Читать онлайн «Макиавелли». Страница 4

Мы по прошествии многих веков понимаем, что в этих теориях находил свое отражение процесс укрепления светского государства, которое избавлялось от теократии и в свою очередь само начинало все прибирать к рукам. Но в ту пору еще шла борьба, и одна крайность вызывала другую. Если же отвлечься от этих крайностей, то надо признать, что в результате этой

633

борьбы была достигнута самостоятельность и независимость гражданской власти, чья законность была заключена в ней самой, поскольку все вассальные связи были разорваны, всякое подчинение Риму прекратилось. У Макиавелли нет даже намека на Божественное право. В основе республик - vox populi - глас народа), решение дел со всеобщего согласия. В основе княжеств - сила или завоевание, узаконенное и обеспечиваемое добрым правлением. Дело, конечно, не обошлось без малой толики Неба и папы, но лишь как силы, необходимой для того, чтобы держать народы в повиновении и в страхе перед законами.

Установив, что центр жизни на земле - вокруг его родины, Макиавелли не может одобрить такие монашеские добродетели, как самоуничижение и долготерпение, которые "обезоружили Небо и изнежили мир", сделав человека более способным "переносить оскорбления, нежели мстить за них". (Agere et pati fortia romanum est.)

Неправильно понятая католическая религия делает человека более склонным к страданию, чем к действию.

Макиавелли считает, что по вине такого воспитания в духе аскетизма и созерцания итальянцы слабы телом и духом, из-за чего они не в состоянии изгнать чужеземцев и обеспечить своей родине свободу и независимость. Добродетель он понимает по-римски, то есть как силу, энергию, толкающую людей на великое самопожертвование, на великие дела. Итальянцы вовсе не лишены доблести: напротив, когда им случается столкнуться с врагом один на один, они выходят победителями, но им недостает воспитания, дисциплины, или, как он говорит, "добрых порядков и доброго оружия", без которых народ не может быть смелым и свободным.

В награду за добродетель приходит слава. Родина, добродетель, слава вот три священных слова, тройная основа, на которой стоит мир.

У каждой нации, так же как и у отдельных людей, своя миссия на земле.

Люди без родины, без добродетели, без славы подобны затерянным песчинкам, "numerus fruges consumere nati" [1]. Бывают и целые нации, пустые и бездеятельные, не оставляющие никакого следа в истории. Исторические нации - это те, что сыграли свою роль в жизни человечества, или, как тогда говорили, рода людского; к таким нациям относятся Ассирия, Персия, Греция и Рим. Нации становятся великими благодаря добродетели или закалке, силе ума и физической выносливости, определяющим характер или моральную силу. Но, так же как люди, стареют и нации, когда породившие их идеи ослабевают в сознании, когда ослабевает их дух. И тогда бразды правления миром ускользают из их рук и переходят к другим народам.

1 "Рождены, чтоб кормиться плодами земными" (лат.).

Миром правят не сверхъестественные силы, не случай, а человеческий дух, развивающийся согласно законам, которые органически ему присущи и, следовательно, неумолимы. Истори

634

ческий фатум - это не провидение, не фортуна, а "сила вещей", определяемая законами развития духа и природы. Дух неисчерпаем в смысле своих возможностей и бессмертен в смысле своей способности к действию.

Поэтому история - это отнюдь не нагромождение случайных или предопределенных судьбой фактов, а неизбежное чередование взаимосвязанных причин и следствий, результат действия сил, приведенных в движение мнениями, страстями и интересами людей.

Поле деятельности политики или искусства управления государством не мир этики, развивающийся по законам морали, а реальный мир, существующий в конкретных условиях места и времени. Управлять государством - значит понимать силы, движущие миром, и регулировать их. Государственный деятель это человек, который умеет измерять эти силы, оперировать ими и подчинять своим целям.

Следовательно, величие и упадок наций не случайность и не чудо, а неизбежное следствие причин, которые коренятся в особенностях сил, движущих нациями. Когда эти силы иссякают, нации гибнут.

Люди, полагающиеся на одну только львиную силу, управлять не смогут. Нужна еще и "лиса", иными словами, осторожность, то есть ум, расчет, умение оперировать силами, которые движут государствами.

Нации, так же как и отдельные личности, связаны между собой определенными отношениями, имеют права и обязанности. И подобно тому, как существует частное право, существует и право публичное, то есть право народов, или, говоря современным языком, международное право. Война тоже имеет свои законы.

