Читать онлайн «Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.». Страница 9

В 60—80-е гг. XIX в. жилищные неурядицы часто становились причиной, толкавшей женщину на путь поднадзорной проституции. Снимающая угол модистка, белошвейка, работница легко могла быть обвинена в занятии продажной любовью хозяевами квартиры. Нередко именно лица, занимавшиеся сдачей внаем жилплощади, становились инициаторами постановки женщин на учет во Врачебно-полицейский комитет. Об этой процедуре стоит рассказать поподробней. Для постановки на учет необходимо было представить в комитет многочисленные справки, набор которых практически не менялся с 50-х гг. XIX в. Основным документом считался «Рапорт о женщине, тайно занимавшейся развратом». Он включал 18 вопросов, семь из которых требовали очень пространного ответа. Вот их перечень: «11. Если занимается (женщина. — Н.Л.) развратом, то при каких условиях? 12. Лично обратил смотритель внимание на дурное поведение или узнал о том от кого-либо и от кого именно? 13. Проверялись сведения? …15. Если смотритель наблюдал (за женщиной. — Н. Л.) в публичных местах и на гуляниях, то когда и при каких каждый раз условиях и если она обратила его внимание на публике, то чем именно? 16. Состояла ли (женщина. — Н.Л.) когда-либо в списках комитета и почему исключена и не состоит ли в списках женщин, задержанных полицией? 17. Вообще уверен ли смотритель в том, что (имярек. — Н.Л.) промышляет развратом? 18. Если какие-либо из вышеизложенных сведений может подтвердить кто-либо, то какие именно и кто?»[50]

Кроме этой анкеты, требовались еще свидетельские показания. Конечно, легче всего их было получить от домовладельцев и хо трактиров, гостиниц, ночлежек. Неудивительно, что они часто становились посредниками в купле-продаже женского тела.

С 60-х гг. XIX в. в Петербурге официально начинают функционировать зарегистрированные дома свиданий, чахло именуемые в полицейских сводках «притонами», ив 1871 г. число их достигло почти трех десятков. Проститутки-одиночки (их было зарегистрировано к этому времени 1840, тогда как «билетных» 1116) частично проживали в этих заведениях, которые не считались публичными домами[51]. Девушки, обитавшие у хозяйки, имели больше свободы, они беспрепятственно выходили на улицу на промысел, приводя клиента на квартиру. Хозяйка же обеспечивала своих «квартиросъемщиц» не только жильем, но и питанием. Кроме того, в ее обязанности входил контроль за тем, чтобы жилички раз в неделю посещали врача. Уже в 70-е гг. XIX в. Врачебно-полицейский комитет определил места осмотра «бланковых» девиц — три специально оборудованных кабинета в зданиях Рождественской, Нарвской Петербургской полицейских частей. Лечение традиционно производилось в Калинкинской городской больнице.

С появлением притонов услуги «бланковых» проституток стали постепенно дорожать. Некоторые женщины, обосновавшиеся у расторопной хозяйки, получали в 80-е гг. до 15 руб. за свою «работу». Отчисления за квартиру и за стол составляли большую часть дохода, но это компенсировалось относительной их свободой. Проститутка-одиночка легче могла избежать обязательного осмотра и не оказывалась «на простое» из-за необходимости лечиться. Возможно, поэтому число одиночек в Петербурге неуклонно росло: в 1879 г. их было уже 2064, а в 1883 г. — 3463[52]. Способствовали такому росту и общая демократизация городского быта, смягчение нравов и какой-то степени распространение идей всеобщего равенства и свободы. Аболиционисты развернули в конце XIX в. активную борьбу с регламентацией проституции, и в первую очередь с публичными домами, число которых и так сокращалось. Выброшенные же из стен проститутки пополняли армию уличных «бланковых» женщин. Но это, конечно, был низший слой девиц.

К концу XIX в. число зарегистрированных продажных женщин «работавших» по довольно высоким расценкам, еще больше возросло. Власти стали меньше уделять внимания контролю за места расселения проституток и районами «промысла». Вероятно, поэтому в 1889 г. среди петербургских «одиночек» оказалось 3% иностранок, тогда как в публичных домах их контингент начал резко сокращаться и не превышал 0,2%[53]. Плата за услуги некоторых девиц достигала 50 руб.[54] И это неудивительно. «Бланковой» проституцией на рубеже XIX—XX вв. стали заниматься женщины, далеко не всегда принадлежавшие к низшим слоям петербургского населения. Среди обследованных в 1889 г. публичных женщин-одиночек более 4,0% составляли дворянки[55]. Врач петербургского Врачебно-полицейского комитета К. Л. Штюрмер, выступая в 1897 г. на Всероссийском съезде по обсуждению мер против сифилиса, констатировал наличие в среде поднадзорных проституток женщин, дети которых учились в гимназии. В 1895 г. в комитете по собственному желанию зарегистрировались как «бланковые» проститутки две бестужевки, подрабатывавшие таким способом во время учебы[56]. В 1909 г. врач Б. И. Бентовин описал 32-летнюю весьма интеллигентную женщину — «бланковую» проститутку, мать двоих дочерей, зарабатывавшую примерно 300—400 руб. в месяц[57].

