Читать онлайн «Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.». Страница 101

Конечно, говорить о доверии Сталина к окружающим его людям можно всего лишь относительно. Например, о полном его доверии не могло быть и речи. Даже ближайшему своему окружению — Молотову, Ворошилову, Кагановичу и другим членам Политбюро, многократно доказавшим ему свою партийную и личную преданность, Сталин никогда в полном объеме не доверял. Этому свидетельство — то приближение к себе, а затем опала в разные годы тех же Молотова, Ворошилова, Микояна. Тем более недоверчиво относился Сталин к лицам, побывавшим в «гостях» у Ежова и Берии. В их число теперь попал и Мерецков, к которому до описываемых событий благосклонность Генсека была общеизвестна. Сталин, освободив Мерецкова, и на этот раз остался верен себе, послав на Северо-Западный фронт вместе с ним в качестве надзирающего Льва Мехлиса, этого верного оруженосца и доносчика, инквизитора командно-начальствующего состава Красной Армии.

Знал о наличии показаний в свой адрес и многолетний любимец Сталина и Ворошилова— начальник Главного Артиллерийского управления РККА Григорий Кулик. Наслышан он был и о том, как добывались в тюрьме подобные показания. То есть никаких иллюзий на сей счет у Кулика не было, и он не скрывал этого даже перед самим «вождем народов». Так, в письме к Сталину от 18 февраля 1942 года Кулик с горечью писал:

«Со второй половины 37 года я имею клеймо вредителя после показания Ефимова, Бондаря, Ванникова и других. Я точно знаю, что выпущенные командиры с тюрьмы принуждались органами НКВД дать на меня показания, что я вредитель. Я знаю, что меня даже хотели сделать немцем, что я не Кулик, а немец, окончил немецкую военную школу и заслан в СССР как шпион. Я чувствовал, что когда меня снимали с ГАУ (Главное Артиллерийское управление. — Н.Ч.) тоже по политическим соображениям...»11

К сказанному выше добавим, что названными Куликом фамилиями дело не ограничивалось. Помимо этих лиц, следователями Особого отдела ГУГБ в 1937—1938 гг. были «добыты» показания против него у арестованных командармов Федько и Седякина, комкора Урицкого и других военнослужащих более мелкого ранга. Показания на Кулика поступали и в последующие годы — в 1939—

1941 гг. В настоящее время, когда стал возможен доступ к документам доселе закрытых архивов, уже известно, что в 1937—1941 годах Кулик подвергался агентурному наблюдению, находясь в ранге начальника Главного управления РККА и заместителя наркома обороны в воинском звании командарма 1-го ранга, а с мая 1940 года — Маршала Советского Союза.

Несколько раз органы госбезопасности ставили перед высшим партийным и военным руководством вопрос о его аресте, как вредителя и шпиона, но всякий раз заступничество Сталина и Ворошилова спасало Кулика от верной гибели в казематах бериевских тюрем. Уцелел Григорий Иванович даже тогда, когда в 1941 году по подозрению во вредительстве арестовали большую группу генералов и офицеров ГАУ, его ближайших сотрудников. В их числе находился его заместитель генерал-майор Г.К. Савченко, генерал для поручений М.М. Каюков. В 3-м Управлении НКО не замедлили от них получить показания, изобличающие Кулика в проведении подрывной работы, прежде всего в области новых образцов вооружения, в том числе в производстве пушек, гаубиц, минометов, боеприпасов к ним, а также приборов и порохов. В качестве примеров такой вредительской деятельности приводились снятие с производства 76-мм дивизионной пушки и 45-мм противотанковой пушки.

Названный Савченко на допросе 28 июня 1941 года показал: «...Вредительская работа в системе Артиллерийского Управления мною и Куликом проводилась главным образом по новым образцам вооружения. Мы форсировали отработку новых образцов вооружения, но одновременно задерживали отработку боеприпасов к ним, поэтому оружие новых образцов принималось на вооружение Красной Армии с неотработанными боеприпасами. К таким примерам можно отнести 50-мм ротный миномет, мина к которому не была отработана... Вредительская работа проводилась и по образцам артиллерийского вооружения».

