Читать онлайн «Двести лет вместе. Часть первая». Страница 46

Но практически комиссии удалось произвести лишь некоторые частные смягчения ограничительных законов. Наибольшие усилия её были направлены на смягчение «Временных правил» 1882, особенно в отношении аренды земли евреями. Комиссия строила доводы как бы в защиту не евреев, а помещиков: что запрет евреям арендовать помещичьи земли не только тормозит развитие сельскохозяйственных промыслов, но приводит к тому, что в Западном крае отдельные направления хозяйства остаются, к убытку помещиков, вовсе в бездействии: их некому брать, не находится желающих арендаторов. – Однако министр внутренних дел Д. А. Толстой согласился с меньшинством комиссии: запрета на новые земельно-арендные сделки не отменять[720].

Паленская комиссия просуществовала 5 лет, до 1888, и в работе её постоянно сталкивалось либеральное большинство с консервативным меньшинством. Отначала «у графа Толстого не было намерения направить пересмотр законов непременно к репрессивным мерам» – и 5-летнее существование Паленской комиссии подтверждает это. В тот момент и «Государь не желал влиять лично на своё правительство в деле усугубления репрессий против евреев». Заступив на трон в столь драматичный момент, Александр III вовсе не проявил суеты ни в смене прежних либеральных чиновников, ни в выборе жёсткого государственного курса: он долго присматривался. «В течение всего царствования Александра III вопрос об общем пересмотре законодательства о евреях оставался открытым»[721]. Но к 1886-87 годам взгляд Государя уже склонялся в сторону отвердения частных ограничений к евреям – и так работа комиссии осталась без заметных результатов.

Одним из первых побуждений к более строгому контролю или стеснению евреев, нежели то было при его отце, мог послужить постоянный недобор евреев-призывников к отбыванию военной службы – пропорционально к призывникам-христианам очень заметный. – А по уставу 1874, отменившему рекрутчину, воинская повинность теперь раскладывалась на всех граждан без различия состояний, но с условием, что неспособные к службе заменяются: христиане – христианами, евреи – евреями. В случае евреев это правило осуществлялось с трудом. Тут была и прямая эмиграция призывников, и уклонения, использующие большую путаность и небрежность в учёте еврейского населения, в ведении метрических книг, в достоверности сведений о семейном положении призываемого и точного места жительства каждого. (Традиция всех этих неопределённостей тянулась от времён кагалов, и сознательно поддерживалась для облегчения платимой подати.) «В 1883 и 1884 гг. не редки были случаи, когда евреев-новобранцев, вопреки закону, арестовывали из одного предположения, что они могут скрыться»[722]. (Этот приём, впрочем, и раньше применялся местами к рекрутам-христианам.) Кое-где стали требовать с еврея-призывника фотокарточку, вообще в то время не употреблявшуюся. – А в 1886 был издан «весьма стеснительны[й]» закон «о некоторых мерах к обеспечению правильного исполнения евреями воинской повинности», установивший между другими мерами «300-рублёвый штраф с родственников за каждого уклонившегося от призыва еврея»[723]. – «С 1887 г. евреев-вольноопределяющихся[то есть использующих в ходе службы льготы образования] перестали допускать к держанию экзамена на офицерский чин»[724]. (При Александре II евреи могли получать офицерские чины.) Но офицерские должности военных врачей оставались открытыми для евреев постоянно.

Однако если сопоставить, что в те же годы от воинской повинности были вовсе освобождены до 20 миллионов других «инородцев» Империи, – то не следовало ли бы тогда освободить от неё и евреев, тем польготив за другие стеснения?.. Или тут продолжалось наследие замысла Николая I – присоединить евреев к российской общности через военную службу? занять «бездельных»?

