Читать онлайн «Формула бессмертия. На пути к неизбежному». Страница 45

Вот с одним из таких одержимых я сейчас и беседую, сидя на скрипучем советском стуле в его скромной четырехкомнатной квартире. Если бы я просто сказал вам, чем он занимается, серьезные читатели покрутили бы пальцем у виска, а мой любимый академик Кругляков — председатель комиссии РАН по борьбе с лженаукой — отлупил бы меня своей мозолистой рукой по мягкой писательской попе. Поэтому, опасаясь экзекуций, я зайду издалека, осторожно, прикрыв попу, то есть расскажу сначала о биографических моментах героя. Зовут его Станислав Зенин.

Он биофизик. Закончил физфак МГУ. Именно оттуда выпускают настоящих биофизиков. Потому что у настоящего биофизика должно быть хорошее физическое образование. Это понятно: физика — основа основ, фундамент. Каким бы красивым домик ни был, без хорошего фундамента он долго не простоит.

Но «по жизни» Зенин вовсе не физик. Он доктор биологических наук и, как ни странно, дважды кандидат наук — химических и философских. То есть у него две кандидатские диссертации. Зачем? Хороший вопрос. Я его тоже задал. Но не сразу, а после некоторого ознакомления с деталями биографии…

— Я поступил в МГУ в 1959 году — как раз тогда кафедру биофизики и открыли. Когда я поступал, у меня был выбор — или медицина, или физика. Но в те годы было впечатление, будто с позиции физики можно определить биологию, что понятно: более точная наука должна определять менее точную. Потом уже я в этом усомнился, отчего и выросла моя вторая кандидатская — по философии… А еще в 1959-м, после запуска спутника, вся молодежь стремилась к звездам, астрономия стала модной, и туда тоже многие шли. И, поскольку баллов у меня было больше, ребята переживали: пойду я на астрономию или нет, составлю им конкуренцию или не составлю. Но я пошел туда, куда пошел, и ничуть не жалею — уж больно мне хотелось понять сущность жизни!

…Завидное стремление. Зенин не стал астрономом, но звезды хватал, правда, не с неба, как его сокурсники-астрономы, а со дна Белого моря, где у биофизиков была биологическая практика. Потому что помимо физики и математики, которые физикам положено знать «по штату», биофизикам на физфаке давали очень много биологии. Заставляли резать лягушек, посылали практиковаться на биостанции. Учили хорошо, но после окончания физфака Зенин понял, что ему не хватает знаний промежуточной науки — химии.

— Химии нам давали мало. И, в основном, это была биохимия. Но я осознал, что понять биологию без хорошего знания химических основ невозможно.

И он был прав. Потому что химия вырастает из физики, а биология из химии. Потом из биологии вырастает психология и так далее. То есть в основе психологии все равно лежит физика, о чем мы еще поговорим.

Короче, после выпуска Зенин пошел на химфак, где полтора десятка лет занимался тем, что послужило фундаментом его дальнейших исследований. Пятнадцать лет он изучал реакции в водных средах, то есть был больше физхимиком, нежели биофизиком. Почему в водных? Да потому что это ближе всего к биологии, мы ведь тоже состоим по большей части из воды. Люди, как я уже писал ранее, всего лишь водные пузыри, оторвавшиеся от океана и приспособившиеся вести автономное существование, называемое жизнью, то есть поддерживающие внутри себя сложный комплекс химических реакций в водной среде (у нас при рождении организм на 80 % состоит из воды, правда, потом мы немного усыхаем — до 70 %).

Так вот, занимаясь изучением химических реакций в водной среде, Зенин с коллегами раз за разом обнаруживали, что вода ведет себя вовсе не как нормальный растворитель.

— Когда определяешь логарифм константы равновесия от обратной температуры, это особенно заметно. Для обычных растворителей этот график линеен. А для воды он нелинейный. Это значит, что вода активно участвует в реакциях, а не является обычной нейтральной средой, сценой действия.

Первая диссертация Зенина как раз и была посвящена исследованию реакций комплексообразования. А вторая, как я уже говорил, по философии, — в 1966 году Зенин поступил в заочную аспирантуру философского факультета.

— За каким…?

Мой вопрос читателю, надеюсь, понятен. Я лично философию не люблю. И знаю философов, которые относятся к своей науке с тем же пренебрежением. Например, доктор философских наук Акоп Назаретян, имеющий, помимо философского, еще и нормальное образование, порой пробрасывает такие фразы: «Только философов на этот семинар звать не надо: заболтают проблему». Абсолютно с ним согласен: болтуны! Переливают из пустого в порожнее вместо того, чтобы идти двор подметать… Но вот у Зенина, как видите, иное мнение.