В первый же день войны Г.И. Кулик, как представитель Ставки, выехал в войска Западного фронта. Там он, находясь в 3-й и 10-й армиях, вместе с ними до конца июня выходил из окружения, при этом длительное время не имея никакой связи с Москвой и командованием фронта. После выхода из окружения и возвращения в Москву ему пришлось давать объяснения по этому вопросу. Вот тогда и легла на стол секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова справка, подготовленная сотрудниками 3-го Управления НКО (военная контрразведка, бывший Особый отдел ГУГБ. — Н. Ч.). В ней был собран весь негативный материал на Кулика, в том числе приводились сведения из агентурной его разработки, а также выписки из показаний лиц, арестованных органами НКВД в 1937—1941 годах.

Находилась там и характеристика поведения Кулика во время выхода из окружения. Например, начальник отдела контрразведки

10-й армии Лось сообщал: «Маршал Кулик приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду и сам переоделся... Кулик никаких документов при себе не имел. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы. Однако, кроме его адъютанта, никто документов и оружия не бросил»33.

В заключение справки начальник 3-го Управления майор госбезопасности А.Н. Михеев просил санкционировать арест Кулика. Однако и на этот раз судьба оказалась благосклонной к Григорию Ивановичу: никто из членов Политбюро и секретарей Щ ВКП(б) не поверил в измену Кулика, в его злостную вредительскую деятельность. В итоге ему предоставили новую возможность доказать свою лояльность руководству партии и правительству, еще раз показать свои качества организатора и военачальника. Но все было тщетно. К тому же обстоятельства и обстановка на фронте не способствовали его успеху и он терпел одну неудачу за другой, теряя тем самым доверие Сталина, членов Ставки и Политбюро, а поэтому все больше и больше озлобляясь. Сниженный до генерал-майора и отправленный в запас, Кулик попал в тюрьму в 1947 году по обвинению в антисоветской деятельности. После трех с половиной лет следствия он в августе 1950 года был осужден Военной коллегией к расстрелу. Реабилитирован в 1956 году, а еще через год восстановлен в звании Маршала Советского Союза.

Григорий Иванович Кулик был не единственным действующим Маршалом Советского Союза, за кем военная контрразведка вела негласное наблюдение. Другим таким военачальником являлся С.К. Тимошенко, тогдашний нарком обороны. Такое вопиющее положение можно было если не понять, то хотя бы как-то объяснить в условиях, когда особые отделы находились в подчинении НКВД. Но вот положение изменилось, и военную контрразведку в качестве 3-го Управления ввели в состав НКО, подчинив ее непосредственно наркому. И что же получается — одновременно со справкой на Кулика Михеев кладет на стол Маленкову и справку на своего нового «шефа» — наркома С.К. Тимошенко. Правда, итогового вывода Михеев в этом документе не делает, предоставляя его на усмотрение самого адресата, то есть Маленкова, а значит и Сталина.

В справке приводились показания арестованных лиц о наличии служебной связи и личной дружбы Тимошенко с рядом участников «военного заговора» в РККА — комкором Б.С. Горбачевым, Маршалом Советского Союза А.И. Егоровым, командармом 1-го ранга И.П. Уборевичем, комдивом Д.Ф. Сердичем34. Однако все эти сведения носили крайне общий, неконкретный характер, они не содержали ничего нового по сравнению с предыдущими подобного рода документами на Тимошенко, уже известными высшему партийному руководству. А посему, видимо, и реакция Маленкова и Сталина была адекватна содержанию представленной справки, т.е. последствий для Тимошенко она не имела.

ВОЗМЕЗДИЕ

Главными исполнителями репрессивных мер против командноначальствующего состава РККА (от момента ареста и до суда) как в центре, так и на местах (военных округах, соединениях и частям) выступали особые отделы НКВД. История этих органов берет свое начало со времен Гражданской войны.

Особые отделы в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (органы военной контрразведки) изначально предназначались для обеспечения ее безопасности от происков империалистических разведок. Созданы они были в начале Гражданской войны в связи с необходимостью борьбы с подрывной деятельностью внешней и внутренней контрреволюции. В декабре 1918 года ЦК РКП(б) принял решение об объединении армейских чрезвычайных комиссий и службы военного контроля. В соответствии с этим был создан Особый отдел ВЧК и организованы особые отделы на фронтах, флотах, в армейском и окружном звене, а в дивизиях, полках и других им равных воинских формированиях вводилась должность комиссара особого отдела.

Являясь одним из подразделений ВЧК, особые отделы действовали в тесном контакте с политорганами Красной Армии и Флота, опираясь при этом на широкие массы рядового и младшего командного состава. Одним из первых руководителей Особого отдела ВЧК являлся М.С. Кедров, представитель когорты старых большевиков.