Читать онлайн «Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной». Страница 34

Другие женщины считают, что армянам в городе живется несладко. Я познакомился с тремя бакинскими армянками, которые пострадали из-за своей национальности. Из их рассказов становится понятно, что в повседневной жизни Баку армянская женщина не чувствует себя ущемленной, но как только у нее возникает какая-то проблема, сразу выясняется, что она совершенно бесправна.

София пришла со своим мужем-азербайджанцем, с которым прожила шестьдесят лет. Приколотые к ее жакету медали свидетельствовали, что она – участница войны. Она уже много лет не получает пенсию, и как-то в ее присутствии один чиновник сказал: "Пошлите ее документы в Ереван". Обе спутницы Софии лишились своих квартир. Танину квартиру заняли азербайджанские беженцы, а у Евгении квартиру отняла невестка-азербайджанка. Обе безуспешно пытались отсудить утраченную собственность. Евгения, небольшого роста, с заостренными чертами лица, выглядела вконец измученной и, казалось, готова была вот-вот расплакаться. Личные трагедии этих женщин являются частью более серьезных проблем. Но в Баку живут их семьи, и уехать им некуда.

Я рассказал про этих трех армянок Хидаяту Оруджеву, советнику Гейдара Алиева и идеологу по вопросам этнических меньшинств. Оруджев одновременно выступает в роли защитника азербайджанской толерантности и обвинителя армян, причинивших столько страданий азербайджанцам. В своем кабинете на одном из верхних этажей здания президентского аппарата, окна которого выходят на Каспийское море, он заявил: "Ко мне не поступало ни одной жалобы, которая бы возникла на почве национальных отношений". Когда же я поведал Оруджеву о конкретных горестях Софии, Тани и Евгении, он пообещал во всем разобраться, но при этом предположил, что я слишком наивен и что меня ввели в заблуждение: "Есть люди, которые искажают факты и хотят использовать национальный вопрос как ширму для удовлетворения своих претензий, которые не имеют под собой никаких законных оснований" (5).

Оруджев восемнадцать лет прожил в Армении, где работал режиссером азербайджанского драматического театра в Ереване. Он имеет достаточный опыт, чтобы реально оценить всю сложность армяно-азербайджанских отношений, но настаивает, что во всем виноваты армяне. Наша беседа приобрела сюрреалистический характер. Президентский советник подробно рассказал мне, что Азербайджан стал жертвой длительной агрессии Армении и что десятки тысяч граждан республики погибли или были изгнаны из своих домов. Да, соглашался я, добавляя, что сам не раз был свидетелем проявлений враждебности азербайджанцев к армянам. "Это не к армянам, а к правительству Армении, – поправил меня Оруджев. – Азербайджанцы относятся к армянам толерантно, но испытывают ненависть к их руководству", – заявил он.

Специфика занимаемой Оруджевым должности требует от этого чиновника немыслимого раздвоения убеждений. В какую-то минуту он будет яростно клеймить позором армянский "геноцид" и агрессию, а в следующую минуту начнет с жаром доказывать, что азербайджанская традиция толерантности и добрососедства никуда не делась, и ни один азербайджанец не испытывает никаких антиармянских чувств. Мне его даже жалко стало – ведь его эрзац-толерантность почти столь же фальшива, как и это здание из стекла и бетона, в котором он сидит. Выйдя из президентской канцелярии на залитую солнцем площадь, я свернул на улицу Истиглалийят и тут же увидел куда более благородный, но незаметный образчик характерного бакинского синтеза стилей и традиций, – чудесный тер-микаэловский особняк в стиле арт-нуво.

Парк имени Самеда Вургуна, расположенный к югу от бакинского железнодорожного вокзала, когда-то был зеленым оазисом в самом центре города, где уединялись влюбленные парочки, да выгуливали своих собак жители окрестных домов. Подойдя поближе к парку, я увидел массу белых палаток, разбитых на голой земле. Перед палатками были установлены пластиковые столики, за которыми сидели усатые мужчины и играли в домино. Это еще одна примета сегодняшнего Баку.

После того, как в 1990 году город покинуло большинство армян, за ними последовали десятки тысяч евреев и русских. На смену им в Баку прибыли беженцы – жертвы конфликта с армянами: сначала десятки тысяч азербайджанцев из Армении, а затем еще больший поток беженцев, вызванный карабахской войной. Баку постепенно превратился в сугубо азербайджанский город – впервые за свою долгую историю. Эти брезентовые палатки в парке Самеда Вургуна – импровизированные чайные, или чайханы, в которых хозяйничают инвалиды войны. В январе 2000 года были сообщения о яростной стычке в парке между бакинской полицией и группой инвалидов. Полиция напала на чайханщиков с дубинками, а те, защищаясь, пустили в ход костыли – в результате пострадало шесть инвалидов и четверо полицейских (6).