— Тема моей диссертации была напрямую связана с моей специальностью — «Химическая форма движения материи». Спор тогда в науке был великий — можно ли свести химию к физике? Утверждалось, что ничего собственно химического ни в какой химической реакции нет, все можно свести к чистой физике.

— Правильно. Это же чисто электромагнитные дела. Заряды. Электронные оболочки…

— Но философия ведь не зря подразделяет форму движения материи на механическую, физическую…

— …химическую, биологическую, психологическую, социальную! Я помню, Станислав Валентинович. Проходили. Все мы выросли из шинели диамата.

— Это значит, что во всякой форме движения материи должна быть и есть своя специфика. И ставший позже деканом философского факультета Серафим Тимофеевич Милюхин, который занимался философскими проблемами физики, много думал по этому поводу. И я тоже — как его аспирант.

— Иными словами, вы полагали, что сложная система не сводится к своим простейшим составляющим. Переход количества в качество это называется. Тоже проходили…

Зенин кивнул:

— Именно так. Должно было быть в химии нечто большее, чем в физике. Именно поэтому академик и нобелевский лауреат Семенов сказал однажды свою знаменитую фразу о том, что в химии нет ни одной реакции, которая изучена до конца. Даже самая изученная в мире реакция — кислорода с водородом — состоит из 21 элементарной стадии, из которых изучено только 15. И вплоть до своих девяноста лет Семенов это повторял. Почему? Потому что он, физик по образованию, прекрасно понимал: что-то в химии есть, что не объясняется современной физикой. Это «что-то», на мой взгляд, — среда, в которой происходят все физические процессы.

— Вы ведь не воду имеете в виду? Потому что химические реакции идут не только в воде.

— Не воду. А то, что раньше называли эфиром, а сейчас вакуумом.

— Стоп! Об этом позже, а сейчас вернемся к воде. И к биологии.

— Когда люди пытаются найти начало биологических процессов, многие приходят к неутешительным выводам — «ах, все от Бога!» Меня гипотеза бога не устраивает. Но с лекций по биохимии я до сих пор помню схему метаболизма, то есть химических реакций внутри человека. Она производит сильное впечатление! Ну как такая сложность может сама по себе возникнуть?!. Как все это может быть согласованным?!. Неужели этим никто не управляет?.. И поскольку все это происходит в водной среде, я и занялся изучением реакций в водных растворах. Молекулы — актеры. А вода — это сцена, на которой происходит действие. Люди обычно изучают «актеров» и мало кто занимается «сценой». Надо разбираться со «сценой». Надо разобраться с тем, что такое вода.

…Казалось бы, что может быть проще и понятнее воды? Любой дурак знает, что вода — это «аш-два-о». И даже химическую формулу написать может — Н20. Два атома водорода и один атом кислорода — вот что такое молекула воды. Ничего там больше нет. Простая штука. Однако… Однако у воды столько загадок, что у людей понимающих ум за разум заходит. Вот например…

Если вы возьмете таблицу Менделеева и посмотрите, что там стоит ниже кислорода в том же столбике, то увидите серу. Соединение серы с водородом, аналогичное кислородному, всем нам хорошо знакомо и представляет собой крайне вонючий газ — сероводород. При этом сера вдвое тяжелее кислорода (атомный вес кислорода 16 единиц, а серы — 32). Ничего не брезжит?..

Почему сероводород, который вдвое массивнее «кислородоводорода», являет собой газ, а вдвое более легкое и потому летучее вещество при нормальных условиях является жидкостью? Должно быть наоборот! Точнее, если сероводород является газом (а он и должен им являться по всем химическим канонам), то вода тем более должна быть газом! А она — жидкость. Отчего?

Вопрос этот мучает химиков давно. И с помощью физиков они придумали ответ: в воде есть ассоциаты молекул. То есть некие «комки». Но при этом самым парадоксальным образом считается, что эти комки неустойчивы. Вспомните слова Бурлаковой: «Физики утверждают, что время жизни структурных образований молекул воды чрезвычайно мало». То есть вроде бы они есть, и вроде бы их и нет.

Разгадку жидкой воды нашел Зенин.

— А причина тут в геометрии молекул. Теоретически, согласно квантовой химии, угол между О-Н связями и S-H связями должен быть прямым. И у сероводорода он действительно составляет 92 градуса — все по теории. А вот вода от теории отклонилась. В молекуле воды угол между Н-О-Н составляет 104,5 градуса. Это известный факт, занесенный во все справочники.