Нации умирают. Но человеческий дух не умирает никогда. Вечно молодой, он переходит от одной нации к другой и развиваясь по своим законам, движет вперед историю рода человеческого. Таким образом, существует не только история той или иной нации, но история мира, столь же неизбежная и логичная, и ход ее определяется органическими законами духа. История человеческого рода есть не что иное, как история духа или мысли. Отсюда и вытекает то, что впоследствии было названо философией истории.

Но Макиавелли заложил лишь научную основу этой философии истории и прав народов, четко указав своим преемникам отправную точку. Область, в которой он замыкается и которой занимается, - это политика и история.

Эти понятия не новы. Философские понятия, так же как принципы поэзии, вырабатываются веками. В них видны естественные результаты того великого движения, классического по форме и реалистического по содержанию, которое, в сущности, знаменовало освобождение человека от всего сверхъестественного, фантастического, познание человеком самого себя, владение собой.

635

Идеи Макиавелли не показались его современникам ни новыми, ни слишком дерзкими, поскольку в них было сформулировано то, о чем все смутно догадывались.

Влияние языческого мира чувствовалось и в средние века: древний Рим владел помыслами Данте. Но то был Рим Провидения и империи, Рим Цезаря. Макиавелли же воспевает Рим республиканский, Цезаря он строго осуждает. Данте называл славные деяния республики чудесами Провидения и считал республику как бы подготовкой к империи. Макиавелли же не усматривает в республике никаких чудес: для него чудеса заключены в добрых порядках; решающую роль он признает не за судьбой, а за добродетелью. Ему принадлежит следующий девиз, полный глубокого значения: "Добрые порядки рождают счастливую судьбу, а она удачу во всех начинаниях".

Таким образом, классицизм служил лишь оболочкой, и каждая из этих двух разных эпох вкладывала в нее свое содержание. Под классицизмом Данте скрывается мистика и идеалы гибеллинов: скорлупа - классическая, а зерно средневековое. Под классицизмом Макиавелли - современный дух, который ищет себя в нем и находит. Настолько же, насколько Макиавелли восхищается древним Римом, он осуждает свою эпоху, где "нет ничего, что бы хоть сколько-нибудь искупало царящие нищету, подлость и бесчестье; не почитаются ни религия, ни законы, ни их блюстители, все запятнано, и по заслугам". Макиавелли полагает, что, возродив порядки и обычаи древнего Рима, можно возродить его величие и перековать новую эпоху на римский лад. Во многих его высказываниях звучат отголоски древней мудрости. Римом навеяны его благородные порывы и известная возвышенность морали. И действительно, своей серьезностью он подчас напоминает облаченного в величественную тогу римлянина, но стоит присмотреться к нему поближе, прислушаться к его двусмысленному смешку, как перед нами предстанет буржуа эпохи Возрождения. Савонарола - наследие средневековья, пророк и апостол дантовского типа; Макиавелли же, несмотря на свое древнеримское облачение, настоящий буржуа нового времени, он сошел с пьедестала и, равный средь равных, запросто беседует с вами. В нем иронический дух Возрождения, зримые черты нового времени.

Здесь рушатся все устои средневековья - религиозные, нравственные, политические, интеллектуальные. Причем дело не ограничивается одним отрицанием: Макиавелли утверждает новые идеалы, это - Глагол. Рядом с отрицанием всякий раз выдвигается утверждение. Речь идет не о крушении мира, а об его обновлении. Теократии противопоставляется самостоятельность, независимость государства. Между империей и городом или между империей и поместьем - политическими единицами средних веков - возникает новое понятие: нация, которая, по мнению Макиавелли, отличается своими специфическими особенностями, определяемыми расой, языком, историей, границами. Наряду с республиками и княжествами появляется форма

636

правления, представляющая собой нечто среднее, смешанное: она сочетает в себе преимущества тех и других, обеспечивает одновременно свободу и устойчивость, являясь в известном смысле предвестником конституционной монархии, описание которой Макиавелли впервые дает в своем проекте реформы политического строя Флоренции [1]. Это совершенно новая политическая структура. Следует обратить внимание среди прочего на то, как Макиавелли трактует вопрос о формировании крупных государств, и прежде всего Франции.