Ветеран войны Руфат, сменивший военную гимнастерку на поварской фартук, пригласил меня к себе в чайную. Это брезентовая палатка с песчаным полом. Из плиты, на которой закипает чайник, торчат электрические провода, а под ней спит грязный серо-белый котенок. Руфат подтверждает, что тут в парке и впрямь тогда была большая драка, но после того как полицейские получили отпор, они решили оставить инвалидов в покое. В палатке Руфата работают двое его братьев из Агдама, а его третий брат погиб на войне. Ветераны зарабатывают немного – всего 20-30 долларов в месяц.

За 1999-2001 годы произошло не одно столкновение между ветеранами войны и представителями власти, и та драка в парке Самеда Вургуна была лишь одним из многих эпизодов трехлетнего противостояния. Эта драка имела важный символический аспект: кто же все-таки обладает большим авторитетом в Азербайджане – правительство или люди, искалеченные в боях за родину? Председатель Ассоциации инвалидов Карабахской войны Этимад Асадов рассказал, что правительство потребовало от Ассоциации уплаты налога в размере 15 тысяч долларов, несмотря на то, что эта Ассоциация – благотворительная организация. Ветераны получают скудные пособия, которых едва хватает, чтобы свести концы с концами (7). Когда спустя год ветераны выступили с протестом, власти арестовали многих из них, а саму организацию закрыли.

У президента нашлись свои политические соображения для разгрома ветеранского движения. Гейдар Алиев всегда воспринимал военных как угрозу, поэтому многие командиры азербайджанской армии теперь оказались за решеткой. Но мне все-таки показалось, что недовольство покойного президента в большей степени было вызвано тем, что эти люди не вписываются в его видение обновленного процветающего Баку. Инвалиды на костылях наводняли городские парки, устраивали митинги под окнами правительственных учреждений, вызывая воспоминания о другом Азербайджане, еще не испытавшем международный нефтяной бум.

Космополитичный Баку начал возрождаться, когда в 1990-е годы появились надежды на новое нефтяное процветание. В последнее десятилетие сотни бакинских азербайджанцев выехали на учебу за границу, стали высококлассными специалистами в области нефтедобычи, а вернувшись, устроились на хорошую работу или открыли собственный бизнес. Город начал прихорашиваться, а некоторые городские кварталы поражают своим фешенебельным видом.

Теперь вы можете жить в "Мариотт-отеле", сидеть в ирландских барах, лакомиться суши и покупать одежду от Гуччи. На Площадь Фонтанов взирает дымчато-стеклянный фасад в мгновение ока возникшего тут небоскреба "Ай-Эс-Ар-тауэр", похожий на упавшее с небес гигантское пресс-папье американского производства. Шотландцы и техасцы, работающие в этом здании, еще более избалованы, чем даже английские солдаты, которые в 1918 году, говорят, буквально стонали от обилия черной икры в их ежедневном рационе "и постоянно жаловались, до тех пор, пока их не избавили от этого "воняющего рыбой джема" (8). Приезжие вновь превратили Баку в интернациональный город.

Однако нефтяное процветание страны, пожалуй, создало больше социальных проблем, чем решило. Некоторые люди сказочно разбогатели. Центр Баку – яркая, но обманчивая витрина процветания. Ведь всего в нескольких шагах от центра открывается мрачная, более типичная для всей страны картина реальной жизни. Поскольку все отрасли экономики, за исключением нефтяной, не работают, большинство азербайджанцев живет лишь на месячное жалование в несколько долларов или на денежные переводы, присылаемые домой мужчинами-гастарбайтерами в Турции и России.

Недалеко от бывшей штаб-квартиры ветеранской организации Асадова я наткнулся на десятиэтажный дом. Раньше здесь было общежитие студентов Бакинского педагогического института, сейчас тут живут беженцы из Агдама. На фасаде высокого крыльца выложена яркая мозаика, напоминающая о былых мирных временах: двое советских юношей в окружении космонавтов и космических ракет разглядывают пробирку с надписью Н2О. Студент Ровшан Абасов провел меня по общежитию. С тех пор, как в 1993 году судьба забросила его семью сюда, лишь он один из всей семьи сумел прижиться на новом месте.