантированно была военным союзником России, а во-вторых, Париж для писателя, ввиду концентрации в нём массы русских политэмигрантов, был по существу этаким суррогатом родины, её очевидной частью. Поэтому очень нужно было попасть хотя бы во Францию, в Париж, раз невозможно было в Россию, в Петербург — столицу занятого старательным подавлением любого инакомыслия полицейского государства. И главное, что «виноватыми» в военном конфликте по всей Европе оказывались обычные, простые люди, не питавшие враждебных чувств в отношении тех, против кого их гнали воевать национальные правительства: навстречу Эренбургу, из Франции «шли немцы и немки, с ребятишками, с тяжелыми узлами — они пробирались в Германию. Часовой как-то неопределённо — не то осуждающе, не то беспечно — сказал: „Вот и война!..“».

За неполных четыре года от «официального» начала военных действий 28 июля до 11 ноября 1918 г. в эту страшную, небезосновательно охарактеризованную Лениным как «империалистическая бойня» мясорубку оказались втянутыми не только «великие» европейские, азиатские и американские державы, включая США, но и такие далёкие, казалось бы, от европейских проблем и театра военных действий малые страны, как Коста-Рика, Уругвай и Гондурас. Страны-участницы потеряли убитыми более 10 млн. солдат и около 12 млн. мирных граждан, около 55 млн. были ранены… И у кого после этого хватит смелости осуждать Ленина за его характеристики этой войны, данные им в манифесте «Война и российская социал-демократия»? Между тем документ этот, строки из которого приводились выше, составленный Лениным в сентябре 1914 г. и опубликованный в ноябре того же года в газете «Социал-демократ», был фактически посвящён разъяснению исключительно большевистской позиции по вопросу об отношении к начавшейся войне.