Читать онлайн «В предвкушении себя. От имиджа к стилю». Страница 13

Кстати! Об имидже и стиле. Что делает турист, приезжая в природные места? Надевает шорты и майки или летние сарафаны и несет на себе себя со всеми привычками. Пример: американец, китаец, японец, где бы вы их ни встретили (в Камбодже или Ницце), в жару выглядят специфически, но одинаково, независимо от места. Творческий путешественник всегда оденется соответственно среде: в Африке — в стиле сафари, в Лондоне — шорты с летним пиджаком, в Париже — закрутит легкий шарф, на Капри — розовые брюки или коралловый пуловер. Я тоже впадала в фэшн‑созидание, замешивая свои привычки на местном колорите. Совершенно инстинктивно создавала удобный для путешественника эклектический стиль по следующим критериям: 1) удобно с учетом климата и бесконечного движения; 2) отражает в деталях местные традиционные мотивы и 3) учет собственных вкусов в формировании своего внешнего вида. Господи! Чего я только ни накручивала! Малайские юбки с восточным орнаментом, длинные, узкие, чудесных фиолетовых оттенков; сверху безразмерная белая футболка и бледно‑голубой платок на голову с узлом сзади; на ноги — кеды без пяток. Или — для джунглей — штаны цвета хаки, рубашка с великим Че Геварой на спине, военная кепка и походные ботинки. Это — на Борнео. Слегка приталенные, без швов и вытачек, по косой скроенные льняные платья до середины икры, сверху рубашка из ажурного батиста, белая бейсболка на голову и сандалии с бубенчиками на щиколотке. Это — на Стромболи. А в Африке я создавала целые сафари‑комплекты. Купив цвета песка полувыцветшее платье на малайзийском рынке в Кучинге, обрезала рукава, оставила нитки и в таком виде явилась на ужин при свечах в одном из лагерей в бушах дельты реки Окаванго. Пожилая американка, типичная сухая богатая путешественница, заметила при разговоре со мной, что у меня очень креативный look, наверное, из круизной коллекции Armani. Я скромно кивнула и быстро сменила тему.

Приобретенные в Москве в Zara зеленые брюки чинос со стразами и бесчисленными карманами я соединила с зеленой футболкой с погонами и колониальной шляпой. Американцы, главные потребители туристической фотоохоты в Африке, дружно меня прозвали safari‑star. Стиль одежды, платки или кепки, цвета — все подбиралось еще в Москве в дешевых брендах и дополнялось местными фолк‑деталями. Под ясное настроение — мимикрировать, сохраняя индивидуальность.

Эти путешествия приоткрыли совершенно случайно (или нет?) двери в три стихии: вода — дождевые леса или джунгли на Борнео; земля — бескрайняя дельта Окаванго в Африке; огонь — вулканический остров Стромболи. Для полной гармонии я нуждалась в четвертой стихии — воздух. Я поняла, что воздух необходим каждую секунду. Его надо было творить дома.

Под впечатлением от путешествий в параллельные миры я занялась в 2006 г. обустройством гнезда. Мы — дети коммунальных квартир и югославских «стенок». Стилевых корней нет. Я решила смешать все, что мне понравилось в других странах. Эклектика в колониальном стиле. Что хочу, то и ворочу. Главный критерий: уютно, эстетично, с напоминанием о далеких землях и сохранением черт индивидуального стиля. Мужа заразила своим настроением и отослала в азиатские страны, показав ему перед путешествием легендарный фильм «Индокитай» с Катрин Денев в главной роли. Идею нового дизайна он одобрил — но только не в его кабинете!

И я приступила к работе, которую раньше обходила стороной. В предыдущем браке муж подарил квартиру и обставил ее на свой вкус с помощью дизайнера. Под видом занятости я отказалась даже картинки смотреть. А при разводе легко покинула жилище. В этот раз мною овладело страстное желание окружить себя вдохновляющими пространствами. Как точно заметил Брюс Чатвин[7] о владельцах трех знаменитых вилл на острове Капри, «…дома их были актами любви к самим себе — “домами мечты”, где они надеялись жить, любить и совершать чудеса творения».

