Читать онлайн «Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости». Страница 26

Летом 2007 года я поспорил с Алистером Дарлингом, министром финансов, о феномене «Лондонграда». Я спросил, есть ли такое унижение, на которое Великобритания не пойдет ради сверхбогатых иммигрантов? Намерено ли правительство, как многие настаивали, хотя бы рассмотреть вопрос об обложении нерезидентов налогами? Он озадаченно посмотрел на меня, пытаясь улыбнуться. Я рассказал ему, что многие мои знакомые россияне были изумлены легкостью, с которой британское правительство впускает в страну так много людей с сомнительной репутацией. Он пожал плечами, сказал, что я «преувеличиваю» серьезность проблемы, и пробормотал что‑то о роли английской столицы как «мирового финансового центра». Такова британская часть Пакта.

Британская разведка была озабочена появлением в стране целой субкультуры баснословно богатых людей с сомнительной репутацией. Некоторые сотрудники МИД вовсе не обрадовались решению предоставить политическое убежище Борису Березовскому. Отмечая серьезное увеличение активности ФСБ, службы государственной безопасности указывали на сложные хитросплетения российских деловых и политических интересов. В апреле 2006 года было учреждено Агентство по борьбе с особо опасной организованной преступностью — наподобие американского ФБР. Блэр пообещал, что новый орган «превратит в ад» жизнь гангстеров, наркобаронов и торговцев людьми. Считается, что «русская мафия» — один из наиболее могущественных авторов теневой экономики. Ее доля оценивалась по крайней мере в 20 миллиардов ф. ст. С момента основания Агентства единственным его значительным успехом в борьбе с «русской мафией» стал арест трех мелких компьютерных хакеров, которые шантажировали британских и ирландских букмекеров. Затем все было спущено на тормозах. Создается впечатление, что англичане, когда дело доходит до русских, неохотно расследуют какие‑либо преступления, кроме незначительных, связанных с наркотиками и проституцией. Это усиливает подозрения в том, что у Уайтхолла отсутствует политическая воля для расследования отмывания денег россиянами, — ибо это подорвало бы репутацию Сити как мирового финансового центра.

Тогда все оказались вовлечены в эту историю. Пиар- компании зарабатывали деньги, распространяя кремлевскую пропаганду. Финансисты заключали сделки. То, насколько широко раскинулась сеть дружеских связей, обнаружилось позднее в несколько неожиданном месте — на острове Корфу. Оказалось, что Мандельсон, который позднее был назначен министром торговли в правительстве лейбористов, и Джордж Осборн, министр финансов теневого кабинета консерваторов, независимо друг от друга заигрывали с Олегом Дерипаской, одним из наиболее неоднозначных российских олигархов, тесно связанным с Кремлем. Наибольшее возмущение вызвали просьбы Осборна финансировать его партию, однако действия Мандельсона могли, на самом деле, наделать больше шума. Зачем он, будучи в тот момент комиссаром ЕС по торговле, регулярно посещал роскошную яхту, принадлежащую финансовому магнату, въездная виза которого в США (пусть не в Великобританию) была аннулирована?

Члены Палаты лордов выстраивались в очередь на «консультирование» разных олигархов. Они получали щедрые гонорары за работу по созданию сомнительной политической респектабельности. Один из них рассказал мне, что давал советы финансисту о том, как предъявлять газетам иски за расследование его методов ведения бизнеса. Журналисты все чаще отказывались расследовать случаи коррупции: россияне обращались в британские юридические фирмы, чтобы угрожать прессе. Издатель одной из национальных газет поделился со мной: «Нам сказали держаться подальше от олигархов. Слишком много проблем».

Невозмутимость Алистера Дарлинга выглядела еще более пугающей, если учесть, что шестью месяцами раньше, в ноябре 2006 года, Александр Литвиненко, сотрудник КГБ, ставший диссидентом, был отравлен в самом центре Лондона. Этим убийством Кремль обозначил еще один маркер: любой россиянин, бросающий вызов режиму, в любой точке мира будет наказан. Сначала британцы заявили, что при всей своей снисходительности к экономическим связям в отношении дела Литвиненко они займут твердую позицию. На этом настаивал в первую очередь сэр Энтони Брентон, британский посол в Москве. Брентон уже вызвал раздражение россиян тем, что посещал собрания оппозиции. В ряде своих меморандумов посол призывал Даунинг–стрит придерживаться более жесткой линии в отношении Путина и без экивоков указывал на авторитарные тенденции политики Кремля. Несколькими неделями позднее Британия выступила с заявлением о том, что в Лондоне раскрыт заговор, имевший целью убийство Березовского, и объявила, что выдворяет четырех российских дипломатов в ответ на отказ Москвы выдать человека, подозреваемого в убийстве Литвиненко. Россия ответила аналогичным образом, то есть высылкой, одновременно усилив кампанию по дискредитации Бренто- на. Хулиганы из прокремлевской молодежной организации «Наши» завели привычку скакать перед машиной Брентона при каждом выезде с территории посольства и прерывать выкриками его выступления на встречах с общественностью. Усиливало подозрения в причастности ФСБ к травле Брентона и то, что «Наши», очевидно, получали копии расписания встреч посла, что и позволяло активистам его выслеживать.

