Читать онлайн «Российская преступность. Кто есть кто?». Страница 42

Между тем аресты людей Лучка продолжились. В июне сотрудники Подольского отделения РУОП Московской области и спецбатальона ГАИ задержали ближайшего сподвижника подольского «папы», 27-летнего Михаила Калугина, больше известного под кличкой Мефодий. В тот день проводилась крупномасштабная операция по борьбе с торговцами оружием, и на дорогах были выставлены усиленные милицейские пикеты. На один из них и нарвался подольский «авторитет». Когда его «Вольво-940» с проблесковым маячком на крыше остановили милиционеры, друг Лучка (называющий себя его племянником) попытался возмутиться: как вы смеете тормозить капитана ОМОНа (в подтверждение было предъявлено удостоверение). Но Мефодия выдала откровенно уголовная внешность. Оперативники ему не поверили и препроводили в отделение милиции. Там и выяснилось, что удостоверение – поддельное, а «капитан» – лидер подольской «братвы». Да и «Вольво» – неизвестно чья и неизвестно как оказалась у Мефодия. Иномарку на всякий случай обыскали, но ничего подозрительного (если не считать трех мобильных телефонов) не обнаружили.

Кроме всего прочего, Мефодий подозревался в нескольких тяжких преступлениях, в частности, в убийстве подольского авторитета Николая Соболева по кличке Соболь в марте 1993 года (о нем мы уже рассказывали). Кроме того, ему инкриминировалась организация кражи швейных машинок производства концерна «Подольск» («авторитет» несколько месяцев числился в охране этого концерна).

В группировке Мефодий отвечает за воспитание подрастающего поколения. По личной инициативе Лучка на деньги «общака» была арендована спортбаза, где молодая поросль под чутким руководством Мефодия занималась тяжелой атлетикой и единоборствами. Среди качков и борцов заместитель подольского «главнокомандующего» вербовал бойцов для новых подразделений группировки. К 96-му году отряды подольских «юниоров» уже насчитывали в своих рядах около сотни активных бойцов.

В итоге Калугина удалось посадить всего на год – за то, что он сломал нос пассажиру машины, которая помешала проехать его «Вольво». Все остальные деяния доказать не удалось. В начале 97-го года Мефодий был уже на свободе. Официально Калугин до последнего времени числился заместителем гендиректора фирмы «Лемико» по реализации плодоовощной продукции (помните версию о происхождении клички Лучок?). Коттеджи Лалакина и Калугина под Подольском стоят рядом.

Что касается самого Лучка, то он изо всех сил поддерживает имидж «добропорядочного бизнесмена». Как и полагается новому русскому, отправил своего сына учиться в Швейцарию. Более того, последовав примеру Михася, в последнее время всерьез занялся благотворительностью. Оценив его заслуги, городские власти удостоили его титула «почетного гражданина Подольска».

Кстати, когда Лучок был арестован Главной военной прокуратурой, за него заступились даже представители Православной церкви. Помогает «чем может» и городским милиционерам. По слухам, за его счет была сооружена кованая декоративная решетка перед фасадом Подольского УВД.

Под чутким руководством Лучка подольская группировка превратилась в мощнейшее военизированное формирование Московского региона. Она специализируется на контроле за предприятиями, занимающимися экспортно-импортными операциями, автобизнесом, жилищным строительством и нефтепереработкой.

К началу 97-го года, если доверять оперативной информации, она насчитывала примерно 2,5 тысячи бойцов. (Всего в Подольске проживает около 200 тысяч человек.) О том, насколько хорошо она вооружена, свидетельствуют арсеналы, изъятые в ходе вышеописанной операции. Среди членов группировки немало бывших сотрудников спецслужб и отставных военных с боевым опытом, полученным в «горячих точках».

Значительная часть «общака» уже размещена в американских банках. Капиталы группировки вложены в аэропорты, гостиницы, рестораны, авторынки. Личные средства активно преобразуются в заграничную недвижимость. Чтобы власти не чинили здесь препятствий. Лучок время от времени лично наносит визиты чиновникам из администраций контролируемых районов. Правда, большую часть времени лидер подольской «братвы» проводит за границей – с тех самых пор, как выехал туда аккурат за два дня до взрыва на Котляковском кладбище, к которому, как полагают некоторые эксперты, были причастны не слишком законопослушные жители «тихого» подмосковного городка.

