Читать онлайн «Доктрина шока. Становление капитализма катастроф». Страница 31

В Чили Пиночет захотел отучить свой народ от привычки собираться на улицах. Самые крохотные скопления людей разгоняли при помощи специальных брандспойтов — водяных пушек, любимого орудия Пиночета для контроля над толпой. Хунта держала их повсюду, вплоть до самых маленьких, чтобы рассеивать горстки школьников с листовками на тротуарах. Даже погребальные процессии, если горе выражалось слишком шумно, грубо разгоняли. Эти брандспойты, прозванные «гуанако» — в честь лам, которые любят плеваться, — использовали для очистки улиц от людей, как будто бы они были человеческим мусором, чтобы пустые улицы сияли чистотой.

Вскоре после переворота чилийская хунта издала распоряжение, в котором призывала граждан «участвовать в очистке вашего отечества», сообщая об иностранных «экстремистах» и «фанатиках чилийцах»[320].

Большинство исчезавших после облав были не «террористами», как их красноречиво называли, но скорее людьми, которые, как понимали хунты, являлись наиболее серьезным препятствием для реализации их экономических программ. Среди этих людей попадались и настоящие противники, но большинство были просто выразителями ценностей, противоположных ценностям осуществлявшихся революций.

Систематический характер этих чисток можно обнаружить, сопоставив даты и сроки исчезновения людей, зафиксированные правозащитниками и комиссиями по расследованиям. В Бразилии хунта воздерживалась от массовых репрессий до конца 60‑х, но было одно исключение: как только совершился переворот, солдаты провели облавы на руководителей профсоюзов на фабриках и больших ранчо. Согласно данным, приведенным в книге «Бразилия: это не должно повториться», их поместили в тюрьмы, где многих подвергли пыткам «просто по той причине, что они были приверженцами политической философии, противоположной взглядам властей». Отчет комиссии расследования, основанный на судебных записях самих военных, показывает, что «Главное рабочее командование» (CGT), основное объединение профсоюзов, в документах хунты представлено как «вездесущий демон, которого надо изгнать». Отчет делает однозначный вывод, что военные, «пришедшие к власти в 1964 году, особенно тщательно занимались «"чисткой» данного сектора», потому что они «боялись распространения… сопротивления профсоюзов экономическим программам хунты, основанным на уменьшении заработной платы и денационализации экономики»[321].

В Чили и Аргентине военные правительства воспользовались хаосом переворота, чтобы разгромить профсоюзное движение. Эти операции были тщательно запланированы заранее, поскольку систематические облавы начались уже в день переворота. В Чили, пока всеобщее внимание было приковано к президентскому дворцу, другие армейские подразделения отправились на «фабрики в так называемый район промышленного пояса, где производили облавы и аресты. В течение нескольких следующих дней», по данным чилийской комиссии «Правда и примирение», были совершены облавы еще на нескольких фабриках «с последовавшими арестами множества людей, часть которых позже была убита или пропала без вести»[322]. В 1976 году 80 процентов политических заключенных в Чили относились к рабочим или крестьянам [323].

В отчете аргентинской комиссии расследования «Это не должно повториться» отмечен параллельный хирургический удар против профсоюзов: «Мы обратили внимание на то, что значительная часть таких операций против рабочих прошла в день переворота или сразу после»[324]. Среди описаний облав на фабриках один случай особенно ярко показывает, как ярлычок «терроризма» использовался в качестве маскировки для нападения на мирных рабочих активистов. Грасиела Геуна, политзаключенная лагеря пыток Ла Перла, описывала, как ее охранники солдаты тревожились из–за надвигающейся забастовки на электростанции. Забастовка оказалась бы «важным примером сопротивления военной диктатуре», и хунта не хотела, чтобы это случилось. Геуна вспоминает, что «солдаты решили превратить ее в незаконную, или, по их выражению, «монтонеризировать» ее («Монтонеро» — название партизанской группы, с которой к тому моменту армия уже успешно расправилась). Забастовщики не имели ни малейшего отношения к «Монтонеро», но это не играло никакой роли. Солдаты Ла Перлы собственноручно распечатали листовки с подписью «Монтонеро», призывающие рабочих к забастовке». Затем эти листовки стали «доказательством» права похищать и убивать руководителей профсоюзов [325].

Нападения на профсоюзных лидеров часто совершались при тесном сотрудничестве с владельцами предприятия; судебные дела последних лет дают документированные примеры прямого участия местных дочерних компаний иностранных монополистов в расправах над рабочими.