«Наши» — это не маргиналы. Основанная заместителем главы путинской администрации Владиславом Сурковым организация была призвана играть центральную роль в кремлевском проекте создания идеологии и служить средством ее распространения. Сурков, прозванный «серым кардиналом», ввел в оборот термин «суверенная демократия», определив ее как

образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими.

Таким образом, отрицалось представление о том, что возможен только один вид демократии, и выдвигалось соображение о том, что каждая страна должна иметь свободу выбора собственной модели и достаточно суверенитета, чтобы эту модель развивать. Приверженцы этой концепции определяли себя как идеологическую общность через сочетание национализма, антизападной риторики и враждебности к «олигархическому капитализму» (хотя олигархи поумнее предлагали деньги людям из «Наших», чтобы держать их на расстоянии). Организация рекламировала себя как молодежную, современную и социализирующую. Подростковый дух приключения и веселые игры в туристических лагерях соседствовали здесь с возможностью проявить нетерпимость к врагам и с идеологией определенного рода. Спустя год после своего создания организация насчитывала более 200 тысяч членов, 10 тысяч из которых — «комиссары» — входили в постоянный актив. Хулиганов из «Наших» все чаще использовали наряду с милицией для разгона демонстраций. Иногда эти события происходили вдали от камер западных репортеров, иногда их снимали операторы. Во время одного из таких событий в мае 2007 года группа протестующих, в состав которой входили члены Европарламента, пыталась привлечь внимание к нарастающей враждебности населения России по отношению к гомосексуалистам. Демонстрантов, в том числе британского активиста–правозащитника Питера Тэтчелла, повалили на землю и избили. Арестованы были пострадавшие, а не нападавшие.

Месяцем позднее, в следующий уик–энд после того, как Гордон Браун сменил Блэра в особняке на Даунинг–стрит, посол Брентон на свой страх и риск полетел в Лондон. Он настоял на встрече с новым премьер–министром и министром иностранных дел Дэвидом Милибэндом. Брентон рассказал им, что путинская Россия опасна, что убийство Литвиненко было только началом, и попытался убедить в необходимости придерживаться жесткой линии.

Британия оказалась вовлечена в еще одно, не менее важное сражение — за контроль над обширными энергетическими ресурсами России. Западные нефтяные транснациональные компании, в том числе «Би–Пи» и «Шелл», заключившие ряд контрактов на условиях, которые россияне позднее сочли абсурдно щедрыми, перешли дорогу Кремлю. «Би–Пи» учредила вместе с рядом олигархов совместное предприятие ТНК -BP, в котором последней полагалось 50%. В этой связи россияне позднее предъявили претензии: доля неоправданно высока. Российское участие в значительной степени обеспечило рост акций «Би–Пи» в этот период. Компания получила значительную прибыль, а Кремль захотел забрать ее и отдать своим союзникам. Большинство иностранных нефтяных компаний прогнулось под давлением. Компания «Шелл» продала «Газпрому» значительную долю своего пакета (20 миллиардов долларов) в проекте «Сахалин-2». «Би–Пи» держалась до конца. За ее сотрудниками следили, на них нападали на улицах. В офисах проводились облавы. Двух молодых россиян, получивших британское образование, обвинили в шпионаже. Всем заправляли лидеры российского бизнеса и политики. Они знали, что «Би–Пи» придется подчиниться. Это и произошло. Британская компания понимала: это лучше, чем ничего. От внимания английского правительства не ускользнуло, что деловые отношения двух стран процветают вне зависимости от того, насколько плохи их дипломатические отношения. Двусторонние финансовые связи были слишком тесными и приносили слишком большую выгоду обеим сторонам, чтобы жертвовать ими ради принципов или высоких политических целей.