Я переживала те же чувства, хотя масштабы были весьма скромные. Обустроить дачу в деревне Палицы и квартиру в Москве. С дачей я справилась быстро. Размером с городскую квартиру маленький домик стал прибежищем стиля «прованс» а‑ля IKEA. Дешевые стулья, диваны и кресла запрятаны в льняные чехлы. Столы круглые, под двумя скатертями каждый. Ходики на стене, жучки, цикады и бабочки, свезенные из Ментона и других южных городков Франции. Вазочки, стеклянные шкафы с книгами, старый телевизор, камин, погреб с вином, вареньем яблочным и клубничным со своего садика в 15 соток. Садик гениально придумал журналист Павел Лобков, ныне звезда канала «Дождь». Спасибо ему вечное и низкий поклон за талант во всем. Помогал профессиональный дизайнер, я только тренировалась. Мы сделали все быстро и дешево. Получилась дача‑дача. Только кабинет мужа выглядел более харизматично. А так — уютный, деревянный мир среди цветов и кустов. Затем, живя на даче, я занялась квартирой. Благо можно было уже на работу к десяти утра не ездить. В распоряжении у моих фантазий было шикарное пространство. Муж и архитектор творили квартиру на последнем этаже и выкупленном чердаке по принципу Мунте[8]: «Душе нужно больше места, нежели телу». Только в отличие от знаменитого создателя виллы Сан‑Микеле на Капри они решили, что душа — материальна. Получилось два просторных этажа, деревянная мансарда в центре города. Дальше наступила моя очередь.

Колониальная эклектика предполагает смешение «родного» прежде всего с аутентичной чужестранной мебелью. Чужестранное, но любимое для меня — азиатское, «родное» — европейское. Я начала поиски с помощью того же дизайнера. Девушка, получив ограниченную и достаточно скромную по московским меркам денежную сумму, начала таскать меня по заповедным дешевым развалам. Покупалось все по наитию: удобство и элегантность Европы в соединении с азиатскими мотивами и традициями. Я бессознательно копировала себя. Мы нашли индонезийскую опиумную скамью, китайские шкаф и буфет, английские диваны и американские кресла, тайскую кровать с сундуками вместо тумбочек, индийские консоль и почему‑то колонну (очень хотелось). Итальянский белый стол и ультрасовременный камин. Люстры в стиле необарокко и венецианские зеркала (новодел, разумеется). И развесистый фикус в горшке вместо тропических растений. Я расставила свои трофеи и с удивлением обнаружила, что все органично срослось: мансарда, мой мебельный винегрет, воздух, большие окна, деревянный пол. Лежачих мест оказалось больше, чем сидячих! Очень соответствовало моему настроению. Но для дисциплины появился и свой кабинет, смешной до такой степени, что описанию не подлежит, под самой крышей.

На первый этаж, т. е. непосредственно на квартиру, сил и денег уже не хватило. Только через семь лет я сделала там ремонт в стиле индустриального лофта. Влепила контрпунктик в соответствии уже с деловой активностью состоявшегося фрилансера.

Вернемся в 2006‑й. Я набралась сил у диковинной природы, смирив гордыню перед ее мощью. Обустроила жилище в Москве, наполнив его воздухом далеких странствий и привычного домашнего уюта. Пора было, отгородившись от большой политики, начинать творить. Я созрела. И поехала к своей приятельнице Елене Макашовой.

В 2000 г. меня познакомили с модельером Макашовой. Я ничего не знала о ней и ее марке «Ширпотреб». Меня уговорили. Мы приехали в Сокольники — не самое модное фэшн‑место в Москве. С порога меня поразили минималистичный дизайн магазина, утонченно‑грубый и при этом нежный стиль одежды. Лена, к удивлению, была в курсе всех моих выступлений и разделяла либеральные ценности. Мы подружились. Я начала у нее одеваться, поражая коллег вещами серо‑черной гаммы, чем‑то напоминающими великих японских дизайнеров: Ямамото, Кавакубо, Ватанабе. Лена обожала их за искусство асимметричной трансформации одежды. Я с удовольствием носила ее трансформеры, упрощая их иногда для Госдумы — отрезала банты, снимала лишний слой в многослойном платье. Вспомнила юность: позировала на фотосессиях, ходила по подиуму. Мне было хорошо и весело. Фэшн‑индустрия в России не для маленьких и беззащитных. Лена билась одна, без спонсоров и звезд. Работяга‑профессионал со вкусом, опережающим страновое время. Как, впрочем, и я.

После ухода из политики я решила предложить Лене помощь. Не финансовую, а подарить свое имя и сделать ребрендинг марки. Зачем? Лене помочь не грех, мне же интересно одеваться со вкусом и нести русский антигламур в массы, и вообще — это приятная импровизация в перебирании нот в своем настроении. Жизнь в стиле джаз — именно такая модель поиска себя устроила меня на тот момент. Мы с увлечением начали фантазировать и в 2006 г. выпустили совместную коллекцию на Russian Fashion Week. Девушки вышли в касках, майках и балетных пачках. Коллекция «Манифест» намекала на то, что женщины — настоящие воины, готовые бороться за мир. К этому времени я уже придумала название новому бренду: «ХакаМа». Хакамада + Макашова = ХакаМа = хакама = самурайские брюки.