В правомерности этого самоназвания коптевского криминального сообщества ни остальная «братва», ни милиция не сомневаются. Впрочем, речь идет скорее о Северо-Западе столицы, поскольку Северо-Восток частично контролируют измайловцы. Но даже при этой оговорке площади «завоеванных» территорий и величина списка вассалов и данников не могут не вызывать удивления у милиции и уважения у «братвы». Примечательно, что ни знаменитых воров в законе, ни особо влиятельных «авторитетов» во главе коптевцев почти никогда не стояло – в отличие, скажем, от солнцевцев с Михасем, ореховцев с Сильвестром, бауманцев с Бобоном или балашихинской «братвы» с Захаром. Правда, у коптевцев были знатные «консультанты»: такие известные в Москве «авторитеты» и воры в законе, как Боря Ястреб (ставший впоследствии одним из лидеров группировки), Мороз, Корней и Соловей. Так или иначе, север Москвы стал одной из первых территорий, где завершились «межфеодальные» войны и сейчас ведутся исключительно «внутрисемейные» разборки да эпизодические бои с милицией.

Объяснение этому феномену, видимо, лежит в области уголовных традиций. Организованная криминализация Коптева, а затем и прилегающих микрорайонов началась еще в глухие 60-е годы – с координации (кооперации) между небольшими уличными бандами, создавшими уже к концу 70-х достаточно устойчивое мафиозное образование, контролирующее почти весь север столицы. Когда в Коптеве сносили старые бараки, где в основном и базировались «малины», строители натыкались на многочисленные тайники с оружием, деньгами и драгоценностями. К этому же периоду следует отнести поиск новых союзников и заключение некоего (неписаного) договора о ненападении и помощи с уже тогда поднявшей голову долгопрудненской уголовной братией. С тех пор группировку стали называть коптевско-долгопрудненской. Правда, следует оговориться, что настоящего союза никогда не было. Более того, эта «дружба» нередко прерывалась ссорами и даже войнами. К тому же в настоящее время уголовники подмосковного городка Долгопрудный сильно разобщены, правоохранители фиксируют существование сразу нескольких враждующих друг с другом группировок.

Первая попытка приструнить зарвавшуюся коптевскую «братву» относится к началу 80-х и связана с подготовкой к проведению Олимпиады80. Дело в том, что основной центр проведения этого спортивного праздника – Олимпийская деревня – оказался на «подведомственных» территориях коптевцев. И оперативные сводки зафиксировали их повышенный интерес к данным мероприятиям. Так что с северными урками провели серию профилактических мероприятий и на какое-то время эту угрозу общественному спокойствию сняли. Но, как оказалось, очень ненадолго.

Уже тогда была видна характерная особенность коптевской мафии – клановость. Верхушка группировки фактически состояла из нескольких авторитетных семей: братьев Морозовых, Девяткиных, Наумовых, чуть позже – братьев Чибиревых и Рефат. Последние командовали группировкой недолго: один из них умер от передозировки наркотиков, а Другого выбросили из окна. В отличие от прежних урок, нынешние «братишки» познакомились и сдружились не на нарах, а в спортзалах стадиона «Наука» и полуподвальных «качалках». Безусловным лидером в это время становится Виктор Долженков, вор в законе по кличке Потема, пользовавшийся непререкаемым авторитетом среди коренных коптевцев. Потема был настоящим «отцом района», к нему «шли за правдой» даже законопослушные граждане. Но однажды Потема исчез – то ли «лег на дно», то ли (если верить слухам, вскоре распространившимся по всему микрорайону) его «порезали втихую». Его коллеги давали более простое объяснение: «заболел и умер». А газеты в ту пору на криминальные события такого рода не реагировали. Это сейчас смерть Паши Цируля или другого «вора» вызывает целую волну масштабных газетных публикаций. А «до перестройки» к уголовщине относились как к малоприятной, грязной, черной стороне жизни общества, о которой не стоит слишком часто упоминать – тем более по такому малозначительному поводу, как арест или смерть уголовника. Кстати, многие серьезные биографы криминальных лидеров утверждают, что Потема и Долженков – это два разных «авторитета», которые в результате обилия противоречивых легенд и путанице в оперативных сводках по прошествии времени стали восприниматься как одно преступное лицо.