Читать онлайн «Революционный террор в России, 1894— 1917». Страница 39

Лидером безначальцев был молодой человек, лет двадцати, тезка царя — Николай Романов, принявший псевдоним Бидбей (Бидбеев). Бидбей призывал своих сторонников наносить безжалостные удары по всем и каждому государственному чиновнику и полицейскому, утверждая, что любое такое нападение будет шагом к освобождению народа. Более того, по мнению Бидбея, необходимо было направить террористические акты против всех владельцев частной собственности, причем каждое такое нападение считалось «прогрессивным», так как оно обостряло классовые противоречия и толкало угнетенные массы на борьбу с хозяевами. В соответствии с истинным духом безмотивного террора безначальцы приняли боевой клич «Смерть буржуазии!» за основу своих действий, считая достаточным, по словам одного анархиста, «увидеть на человеке белые перчатки… чтобы признать в нем врага, достойного смерти»(33).

После 1907 года, когда организованная антиправительственная деятельность и массовое политическое насилие были в основном подавлены, большинство последователей Бидбея посвятили себя исключительно экономическому террору. В то время как многие бывшие радикалы, особенно среди рабочих, разочаровались в революционных идеалах и вернулись на свои рабочие места, безначальцы настаивали на том, что истинный анархист не может участвовать в производстве. Он «не должен своим трудом на фабрике и в мастерской создавать силу и укреплять позиции той самой буржуазии, которая подлежит беспощадному истреблению. Удовлетворение своих материальных потребностей настоящий анархист должен обеспечить посредством ограблений и похищений имущества богачей в свою личную пользу»(34).

Короче говоря, Бидбей и его последователи объявили тотальную войну современному им обществу в целом, которое они считали коррумпированным до основания и которое они стремились разрушить при помощи любых видов террора. Некоторые более мелкие анархистские группы, такие, как анархисты-индивидуалисты, откликнулись на призыв к неограниченному политическому насилию, оправданному именно тем, что оно и не требовало оправдания(ЗЗ).

Вне зависимости от теоретических разногласий между анархистами по вопросу, насколько широко могут применяться террористические методы борьбы, все члены анархических организаций в той или иной степени были сторонниками политических убийств. Ни одна из групп не сомневалась в необходимости террористической деятельности, и их расхождения касались только лишь незначительных пунктов теории и деталей выбора жертв.

Отдавая дань общим рассуждениям о необходимости агитации и пропаганды среди пролетариата, на деле многие анархические группы занимались исключительно террором и не тратили сил на прочие приемы антиправительственной и антикапиталистической борьбы, которые не давали моментальных результатов. По словам одного бывшего экстремиста, «почти не было анархиста, который по вступлении в ряды движения не делался на все сто процентов боевиком, готовым в любую минуту идти на тот или иной акт. Революционная обстановка… создала атмосферу всеобщего боевизма», особенно в 1905–1906 годах(Зб). Одним словом, анархисты являли собой ярких представителей террориста нового типа, не только в своем выборе жертв, но и в том, как они проводили террористические акции.

Что касается выбора жертв, то все анархисты (кроме хлебовольцев, которые жили главным образом за границей и потому большей частью ограничивались теоретическими заявлениями), стремились показать на практике свою готовность к беспорядочным и массовым убийствам. Даже наиболее умеренные анархисты-синдикалисты, не верившие в то, что политические убийства могут освободить народ от гнета капитала, поддерживали любой теракт, вписывавшийся в их политику всеобщего экономического террора. После начала первой русской революции анархисты предпринимали такие террористические акции, которых и представить себе не могли революционеры XIX века и которые отталкивали даже многих радикалов других революционных направлений, занимавшихся антиправительственной деятельностью бок о бок с ними.

