Читать онлайн «Сибирское бремя». Страница 56

Рабский труд и нелегальная миграция могут стать одним из способов поддержания на плаву лесозаготовок и других отраслей добывающей промышленности. По своей природе, однако, они приводят к скрытым реальным издержкам производства. Речь идет о необходимости иметь дело с принудительными методами и социальными проблемами, связанными с созданием в среде российской рабочей силы низших слоев общества — без доступа к муниципальному жилью, здравоохранению, образованию и другим социальным услугам, лишенных защиты и зависимых от тех, кто стоит над ними. Само существование индустриализированных Сибири и Дальнего Востока и насущная потребность в сохранении и освоении этих регионов стали причиной нелегальной миграции в пределах Российской Федерации. Это, в свою очередь, создает потребность в крайне «дешевом» труде, которая не может быть удовлетворена за счет россиян и легальной иммиграции. Судя по всему, принуждение и насилие в труде будут в такой же мере частью будущего Сибири, как и ее прошлого, и современные российские политики все еще не желают признавать ограничивающие факторы региона. Несмотря на всю очевидность того, что Сибирь и Дальний Восток не могут функционировать как современные рыночные экономики при их теперешнем профилировании и распределении населения, видные российские аналитики и политики вновь и вновь настойчиво уверяют, что единственное решение заключается в привлечении людей в эти регионы.

Возьмем лишь два недавних комментария. Социолог и демограф Жанна Зайончковская, общепризнанный ведущий российский эксперт по миграции, утверждает: «Ситуация сейчас такова, что большие пустынные пространства невозможно освоить без заполнения населением… Правительство не понимает, что мы не в состоянии осваивать Сибирь самостоятельно». Ей вторил бывший полпред президента в Северном федеральном округе Леонид Драчевский: «Вся история нашего государства — это поиск способов заселения Сибири и создания стимулов для такого заселения»57.

Хотя заселение Сибири не может определять всю историю российского государства, как мы уже об этом говорили, оно, несомненно, было больным местом у руководства страны начиная с 1930-х годов. Если прежде рядового россиянина приходилось гнать в Сибирь посредством системы ГУЛАГа или побуждать идти туда с помощью тщательно обдуманных призывов, льгот и субсидий, теперь, когда принуждение прекратилось, идея о Сибири как о российской судьбе становится идеологией, навязываемой сверху. Здравый смысл и трезвый экономический анализ отодвинуты на второй план, а мифологизация и идеологизация Сибири выдвинуты на первый.

Сибирь, как мы попытались доказать в своих рассуждениях о недостатках размера территории и стоимости холода, перенаселена для своей экономики. Ее жители почти целиком и полностью расселены не там, где надо. К тому же Сибирь освоена скорее неправильно, чем недостаточно. Население Сибири надо уменьшить, а не заполнять ее снова людьми. Основной проблемой остается прошлое и существующее мнение россиян об отношениях своего государства к его территории. Отличительным признаком России традиционно всегда оставалась ее земля — размер ее территории. Все в России мыслилось в пространственных категориях, и пространство породило целую серию теорий и рассматривалось как «важнейший элемент государственности»58. Однако экономически пространственный аспект российской государственности важен не более и не менее других аспектов.

На протяжении большей части современной истории России были свойственны концепции скорее геополитики, чем экономики. Это позволяло ее физической географии преобладать над экономикой, в соответствии с идущей от эпохи царизма идеей, что контроль над территорией означает ее заселение. Если существует вакуум, угрожающий безопасности и создающий возможность вторжения извне, то надо послать побольше людей на территорию находящуюся под угрозой. В интервью, данном в июле 2002 года, лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский раскритиковал неистовую российскую «мигрантофобию», утверждая в противовес, что «…отказываясь от мигрантов, Россия, теряющая по 700 тысяч человек в год, скоро просто не сможет сохранить свой суверенитет в Сибири и на Дальнем Востоке. Так что не мигранты, а прекращение миграции на самом деле всерьез угрожает национальной безопасности нашей страны»59. Однако современная политика возобновления развития Сибири и ориентации миграции и иммиграции на регионы восточнее Уральских гор целиком и полностью базируется на неверной точке зрения. России вовсе не обязательно иметь больше людей для того, чтобы заполнить пустые пространства; ей нужно перераспределить уже существующих.

