Читать онлайн «Мобилизационная подготовка народного хозяйства СССР». Страница 33

Учитывая напряженную обстановку в стране, советское руководство полагало, что внешние силы, прежде всего, Польша, могут воспользоваться ситуацией и начать летом 1930 г. военное вторжение. 15 марта 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Об Украине и Белоруссии»[197], в котором говорилось о том, что «польское правительство может пойти на вмешательство» в случае «серьезных кулацко-крестьянских выступлений в правобережной Украине и Белоруссии. Через два дня Председатель Революционного Военного Совета К. Е. Ворошилов отдал распоряжение о принятии „без всякого шума, в порядке усиления текущей работы“ „надлежащих мер для приведения в боеготовность войсковых частей и для поддержки этой боеготовности на должной высоте в течение всего лета 1930 г.“»[198] В приграничной полосе разворачивались силы для ведения партизанско-диверсионной работы в случае начала войны. Один из организаторов диверсионной работы по линии ОГПУ через несколько лет писал в докладной записке об обстановке, в которой проходила его деятельность в начале 1930 г.: «Установка была такова, что к весне ожидается война»[199].

Слухи о близкой войне с Польшей были распространены и среди населения СССР. Так, историк И. И. Шитц 23 апреля 1930 г. записал в своем дневнике: «И опять глухие слухи о войне… А как ответим на это мы? Едва ли найдется „энтузиазм“ для защиты нынешней власти. Найдется ли здоровое национальное чувство отбиваться от поляков, — или мы сведены будем к Руси Ивана Грозного с тем, чтобы уже долго не подняться?»[200]

Напряженная обстановка, сложившаяся в начале 1930 г., потребовала принятия срочных мер как по снижению остроты внутренней социально-политической ситуации, так и по нормализации отношений СССР с зарубежными странами, в первую очередь, с Польшей.

2 марта 1930 г. в газете «Правда» была опубликована известная статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов», дававшая сигнал об изменении текущей политики в области коллективизации.

В том же марте 1930 г. советское руководство приняло решение добиваться улучшения отношений с Польшей[201]. В январе-июле 1931 г. СССР заключил пакты о ненападении с западными соседями — Финляндией, Эстонией, Латвией, Польшей[202]. 10 августа 1931 г. был парафирован договор о ненападении между СССР и Францией, которая, вероятно, рассматривалась в то время как основной союзник Польши в войне против СССР. В то же время значительно обострилась обстановка на дальневосточных рубежах СССР в связи с оккупацией Маньчжурии Японией, начавшейся в сентябре 1931 г. Однако своевременные меры по нормализации отношений с западными соседями позволили существенно снизить риск войны на востоке.

Слабость армии и экономики СССР, зависимость реализации пятилетнего плана от зарубежной технической помощи ставили СССР в крайне невыгодное положение в случае военного конфликта как на западе, так и на востоке.

В июле 1929 г. на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) были подведены итоги развития армии и оборонной промышленности в течение восстановительного периода. По итогам обсуждения были приняты два постановления: «О состоянии обороны СССР» и «О военной промышленности». В постановлениях подчеркивалась слабость технического оснащения армии и военной промышленности, их низкая мобилизационная готовность. Преодоление указанных недостатков должно было происходить, прежде всего, в ходе реализации пятилетнего плана на основе широкого использования зарубежного опыта и зарубежной технической помощи. Политбюро ЦК ВКП(б) определило базовые принципы развития вооруженных сил на ближайшую перспективу: в количественном отношении не уступать потенциальному противнику на главном театре военных действий; в качественном отношении иметь превосходство над противником по двум-трем стратегическим видам вооружений, а именно авиации, артиллерии и танкам[203].

Июльские решения Политбюро означали переход к новому этапу развития вооруженных сил СССР: на место армии, оснащенной вооружением из запасов времен Первой мировой войны, должна была прийти современная армия, не уступающая по боеспособности лучшим войскам мира.

Однако годы первой пятилетки были весьма далеки от реализации этих планов. Современная техника стала массово поступать в армию практически только в 1932 г. (последний год пятилетки) и не могла оказать существенного влияния на рост боевых возможностей РККА, прежде всего, вследствие отсутствия инфраструктуры для ее эксплуатации и недостаточности проработки вопросов боевого применения.

