Читать онлайн «Кибервойны ХХI века. О чем умолчал Эдвард Сноуден». Страница 60

Кстати, неслучайно, что еще в середине 20-х гг. Рокфеллеры активно пришли в Россию и реконструировали закавказские нефтепромыслы, нефтепроводы и танкерные стоянки. В то же время Ротшильды, через нефтяную компанию Royal Dutch Shell, во главе с тогдашним ее руководителем Детеррингом, активно финансировали не только антисоветское белое подполье, но и троцкистскую оппозицию. Все это позволяет говорить о том, что даже в сталинские времена речь шла в каком-то смысле об наднациональных группах элит. В некоторой степени советская индустриализация была сознательным ответом западных корпоратократов на удар, нанесенный им еще в начале ХХ века принятым по инициативе банкиров антитрестовским законодательством, направленным в первую очередь против промышленников и последовавшим за созданием в 1913 г. Федеральной Резервной Системой США, выходом на первые роли финансистов.

Бытует мнение, что единственной национальной элитой в сегодняшнем мире является китайская элита. Однако и здесь все не так просто. Когда в 1971 г. Генри Киссинджер прилетел в Пекин восстанавливать политические, экономические и даже секретные военные отношения между США и Китаем, то по свидетельству одного из его близких советников, они с удивлением обнаружили в ближайшем окружении китайского руководства и, прежде всего, Чжоу Эньлая, британских советников. Кстати, и все нынешнее китайское экономическое чудо начиналось со свободных экономических зон в прибрежных южных районах Китая. В них и по сей день сосредоточена основная часть китайского промышленного потенциала.

Главным источником финансирования и трансферта технологий в свободные экономические зоны был Гонконг, ныне часть Китая с особым статусом, а тогда одна из последних британских колоний, управляемых генерал-губернатором. Но гораздо более важным являлось то, что Гонконг был не просто британской колонией, а подлинным форпостом, своего рода бастионом лондонского Сити в Азии. Именно в Гонконге были открыты филиалы всех крупнейших британских банков, а также основаны собственно гонконгские банки, преимущественно с британским и, частично, голландским капиталом.

В конце 60-х гг. прошлого века под флагом теории конвергенции, т. е. сближения капитализма и социализма, часть российской номенклатуры пыталась влиться в мировую корпоратократию. Она полагала, что игра идет на равных, и в итоге ей удастся успешно интегрироваться в мировую корпоратократическую группу элиты в качестве равного полноправного партнера. Однако, как мы знаем, на деле получилось по-другому. Ирония истории заключалась в том, что от краха Советского Союза не слишком выиграли и западные корпоратократы. Если в годы холодной войны, с ее гонкой вооружений, борьбой за страны третьего мира, экономическим соревнованием двух систем, фининтерн был вынужден делить власть и партнерствовать с корпоратократами, то с крушением Советского Союза ситуация коренным образом изменилась.

Корпоратократы, которые исторически представляли собой стейкхолдеров, основных акционеров и верхушку топ-менеджмента в транснациональных промышленных, логистических и других корпорациях реального сектора экономики, оказались фактически в полном подчинении у финансистов. Достаточно внимательно проанализировать статистику, характеризующую основные показатели динамики западных стран и, особенно, Соединенных Штатов Америки, чтобы убедиться, что фактически с начала 90-х гг. мы имеем совершенно иной строй, нежели тот, который существовал до крушения Советского Союза.

Если говорить грубо, то можно сказать, что капитализм перешел в стадию финансизма. В этой стадии финансы окончательно перестали обслуживать экономику. Они превратились в самодостаточный, более того, главный сектор мирового хозяйства. Именно в 90-е гг. были отменены практически все ограничения на банковскую деятельность, появились новые спекулятивные рынки капитала, родились деривативы. Начиная с этого же периода весь мир охватило безудержное потребительство, или, как говорят, консьюмеризация, означающая жизнь в кредит. Фактически суть финансизма можно выразить всего-навсего в трех цифрах. Вся мировая реальная экономика, включая в том числе и необыкновенно разросшуюся сферу услуг, сегодня составляет в год примерно 80 трлн. долларов. Мировой финансовый рынок в год оценивается примерно в 800 трлн. долларов, а с учетом деривативов — более чем в квадриллион. Таким образом, на реальную экономику приходится в лучшем случае не более 10 % мирового денежного оборота.

Но вернемся от истории к реалиям сегодняшнего дня. Фактически в мировой наднациональной элите сложились три очевидных и хорошо распознаваемых группы.