Как и члены других революционных организаций, анархисты использовали любую возможность свести счеты с полицейскими агентами в своих рядах(37), отомстить лицам, помогавшим властям в аресте революционеров или дававшим показания против них на суде(38). Вместе с представителями радикальных социалистических групп анархисты стреляли и бросали бомбы в полицейских, проводящих обыски или производивших аресты. В этих случаях анархисты часто предпочитали выпустить последнюю пулю в себя, чем отдаться в руки полиции(39). Они также убивали при попытках освобождения арестованных товарищей, иногда придумывая весьма рискованные планы. В одном таком случае группа анархистов ворвалась в церковь, где арестованные присутствовали на пасхальной службе, освободили их всех и убили охранников(40). Анархисты также совершали нападения на типографии и заставляли рабочих, под угрозой немедленной казни, печатать их листовки и прокламации(41). И наконец, в то время как отдельные анархисты и изолированные группы строили сложные планы убийства генерал-губернаторов и других видных государственных деятелей, включая и членов императорской семьи(42) (эти планы всегда проваливались по той или иной причине), большинство анархистов, как и многие эсеры и некоторые социал-демократы, всегда искали удобного случая, чтобы отомстить местным военным властям, начальникам Охранных отделений и жандармских управлений, гражданским и тюремным чиновникам, а также священникам и раввинам, критиковавшим радикалов в своих проповедях(43). И все же в одном аспекте их террористическая практика кардинально отличалась от действий других революционных организаций, включая и максималистов: анархисты направляли свои удары, индивидуальные и групповые, против государственных чиновников всех категорий и рангов по единственной причине — они считали всех слуг самодержавия. достойными пули уже потому, что последние носили мундиры. Конфликт между властями и радикалами был так глубок и взаимная ненависть так сильна, что, как вспоминал один революционер, некоторые анархисты не могли вынести одного вида офицера полиции, проходившего мимо по улице(44). Не удивительно поэтому, что наиболее частыми жертвами нападений были городовые, достаточно заметные, чтобы привлечь внимание всякого, ищущего способ выразить свой гнев. Вслед за взрывом революционной активности в 1905 году очень многие городовые становились жертвами анархистских выстрелов средь бела дня(45).

Во многих ситуациях анархисты пытались добиться своими терактами наибольшего пропагандистского эффекта среди пролетариата и в некоторых случаях прибегали к намеренному провоцированию так называемого «контрреволюционного насилия». 24 апреля 1905 года, например, несколько одесских анархистов собрались перед городской думой, чтобы начать беспорядки и оказать сопротивление полиции, которая должна была бы обязательно появиться для их подавления, и в тот момент бросить бомбу в полицейский отряд (46).

Многие полицейские, спасшиеся от пуль террористов, насильно ими разоружались(47). Власти понимали, какой опасности подвергались полицейские в центрах активности радикалов, таких, как Одесса и Екатеринослав, а также на окраинах империи, и прибегли к оригинальному решению — использовать армию для защиты полиции. Иногда одного городового, стоявшего на посту перед банком, почтой, земством или казначейством, охраняли три солдата. Воинские части также охраняли полицейские участки(48).

Анархисты часто проявляли незаурядную личную храбрость и готовность умереть за революционное дело. Особенно жертвенно вели они себя ради успеха сенсационных массовых убийств государственных служащих, поскольку, как было написано в ведущей анархо-коммунистической газете «Бунтарь», «индивидуальный террор не в состоянии разрешить стоящие перед анархистами задачи»(49). Вот типичный случай. 27 мая 1906 года два анархиста воспользовались предоставившейся возможностью свести счеты с местными властями в Белостоке, напав на целый полицейский отряд и убив старшего городового(50). Анархисты так часто нападали на казачьи разъезды, имевшие приказ поддерживать порядок в городах, что казаки перестали появляться на улицах из страха попасть в засаду. В некоторых случаях террористы, желая отомстить какому-нибудь конкретному полицейскому чину, изобретали хитрые способы, чтобы выманить намеченную жертву из относительно безопасного здания полицейского участка(51). Но и в участках полицейские не чувствовали себя в безопасности, так как террористы умудрялись подбираться даже к хорошо охраняемым зданиям охранных отделений и жандармерии и бросать внутрь бомбы и другие взрывные устройства. С упорством истинных фанатиков анархисты врывались в полицейские участки и взрывали динамит вместе с собой и всеми присутствовавшими. Нисан (Нисель) Фарбер, один из наиболее активных членов Белостокской группы анархистов, участвовал именно в таком нападении в октябре 1904 года(52).