Темпы мобилизации, сосредоточения и стратегического развертывания вооруженных сил во многом определяли ход операций начального периода войны. Противники СССР на западе имели значительно более густую железнодорожную сеть и меньшие размеры территории, что позволяло им значительно быстрее произвести мобилизацию и стратегическое развертывание армии. Проблема превосходства противника в темпах развертывания была важнейшим фактором, определявшим возможность отступления советских войск в начальный период войны вглубь своей территории, что, в свою очередь, вызывало необходимость проведения эвакуации. С другой стороны, именно стремление произвести развертывание советских войск в как можно более короткие сроки требовало максимально задействовать железнодорожный транспорт для воинских перевозок. Это накладывало существенные ограничения на объемы эвакуационных перевозок, которые, наряду с другими народнохозяйственными транспортировками, в мобилизационный период планировались по остаточному принципу.

Развертывание войск в начальный период войны вызывало огромные затруднения еще до Первой мировой войны. Низкие темпы развертывания русской армии стали одним из важнейших факторов, определявших ход военных действий не только на восточном, но и на западном фронте в 1914 г. Длительные сроки, необходимые для мобилизации русской армии, также в немалой степени повлияли на перерастание международного кризиса лета 1914 г. в мировую войну. При разработке первого советского мобилизационного плана Штаб РККА столкнулся с теми же трудностями, что и русский Генеральный штаб. Эти трудности усугублялись плачевным состоянием железнодорожного транспорта после окончания иностранной военной интервенции и Гражданской войны: из строя было выведено 80 % железнодорожной сети, разрушено 4 000 мостов, большая часть паровозов нуждалась в капитальном ремонте[204]. К 1924 г., когда был разработан и принят первый воинский график[205], объем железнодорожных перевозок достиг 63 % от уровня 1913 г.[206]

К 1926 г., когда были введены в действие мобилизационный план «5 ЗЕ» и воинский график 1926 г., объем железнодорожных перевозок достиг уровня 1913 г.[207] Восстановление работы железнодорожного транспорта было достигнуто во многом благодаря усиленной эксплуатации и без того изношенного подвижного состава и путевого хозяйства отечественных железных дорог. В ходе работы над мобилизационным планом 1928 г. выяснилось, что мощность железнодорожного транспорта не позволяет произвести перевозки в объеме, предусмотренном планом «5 ЗЕ». В результате численность армии, развертываемой по мобилизационному плану 1928 г. (мобилизационный план № 8), была сокращена с 3 313 440 человек, предусмотренных планом «5 ЗЕ», до 2 900 000 человек[208]. План перевозок по мобилизационному плану № 8 стал первым, достаточно проработанным советским планом мобилизационных перевозок. Одним из элементов этого плана являлся эвакуационный план 1928 г.

Развитие железнодорожного транспорта в годы первой пятилетки значительно отставало как от развития народного хозяйства, так и от потребностей вооруженных сил. Одним из принципов экономической политики в годы первой пятилетки являлось приоритетное развитие глубинных районов СССР, что обеспечивало большую устойчивость экономики страны в условиях войны. Такой принцип размещения производительных сил ограничивал экономический рост в подлежащих эвакуации районах СССР. В то же время развитие экономики глубинных территорий страны привело к отставанию развития приграничных дорог, выполняющих основной объем мобилизационных и эвакуационных перевозок, от общего уровня развития железнодорожного транспорта. Так как в годы первой пятилетки железнодорожный транспорт не был приоритетным направлением капиталовложений, увеличение перевозок во внутренних районах СССР во многом шло за счет железнодорожного хозяйства западных районов страны, В итоге, если в 1930 г. на западных приграничных дорогах насчитывалось 4 207 паровозов, то к 1932 г. их число сократилось до 3 728, в то время как на дорогах восточной части СССР, практически не участвующих в мобилизационных перевозках, число паровозов возросло с 6 193 до 7 460[209]. Кроме того, новые мощные паровозы направлялись, прежде всего, на дороги, обслуживающие внутренние районы.