Читать онлайн «Многосказочный паша». Страница 24

Нашему капитану не хотелось подвергнуться подобным допросам. Он велел поставить все паруса, направил корабль на маленький остров, находившийся от нас не далее, как в семи милях, и встал под прикрытием батареи на якорь. Австрия, которой принадлежал этот остров, не вела тогда с Англией открытой войны, но держалась так называемого «нейтралитета».

Фрегат следовал за нами, но так как по мелководью он не мог приблизиться к нам, то были спущены лодки для обзора нашего корабля. Их было шесть; на носу каждой по пушке и с порядочным числом людей, а потому наш капитан рассудил за благо встретить незваных гостей по-своему. Чтобы дать им знать, что он презирает их меры, он послал им навстречу гостинец из ядер и картечи; ответом на этот прием были бешеные крики, и англичане устремились на нас еще с большим остервенением.

Мы встретили их со всеми военными почестями, то есть со шпагами, пистолетами и дротиками, но их решимость изумила меня. Лишь только один из них падал, другой тотчас заменял его, и не знаю, как это случилось, только они употребили на взятие нашего корабля менее времени, чем мне потребовалось для рассказа Вашему Благополучию этого происшествия.

Я стоял на задней части корабля; вдруг на меня бросился один английский матрос. Чтобы уклониться от удара, я подался назад и в то же самое время наткнулся на другого головореза с такой силой, что мы оба полетели за борт. Падая, я выпустил из руки свою шпагу, он, напротив, крепко держал свою, и когда мы вынырнули на поверхность воды, англичанин схватил меня за ворот и направил конец шпаги прямо в мою грудь. Казалось, для него было все равно драться на палубе или в воде. К счастью, мне удалось уклониться несколько в сторону, так что его шпага проколола только платье. Тут я вспомнил, что у меня в кармане есть бритва; я незаметно вынул ее, прижался к моему врагу и, прежде чем успел он повторить свою операцию, перерезал ему горло и изо всех сил поплыл к берегу.

Так как я хорошо плаваю, то без больших затруднений достиг земли. Лишь только я вступил на твердую землю и увидел, что английские лодки тащили буксиром наш корабль в море, поспешил я в находившуюся вблизи харчевню, где и провел ночь в веселом обществе за бутылками вина и с трубкой в зубах, ругая на чем свет стоит этих чертей — англичан.

На следующий день поутру одна фелюга встала на якорь против крепостцы для запаса свежей водой, а так как она шла на Тулон, то я попросил принять меня на судно.

Мы отплыли с благоприятным ветром, но вскоре поднялась буря и наделала нам много хлопот; несколько дней носило нас по морю, так что наконец капитан выбился из сил и пустил судно на произвол судьбы. Наконец буря утихла, и на другое утро мы увидели вдали землю. К вечеру ветер нагнал фелюгу на берег, и она разлетелась вдребезги. Мне посчастливилось на обломке мачты достигнуть берега, на который я упал без чувств.

Когда я пришел в себя, была еще ночь; холод пронял меня до костей, однако я собрал последние силы и пустился в дорогу в надежде набрести на какое-нибудь жилье. Я прошел несколько миль, не встречая ни души; все било тихо, только по временам лай деревенских собак нарушал эту мертвую тишину.

Ветер немного приутих, и я лег отдохнуть на землю. Вдруг крики поразили мой слух. Они раздавались на небольшом от меня расстоянии. Полагая, что разбойники напали на кого-нибудь и что они, обобрав несчастного, не замедлят добраться и до меня, я решил дать тягу. Летя опрометью, не слыша ног под собой, я вдруг растянулся во весь рост, споткнувшись о мертвое тело. При слабом свете звезд я рассмотрел, что убитый, должно быть, офицер, потому что он лежал на шинели, какие носят одни военные. Разумеется, я не замедлил вытащить ее из-под него, закутал в шинель свое грешное тело, окоченевшее от холода, и снова пустился в дорогу.

Не пробежав и двадцати шагов, я снова упал: еще двое убитых!.. Судя по их одежде, они, вероятно, были из низкого сословия. Боясь, чтобы не застали меня в этом месте и не сочли за убийцу, я намеревался уже дать тягу, как вдруг услышал крики женщины. Как ни был я всегда осторожен, но женщины с самого рождения имели на меня какое-то чудное влияние; непреодолимая сила влекла меня туда, откуда крики раздавались. Сделав несколько шагов, я увидел карету; лошади во всей своей упряжи лежали мертвые на земле; йодле них лежал мертвый кучер. К задним колесам привязаны были веревками старик и молодая женщина.

— Батюшка, идут на помощь, — сказала она, увидев меня.

Когда же я подошел к ним, она воскликнула:

— Ах! Это он, это наш храбрый защитник, которого мы почитали убитым! Я узнаю его по шинели. Вы ранены? — спросила она меня голосом, в котором выражалось живейшее участие.

Я, как сметливый малый, рассудил, что лучше выдать себя за того, за кого они принимали меня, нежели объявить им, что они ошиблись. И потому с обыкновенным присутствием духа я отвечал:

— Слава Богу, не опасно, сударыня! Оглушенный ударом, я упал на землю, и мошенники оставили меня, считая мертвым. Как счастлив я, что стался в живых, потому что могу быть полезным такой прекрасной особе.

И не медля распутал веревки, которыми были привязаны отец и дочь (что заключил я из их разговоров).

Мошенники раздели их почти догола, и они так окоченели от холода, что, когда я освободил их от веревок, они не могли держаться на ногах, в особенности бедная девушка — она тряслась как в лихорадке.

Я предложил им войти в карету, в которой они могли защититься от пронзительного холодного ветра, и они последовали моему совету.

— Благородный человек! — сказал старик. — Извините, если осмелюсь просить вас довершить начатое: одолжите вашу шинель моей бедной дочери, без этого она умрет от холода.

— С радостью, когда вы войдете в карету, — сказал я в намерении продолжать начатую комедию.

Я помог им войти в карету, захлопнул дверцы, снял с себя шинель и подал ее со словами:

— Я бы предложил ее и прежде, но злодеи во время моего беспамятства поступили со мною так же, как и с вами, и теперь мне нужно отыскать что-нибудь, чем бы прикрыться.

И я быстрыми шагами удалился от кареты и слышал, как молодая дама воскликнула:

— Ах, батюшка, он жертвует собой, чтобы спасти дочь вашу!

Я направил шаги к месту, где лежал несчастный, из-под которого я вытащил шинель и за которого меня, без сомнения, принимали. Я стянул с его остывших членов платье и надел на себя. Оно было мне совершенно впору и, к счастью, не было замарано кровью, так как он получил смертельную рану в голову. После чего стащил труп с дороги, бросил его в овраг и прикрыл высокой травой, чтобы не нашли его.

Между тем уже совсем рассвело. Я бросил взгляд на окрестности и, представьте мое изумление, увидел, что я не далее, как в трех милях от Марселя, моей родины. Это открытие было мне не так-то приятно, потому что я знал, что не должен ждать пощады. Но делать было нечего, я положился на судьбу и воротился к карете. Благодарностям не было конца.