Первая из них — это финансисты, фининтерн, или банкстеры. Господствующую позицию в этой группе занимают крупнейшие мировые банки, от которых в решающей степени зависит вся мировая экономика, прежде всего банки Лондонского Сити и Нью-Йоркской Уолл-стрит. Они в значительной степени контролируют Федеральную Резервную Систему США и Банк Англии. С ними вынужденные считаться Европейский Центральный Банк, национальные банки Японии и Швейцарии. Конечно, в состав финансовой элиты входят не только сами по себе крупнейшие банки, но и банки помельче, а также связанные с ними хедж-фонды, страховые компании, инвестиционные фонды и т. п.

Главной характеристикой этой части мировой элиты является то, что она способна наращивать капитал и делать деньги из воздуха практически в прямом смысле слова. До сих пор неизвестно, кто, в конечном счете, контролирует ФРС. Зато хорошо известно, кто получает триллионные кредиты на многие годы под 0,25 % годовых. Вот получатели этих по сути бесплатных, бесконечно пролонгируемых кредитов, которые и кредитами назвать трудно, и являются хозяевами сегодняшнего мира.

С 70-х гг. прошлого века фактически составной, хотя и наиболее слабой, подчиненной частью финансовой элиты стала элита нефтяников и газовиков. Доллар не смог бы выжить как мировая валюта, если бы с конца 60-х гг. прошлого века все расчеты по нефти и энергетическим ресурсам в целом не осуществлялись бы исключительно в долларах. В этом смысле крах Советского Союза, одной из крупнейших, если не крупнейшей энергодобывающей державы мира, являлся обязательным условием выживания доллара, как главной мировой валюты и условием установления абсолютного доминирования фининтерна в мировом правящем классе. А соответственно и торжества финансизма, как нового глобального общественного строя.

Вторая — некогда равная по силам фининтерну, а теперь явно подчиненная группа мировой элиты, корпоратократия. В сегодняшнем мире к ней относятся топ-менеджеры и ключевые акционеры транснациональных монополий, нефинансовых и невысокотехнологичных секторов мировой экономики. Другой составляющей корпоратократии является высший уровень мирового чиновничества, особенно, наднациональных государственных, финансовых, экономических структур, типа МВФ, Всемирного Банка, структур Европейского Союза и т. п. По сути, корпоратократы являются той частью мировой элиты, которая контролирует традиционную производящую экономику. Т. е. то, чем люди и компании пользуются каждый день, начиная от производства поездов и автомобилей и заканчивая одеждой и бытовой техникой.

Третья часть мировой элиты начала складываться еще в 70-80-е гг., но в полный голос заявила о себе и своих претензиях на лидерство уже после кризиса 2008 г.

Она сложилась в первую очередь вокруг ведущих университетов таких стран, как США, Япония, Великобритания, Франция и др. Ведущие университеты мира, в отличие от российских учебных заведений, давно представляют собой не просто образовательные центры, а исследовательско-производственно-кадрово-коммерческие структуры с миллиардными оборотами. Именно здесь впервые появились и были доведены до коммерческого уровня все основные информационные технологии, позволившие осуществить интернет-революцию. Но информационными технологиями дело не исчерпывается. Здесь же уже долгие годы ведутся успешные исследования в сферах биотехнологий, поведенческих наук, разработки принципиально новых видов материалов и методов их обработки, роботизации и т. п.

На базе университетов появилась новая экономика, которая изначально подпитывалась не банковскими деньгами, а дотациями государств, так называемым рисковым, или венчурным капиталом и механизмами коммерциализации интеллектуальной собственности через фондовый рынок. Естественно, что эта экономика в первую очередь была связана с военно-разведывательным сегментом власти. Именно военные и разведка выступали основными заказчиками, а соответственно и своего рода спонсорами новой экономики.

Нельзя не отметить, что этот сектор сложился в немалой степени под воздействием опыта Советского Союза, где роль университетов выполняли крупнейшие научноисследовательские институты, успешно работавшие буквально до последних дней существования Советского Союза по означенным выше направлениям. Американцы это и не скрывают. Нынешний главный советник Б. Обамы по науке Дж. Холдрен недавно сказал, что передовая американская наука и индустрия в значительной степени появились на свет благодаря масштабным инициативам Джона Кеннеди, который прямо в своих речах говорил о том, что Америка должна ответить на технологический и научный вызов Советов.