Читать онлайн «В поисках любви». Страница 44

Она напомнила себе, что очутилась в другом обществе и должна следовать его законам, делая, как ей скажут. Ей было трудно смириться с тем, что Кингстон удалился со своим другом и родичем, даже не удостоив ее прощальным взглядом. Знай она язык, еще куда ни шло, но он даже не позаботился уведомить ее, на каком языке разговаривают вокруг. На урду, близком к хинди, или на одном из сотен диалектов, которые ей никогда не понять, как ни старайся?

Эмма продолжала досадовать до той минуты, когда очутилась перед резными деревянными дверями. Кхансама сделал шаг назад и жестом предложил ей войти. Эмма послушалась – и двери неслышно закрылись у нее за спиной. Она очутилась в загадочном, полном экзотики и очарования мире, о существовании которого даже не догадывалась.

Она стояла посреди просторного прохладного помещения с толстыми стенами из песчаника, украшенными драпировками с бисером и вышивкой; кое-где вместо стен были легкие решетки, сквозь которые открывался вид на соседние помещения, внутренние сады, даже улицу. Эмма поняла, что попала в целый лабиринт помещений, устланных разноцветными коврами, заваленных огромными подушками с кистями, уставленных растениями в узорчатых кадках, украшенных гобеленами с геометрическими рисунками, изображениями зверей, листьев, цветов.

Воздух был пропитан ароматом экзотических благовоний и специй. Откуда-то доносилось мелодичное позвякивание. Оно становилось все громче; потом к нему прибавился смех. Еще немного – и из-под арок, из-за решеток, из дверей выскользнули фигуры в покрывалах. Источником позвякивания были усыпанные драгоценными камнями золотые и серебряные браслеты, обручи, серьги и ожерелья; при каждом шаге босой ступни по пушистому ковру раздавалась чарующая музыка.

Эмма стояла как громом пораженная, позволяя дюжине женщин шептаться, хихикать, застенчиво поглядывать на нее из-за краев сари, поднесенных к лицу. Она видела только огромные сверкающие глаза и тонкие руки, унизанные кольцами; у нее шла кругом голова от пестроты красок и одуряющих ароматов.

Все женщины были очень красивы – черноглазые, черноволосые, с бронзовой кожей и неподражаемой женственной грацией. Их возраст было трудно определить, но некоторые явно были еще детьми. Эмма разрывалась между восхищением и ужасом. Неужели все эти великолепные создания принадлежат Сайяджи Сингху?

Эмма разглядывала их, а они разглядывали ее – волосы, одежду, топи, туфли… Она чувствовала себя слишком высокой, некрасивой, плохо одетой в сравнении с этими красочными, легко порхающими бабочками; как хорошо, что она не понимает, о чем они переговариваются между собой! Некоторые сделали попытку дотронуться до ее одежды и волос, заставив Эмму попятиться.

– Нельзя! Не уверена, что вам можно трогать меня, а мне – вас. Как же нужен кто-нибудь, кто знает по-английски!

Громкие хлопки заставили женщин разом смолкнуть. Стало так тихо, что Эмма услышала шорох шелка, сопровождавший появление нового персонажа. Эта женщина, казалось, плыла в воздухе на алых и золотых крыльях; своими украшениями она затмила всех остальных. Остановившись перед Эммой, незнакомка опустила один угол сари, обратив на нее взгляд, полный достоинства и уверенности.

Иссиня-черные волосы женщины были подернуты сединой, глаза излучали тепло и говорили о самообладании. Она улыбнулась Эмме и кивнула. Та ответила ей тем же, присев в реверансе, словно перед особой королевской фамилии. Эмма сама не знала, почему это сделала, разве что из желания произвести хорошее впечатление. Ведь будучи дочерью вице-короля и англичанки, главная здесь была она.

– Здравствуйте, мэм, – произнесла Эмма. – Видимо, вы бегума, о которой я слышала. Я достопочтенная мисс Эмма Уайтфилд.

Ее слова были встречены взрывом смеха. Бегума хмуро посмотрела на не в меру смешливых обитательниц зенаны, после чего жестом пригласила Эмму следовать за ней. Та охотно подчинилась, желая продолжить осмотр фантастической зенаны. Бегума провела ее через несколько небольших комнат, от убранства которых кружилась голова. Путешествие завершилось в помещении с высоким потолком, в центре которого красовался длинный диван под шелковым балдахином. В углу почтительно толпились какие-то женщины.

Рядом с диваном стояли четыре огромных медных сосуда, из которых шел ароматный пар, и три серебряные лохани с какой-то маслянистой жидкостью. На золотом столике были разложены бархотки, губки, стояли вазочки, коробочки, кувшинчики. Уж не купальня ли это?

Не успела Эмма об этом подумать, как бегума сделала знак женщинам в углу; те, лишенные украшений и одетые в простые хлопковые сари, ринулись на зов, окружили Эмму и принялись деловито снимать с нее одежду.

– Перестаньте! Подождите! Что вы делаете? – Эмма попятилась к дивану, держась за корсаж.

Тонкие черные брови бегумы удивленно приподнялись. Она указала на медные чаны с кипящей водой, на сосуды с маслом, на свернутые полотенца и объяснила жестами, что Эмме надлежит принять ванну.

– Я бы с радостью воспользовалась вашим гостеприимством, но я могу и сама! И без зрителей! – Эмма беспомощно уставилась на красавиц зрительниц. Их набралось так много! Неужели ни одна не понимает по-английски?

Все терпеливо ждали начала купания. Бегума взяла кувшинчик с густой зеленой пастой, отвратительной на вид, и подала его одной из помощниц. Та окунула туда пальцы, извлекла ком пасты и положила его Эмме на голову. Холодная скользкая масса сползла ей на лоб и шлепнулась на пол.

Эмма поняла, что, сколько бы она ни протестовала, ее все равно никто не поймет; чем больше она будет сопротивляться, тем в более дурацкое положение себя поставит.

– Что ж, у вас численное превосходство, и я уступаю. – Она со вздохом опустилась на диван. – Делайте свое черное дело! Я хотя бы попробую получить от всего этого удовольствие. Но как только я увижу мистера Кингстона, я сверну ему шею за то, что он мне устроил!

Бегума кивнула и расплылась в улыбке, полная благих намерений и искренней заботы. Служанки взялись за Эмму. В считанные секунды ее раздели донага и уложили на диван, как агнца на жертвенный алтарь. Одна отвечала за ее лицо, остальные сосредоточились на руках, туловище и ногах. Эмма, сгорая от смущения, зажмурилась. Лишь бы купание закончилось побыстрее!

Алекс слишком много выпил. Сайяджи угощал его виски, вином и бренди, и вежливость не позволяла гостю отказываться. К счастью, старый друг не питал пристрастия к курению хука и опиуму; с Алекса хватило и того, что он перебрал спиртного и съел столько, что целую деревню можно было бы накормить.

Теперь его клонило ко сну. Время было уже позднее, но вежливость заставляла слушать и кивать. Сайяджи и его гость возлежали на подушках рядом с низким столиком, уставленным серебряными кубками; вентилятор-пунках сохранял в роскошных апартаментах Сайяджи приятную прохладу. Речь шла о семейных делах, политике, действиях англичан, бесполезности всех попыток вернуть утраченное могущество семейства Сайяджи. Мало-помалу заговорили о домашних делах.