Наряду с тем евреи в массе вливались в общие учебные заведения. С 1876 по 1883 год число евреев в гимназиях и прогимназиях почти удвоилось, университетских же студентов с 1878 по 1886 – тоже за 8 лет, ушестерилось и достигло 14, 5%[725]. Ещё и при конце царствования Александра II на то поступали от местных властей тревожные жалобы. – Так, в 1878 минский губернатор докладывал, «что, обладая денежными средствами, евреи лучше обставляют воспитание своих детей, чем русские, что материальное положение еврейских учащихся лучше того, в котором находятся христиане, а потому, чтобы еврейский элемент не взял перевеса над остальным населением, надо ввести процентную норму для приёма евреев в среднюю школу»[726]. – Затем, после волнений в некоторых южных гимназиях в 1880, с подобным же представлением выступил попечитель одесского учебного округа. В 1883 и 1885 – и два последовательных новороссийских (одесских) генерал-губернатора: что там произошло «переполнение учебных заведений евреями» и надо либо «ограничить число евреев в гимназиях и прогимназиях» пятнадцатью процентами «общего числа учеников», либо «более справедлив[ой] нормой, равной отношению еврейского населения к общему»[727]. (В 1881 в некоторых гимназиях одесского округа евреев состояло до 75% от общего числа учащихся[728].) – в 1886 поступил доклад от харьковского губернатора, «жаловавшегося на наплыв евреев в общую школу»[729].

Во всех этих случаях комитет министров не считал возможным принять ограничительные общие решения, лишь направлял доклады на рассмотрение в Паленскую комиссию, где они не получали поддержки.

А с 70-х годов проявилось преимущественное участие в революционном будоражении – именно студенчества. После убийства Александра II общее намерение подавить революционное движение не могло обойти и студенческие «гнёзда революции» (а уже подпитывали их и старшие классы гимназий). И тут возникла ещё та тревожная для правительства связь, что вместе с умножением евреев среди студенчества – заметно умножалось и их участие в революционном движении. Среди высших учебных заведений выделилась революционерством: Медико-Хирургическая (затем она Военно-Медицинская) Академия. А в неё – евреи особенно охотно шли. И уже в судебных процессах 70-х годов мелькают евреи-слушатели этой Академии.

И первой частной ограничительной мерой стал приказ 1882 года, чтобы среди поступающих в Военно-Медицинскую Академию евреи не составляли бы более 5%.

В 1883 такой же приказ последовал относительно Горного института, в 1884 – об институте Путей Сообщения[730]. – В 1885 был ограничен десятью процентами приём евреев в харьковский Технологический институт, а в 1886 – полностью прекращен их приём в харьковский Ветеринарный: так как «г. Харьков всегда был центром политической агитации, и пребывание в нём евреев в более или менее значительном числе представляется вообще нежелательным и даже опасным»[731].

Так – мнили ослабить удары революционных волн.

В России 60-70-х годов XIX в. при широкой поступи реформ – не было ни экономических, ни социальных оснований для интенсивного революционного движения. Но именно при Александре II, от самого начала его освободительных шагов, – оно и началось, скороспелым плодом идеологии: в 1861 – студенческие волнения в Петербурге, в 1862 – буйные пожары от поджогов там же и кровожадная прокламация «Молодой России», а в 1866 – выстрел Каракозова, начало террористической эры на полвека вперёд.

И именно же при Александре II, когда столь ослаблены были ограничения еврейской жизни в России, – начинают встречаться еврейские имена среди революционеров. Ни в кружках Станкевича, Герцена-Огарёва, ни среди петрашевцев ещё не было ни одного еврея, (Мы не касаемся Польши.) Но в петербургских студенческих волнениях 1861 уже встречаем Михоэласа, Утина и Гена. Утина же мы затем видим в кружке у Нечаева.

Участие евреев в российском революционном движении требует нашего внимания, ибо радикальная революционность стала растущей стезёй активности среди еврейской молодёжи. Еврейское революционное движение стало качественно важной составляющей революционности общерусской. Количественное соотношение русских и еврейских революционеров в разные годы – впечатляет. Хотя если речь на последующих страницах идёт преимущественно о евреях – то это лишь по кругу нашего обозрения, а не означает, разумеется, что среди русских не было многих и важных революционеров.

В общем, до начала 70-х годов к революционному движению примкнуло весьма малое число евреев, и на второстепенных ролях. (Во многом и от того, что евреев ещё и мало было среди студентов.) Характерно, что, например, Лев Дейч в свои 10 лет в 1866 был возмущён выстрелом Каракозова, себя же ощущал «патриотом». – В русский нигилизм 60-х годов евреи тоже не внесли ведущего вклада, хотя, по своему рационализму, легко и охотно его усваивали. «В среде еврейской учащейся молодёжи нигилизм сыграл ещё более благотворную роль, чем в христианской»[732].