В годы, предшествовавшие перевороту, растущая воинственность левых сил в Аргентине пугала иностранные компании как с экономической точки зрения, так и с точки зрения личной безопасности. В 1972–1976 годах пятеро руководителей компании Fiat были убиты [326]. Судьба этих компаний круто изменилась, когда хунта захватила власть и приступила к реализации программы чикагской школы — теперь они могли беспрепятственно затопить местный рынок импортными товарами, снижать работникам зарплату, увольнять их по своему усмотрению и посылать полученную прибыль за границу.

Несколько транснациональных корпораций с энтузиазмом выразили свою благодарность. На ближайший Новый год после установления власти военных в Аргентине Ford Motor Company напечатала праздничную рекламу, в которой открыто заявляла о своем союзничестве с режимом — «1976: Аргентина снова выбирает свой путь. 1977: Новый год веры и надежды для всех аргентинцев доброй воли. Аргентинское отделение Ford Motor и его сотрудники будут бороться за осуществление великой судьбы отечества»[327]. Иностранные компании не просто благодарили хунту за ее замечательную работу, некоторые из них активно участвовали в кампании террора. В Бразилии несколько транснациональных корпораций, объединившись, финансировали свою собственную приватизированную команду палачей. В середине 1969 года, когда жестокость хунты достигла своего пика, появились стоящие над законом полицейские силы под названием «Операция «Бандейрантес"», или ОБАН. По данным отчетов, приведенных в книге «Бразилия: это не должно повториться», эта организация, укомплектованная военными офицерами, финансировалась за счет «пожертвований различных транснациональных корпораций, включая Ford и General Motors». Существующая вне официальных военных и полицейских структур, ОБАН могла себе позволить «гибкость и безнаказанность в методиках допроса», как говорится в отчете, и скоро прославилась невероятным садизмом [328].

В Аргентине местная дочерняя компания Ford откровенно сотрудничала с аппаратом террора. Эта компания поставляла военным машины, и зеленые автомобили Ford Falcon с кузовом типа седан стали орудием тысяч похищений и исчезновений. Аргентинский психолог и драматург Эдуардо Павловски называл эту машину «символическим выражением террора, машиной смерти»[329].

Ford Motors поставляла хунте автомобили, а та в свою очередь оказывала ей ответные услуги: очищала сборочные конвейеры компании от доставляющих неприятности профсоюзных активистов. До переворота Ford была вынуждена сделать немало серьезных уступок своим работникам: вместо 20 минут на обед отводился один час, а 1 процент от стоимости каждой проданной машины тратился на социальные программы. Все это резко изменилось в день переворота, с началом контрреволюции. Фабрика Ford в пригородах Буэнос Айреса превратилась в вооруженный лагерь, ее заполнили военные машины, в том числе танки и жужжащие над головами вертолеты. Согласно показаниям рабочих, подразделение численностью не менее сотни солдат постоянно находилось на фабрике [330]. «Казалось, как будто мы тут, на фабрике Ford, воевали. И все это было направлено против нас, рабочих», — вспоминает Педро Трояни, один из представителей профсоюза [331].

Солдаты прочесали здания, схватили наиболее активных членов профсоюза — по указанию мастера фабрики — и надвинули им на глаза капюшоны. Трояни также вытащили из конвейерного цеха вместе с другими жертвами. Причем, как он вспоминает, «прежде чем отдать меня под стражу, они провели меня по фабрике; они делали это совершенно открыто, чтобы другие могли видеть: таким образом Ford избавляется от профсоюзного движения»[332]. Но самое поразительное произошло потом: вместо того чтобы быстро доставить в ближайшую тюрьму, солдаты, по словам Трояни и других, отвели их в камеры, созданные на территории самой фабрики. На том самом месте, где еще вчера они вели переговоры об условиях труда, рабочих избивали, том числе ногами, и в двух случаях подвергали электрошоку [333]. Только потом их отправили во внешнюю тюрьму, где пытки продолжались неделями, а в некоторых случаях — месяцами [334]. Как утверждают юристы рабочих, было схвачено по меньшей мере 25 представителей профсоюза местной фабрики Ford, причем половина из них содержалась под стражей на территории компании — группы прав человека Аргентины настаивают, чтобы это место внесли в официальный список тайных мест содержания арестованных [335].