Появление такого рода проституток-одиночек заставило Врачебно-полицейский комитет подумать о систематизации их осмотра. Следует сказать, что в систематическом освидетельствовании были заинтересованы сами эти женщины. Здоровье являлось гарантией определения приличной здоровой одиночки в высокоразрядный дом свиданий, где вполне респектабельная хозяйка сама подыскивала клиентов с учетом данных своей подопечной. С конца XIX в. такие заведения стали очень распространены в Петербурге. Их содержательницы вели специальные книги предложений, где к фотографии женщины прилагалось описание ее достоинств. Книги на определенное время выдавались клиенту, он делал выбор и через несколько дней являлся на свидание с «избранницей». Однако, чтобы попасть в книгу предложений, необходимо было стоять на учете во Врачебно-полицейском комитете, и женщины, не желая огласки, приходили туда сами, скрываясь под вуалью. Осматривали их также сугубо секретно, в других помещениях, в отдельных кабинетах. Вероятно, поэтому таких особ называли «кабинетными». В некоторых случаях им даже сохраняли паспорта, бланк же хранился в комитете и мог быть пущен в дело в случае их «недостойного» поведения.

Такие женщины, тоже относившиеся к разряду проституток-одиночек, по мнению врачей Врачебно-полицейского комитета А. И. Федорова и К. Л. Штюрмера, «отличались лучшей нравственностью и совершенным здоровьем»[58]. Они составляли своеобразный слой аристократок в среде «бланковых» и часто вербовали клиентуру через газеты. Вот как это выглядело. В «Новом времени «Петербургской газете», «Листке», а нередко и в «Речи» уже в XX незадолго до начала первой мировой войны можно было прочитать следующие объявления: «Девушка без прошлого с безукоризненной репутацией, но не имеющая никаких средств, хочет отдать все, имеет, тому, кто одолжит ей 200 рублей»; «Молодая жизнерадостная девушка хочет поступить к старику в услужение за приличное вознаграждение. Любит жизнь и ее утехи»; «Продается светлая, мягкая, красивая и совершенно новая, неподержанная материя специально для мужского костюма. Цена 5 рублей за аршин»[59]. А несколькими годами позже, как с тревогой отмечал начало штаба главнокомандующего 6-й армией генерал-майор Бонч-Бруевич, «с введением военного времени они (девицы. — Н.Л.) стали помещать свои адреса в телефонных книгах — (см. Виктории 101 — 97; Маргарит 108 — 56)». Конечно, генерал-майора это беспокоило только с точки зрения использования домов свиданий для разведывательных целей. Он писал об этом в июле 1915 г. в действующую армию: «Существующие в Петрограде с ведома полиции так называемые «квартиры свиданий» …представляют для целей шпионажа наиболее укрытые места свиданий, где могут быть легко обираемы (с похищением документов и т. д.) приезжающие в столицу господа офицеры»[60]. «Бланковые» проститутки высшего разряда, - таким образом, эксплуатировались не вульгарными «котами», а людьми из разведки и контрразведки.

И все же даже в XX в. категория «аристократок» оставалась немногочисленной в среде девиц-одиночек. Основная их масса — проститутки среднего разряда, промышлявшие посредством «приставания» к клиенту прямо на улице или в местах публичных гуляний. Эти женщины составляли серьезную конкуренцию обитательницам еще функционировавших публичных домов Петербурга. К 1910 г. соотношение между «билетными» и «бланковыми» складывалось следующим образом. В 32 борделях «работали» 321 проститутки, а число одиночек превышало 2,5 тыс., при этом было зарегистрировано только 2 официальных притона, или дома свиданий, из чего можно сделать вывод, что большинство «бланковых» девиц промышляли прямо на улицах[61]. Местами скоплений дев легкого поведения в Петербурге с конца XIX в. становятся парки, рестораны и кафе в центре города. Проститутки-одиночки часто появлялись около ресторана «Аквариум» на Каменноостровском проспекте. Правда, здесь в основном «работали» аристократки «кабинетные», а также тайные проститутки[62]. Более демократичным в этом плане считалась «Квисисана». Там, как известно, в начале века действовал буфет-автомат, где за небольшую сумму можно было купить салат и бутерброд. Среднеразрядные девицы и являлись завсегдатаями «Квисисаны».