Пристрастие времен советской эпохи к материальным активам — если вы располагаете природными ресурсами, то вам надо их эксплуатировать, и если у вас имеется фабрика, то вам надлежит что-то делать с ней — сегодня сбило Россию с пути. Когда советское правительство приступило к развитию СССР и Сибири, оно было уверено, что располагает неограниченными территориальными и человеческими ресурсами. Единственное, чего у него не было, так это промышленной инфраструктуры. Из трех традиционных факторов производства — земли, рабочей силы и капитала — большевики, по их представлению, располагали первыми двумя, но в большем количестве, чем кто-либо еще. Им только требовалось задействовать рабочую силу для создания третьего фактора с целью последующего превращения СССР в страну с промышленной экономикой и однородным или равномерным распределением производительных сил по всей территории. Как бы в насмешку над движением, которое именовало себя «авангардом трудящихся масс», оказалось, что как раз рабочая сила, а не капитал, была основным препятствием на его пути.

Сегодня это надо в корне изменить. Россия должна отказаться от убеждения, что земля — начало всего и вся в России, и принять точку зрения, что настоящим началом всего являются люди — российский человеческий капитал. Рабочая сила сегодня — решающий фактор во всякой развитой экономике. Такой аргумент актуален как раз для России, которая сталкивается с насущными демографическими проблемами. Начиная с 1970-х годов российских лидеров все больше и больше беспокоит явная нехватка людей — россияне просто иссякают. Западные демографы тоже предсказывают разительный спад как в численности российского населения, так и в его здоровье и материальном благосостоянии60. Численность российского населения снизилась со 147 миллионов человек по данным переписи 1989 года до 145,2 миллиона человек согласно предварительным результатам переписи 2002 года61. Перспективы по численности населения на будущее довольно заметно разнятся. По прогнозу американского Бюро переписи, к 2015 году численность российского народонаселения упадет до 141 миллиона человек62. Согласно заявлению Госкомстата России, численность российского населения к 2015 году может упасть до 128 миллионов человек. Если такое сокращение численности населения будет продолжаться бесконтрольно, то за последующие два десятилетия Россия вернется туда, где она была в 1900 году. Однако ключ к будущему не в количестве, а в качестве населения. Формулировка «слишком мало народу» всегда рассматривалась в соотношении с размером страны, а не с размером экономики. С точки зрения экономики, в России слишком много непроизводительных людей — нездоровых, бедных, со все более снижающимся уровнем образования и недостатком профессиональной подготовки. Для улучшения качества населения России надо отозвать часть своих наиболее продуктивных сил из некоторых самых изолированных мест на планете.

К несчастью, российские лидеры продолжают упорно цепляться за свое представление о том, что Россия пользуется авторитетом на международной арене преимущественно из-за размера своей территории, что корни российского величия в ее размере. Что ни говори, а Россия действительно самая большая страна в мире. Российские историки и ученые изображают ее как исполнительницу миссии «собирательницы земель Русских» на протяжении столетий63. Да и о Путине говорят как об еще одном «собирателе»64. Однако бескрайняя территория России была ее фатальным изъяном со времен эпохи царизма. Она была напастью для большевиков и коммунистов и теперь как паутина опутывает новую Россию. России надо отказаться от своего пристрастия к территории и приступить к сосредоточению всего своего внимания на людях. Это в первую очередь потребует прекращения попыток найти достаточное количество людей для «заполнения» и освоения территории Сибири — территории, которую вообще не следовало бы осваивать тем методом, который раньше преобладал.

Итак, именно размер территории определил спектр российских проблем в XX столетии. Поколение начала XXI века не сталкивается с героическими задачами покорения природы и освоения новых земель за Уральскими горами, как их родители и деды, которых призывали заниматься этим в советские времена. Вместо этого их тяжким долгом является расплата за прошлые ошибки в этих регионах. Платить приходится каждую зиму лишениями и страданиями в Сибири и на Дальнем Востоке. Зима 2000–2001 годов выдалась на редкость суровой: температура падала до -57° и держалась стабильно на уровне -40° в течение нескольких недель в январе и феврале. Эта зима была объявлена «самой холодной зимой столетия», капризом природы, когда о самой Сибири говорили, что там «холоднее, чем в Сибири»65. На самом деле зима 2000–2001 годов вовсе не была самой холодной — если только в репортаже имелось в виду ХХ-е, а не XXI столетие. Падение температуры ниже -50° — обычное дело для Сибири. Добавим, что среднемесячные температуры в Сибири и на российском Дальнем Востоке за 1969, 1972, 1977 годы, согласно данным российских метеостанций, были несколько ниже, чем средние данные по 2001 году66. Усугубим этот момент, сказав, что в январе 2003 года температуры вновь резко пошли вниз по всей России, вызвав поток комментариев как внутри, так и за пределами страны. Британская газета «Гардиан» соответствующим образом подвела итог всему этому: «Ситуация в норме: Россия промерзла насквозь»67.