Читать онлайн «Василинка из Царской Ветки». Страница 9

У Рыгорки в шкафу полно игрушек. Там спрятано все, что покупал ему отец или подарил кто из родственников, от погремушки до паровоза с вагончиками. Только Рыгорка не любит, когда Василинка берет его вещи, боится, как бы чего не поломала.

И еще у Рыгорки есть одна игрушка, которой нет ни у Василинки, ни у Тони, ни тем более у Митьки. Это маленькая, вылепленная из глины совиная голова со щелочкой на маковке. Копилкой называется эта игрушка. Рыгорка бросит в отверстие грош или копейку, а те лязгнут и провалятся, будто в капкан попадут. Василинка переворачивает совиную голову, трясет, трясет, а монета обратно не выскакивает. Однажды она, разозлившись, так тряханула, что совиная голова выскользнула у нее из рук, ударилась об пол и разбилась. Рыгорка покраснел от злости и принялся ползать по полу, собирая копейки. Чувствуя себя виноватой, ему помогала Василинка. После того происшествия Василинка боялась показываться на глаза дяде Карпу, хотя Рыгорка склеил совиную голову и вновь набросал туда копеек.

Мама давно не заходит к тете Анне, не хочет видеть дядю Карпа: он уже совсем обезумел, копя деньги. Наконец купил он дом - тот самый, где он снимал комнатенку. Совсем похудела тетя Анна. Рыгорка ходит замусоленный и голодный.

- Почему ты не смотришь за сыном? - спрашивает у тети Анны Василинкина мама.

- Ничего, - говорит та, - придет месяц-лизун и вылижет его.

Василинка думает, что никакой месяц-лизун не вылижет Рыгорку, как не вылизал дядю Карпа. На его корявом, словно побитом градом лице угольная пыль так глубоко въелась, что не отмывается даже горячей водой в бане. Василинка понимает, что маме не нравится дядя Карп, хотя отец замечает порой:

- Не серчай на него, мать. Жизнь - трудная штука. Каждый живет как умеет.

По всему видно, что отец жалеет дядю Карпа.

- Подумай, как ему довелось купить этот домишко. Кровью и потом, по копейке, во всем себе отказывая, наскреб эти деньги.

После этих слов смягчается сердце Василинки, слабеет обида на дядю. И она бежит к Рыгорке. Живут они все в той же маленькой комнатенке. Две другие комнаты как занимали жильцы прежде, так и занимают. Освобождать комнаты они не желают.

МЫ, ДЕТИ ПРОЛЕТАРИЕВ...

К отцу все чаще стал заходить слесарь Самсонов из паровозного депо.

Всякий раз, сойдясь вдвоем, они долго о чем-то говорят. То о деньгах, которые позарез нужны, чтобы приобрести литературу, то о каких-то собраниях. Кто кого поддержал, а кто не по одной дороге идет.

- Вот металлисты, кожевники да с фабрики "Двина" с нами пойдут, говорит дядя Самсонов.

"С кем это с нами? - пытается понять Василинка. - И куда собираются идти паровозники?" Посидеть бы и послушать, что они говорят, да где там. Дядя Самсонов просит Василинку пойти побегать по улице. Отчего же и не пойти? На улице всегда занятие найдется.

Улица в том конце, где они живут, почти всегда сухая, песчаная, даже редкой травой поросла, потому что мало кто по ней ездит. И вообще, Василинка свою Зеленую улицу ни на какую другую не променяет. На Гороховой лишь только дождь пройдет либо весной или осенью ног из грязи не вытянешь. А на Рижской или Киевской вокруг черным-черно, неуютно. По обеим сторонам этих улиц глубокие канавы, полные зеленой вонючей воды, в которой без устали квакают лягушки. Там не только улицы, даже огороды засыпаны угольным шлаком.

Когда ни пойдешь по этим улицам, всегда встретишь железнодорожников с мешками на плечах. Все несут, все тянут шлак и сыпят возле своих домов и огородов, чтобы меньше было грязи.

Говорят, что прежде на месте селения железнодорожников была сплошная трясина. А потом это болотистое место отвели железнодорожникам. И получила городская окраина с той поры название - Царская Ветка.

А если с Зеленой в другую сторону податься, на Широкую, там веселее чуток. Кое-где трава на свет пробивается и вода в канавах не всюду стоячая. А Монастырскую Василинка не почитает. Та камнями вымощена, по ней беспрестанно тарахтят брички с окованными колесами. На мощеных тротуарах всегда грязно, грязь в дождливую погоду заливает мостовую. На этой улице Василинка появляется, если мама пошлет в лавку Штемберга или самой захочется сбегать за железнодорожный переезд, на Михайловское кладбище.

На Гороховой Василинка бывает довольно часто. Там стоит большой двухэтажный дом, первый этаж его зеленый, а второй - голубой. Самый большой дом во всей Царской Ветке. Василинке он нравится потому, что в нем на нижнем этаже живет ее крестная мать Мария. У нее тоже трое детей - две девочки, Нюша и Маня, и мальчик Вася. Маня ровесница Василинки. Во дворе этого дома множество закоулков, и тут очень удобно играть в прятки. Можно спрятаться так, что никто не найдет.

Муж крестной на паровозе ездит. В последнее время и он к ним заходит, приносит тоненькие книжечки или листочки тонкой бумаги, на которых что-то напечатано. Пускай читают на здоровье, это Василинку не трогает. Она тоже держала в руках брошюры, которые Стасик и Зигмунд от матери во дворе в собачьей будке прячут. Потому что та, как поймает сыновей за чтением этих тонких книжечек, скажет одно: "Снова Пинкертоны!" - и, размахнувшись, влепит мальчишкам затрещины. Василинка аж задрожит вся. А мальчишки молчат, не прекословят и не плачут.

Чаще доставалось почему-то старшему, Стасю. Это он тех Пинкертонов приносил. От Василинки Стась не прятался, доверял ей, и Василинка никому не рассказывала о тайне Стася...

Однажды под вечер прибежал в дом дядя Самсонов.

- Революция! Революция! Слышишь, Алексеевна?

Он взял мамину руку, сжал ее в своей широкой черной ладони.

- От товарищей имею поручение, Алексеевна, обойди всех жителей улицы и скажи, чтобы завтра утром шли на Вокзальную. Будет большая демонстрация.

Не успела мама расспросить толком насчет той демонстрации и революции, как Самсонов выбежал из дома. Василинка не растерялась и тут же, прильнув к матери, сидевшей на табуретке, стала ластиться и просить, чтобы взяла ее с собой на Вокзальную.

А утром по улице шли к вокзалу мужчины и женщины, некоторые вместе с детьми. Старших вели за руку, а самых маленьких несли. Мужчины шли небольшими кучками, с красными флагами, на которых белыми буквами что-то было написано, но что - Василинка не успела разобрать. Погода стояла сухая, только дул сильный ветер. С обеих сторон Вокзальной двигались колонны демонстрантов с красными лентами на груди.

- Железнодорожники идут, - говорят в толпе.

Над колоннами трепетали красные флаги, гремела музыка. Духовой оркестр играл не переставая, а барабанщик так лупил по барабану, что Василинка диву давалась, как он не разбил его в клочья. Демонстранты шли по четыре человека в ряд и пели незнакомые Василинке песни:

...Смело мы в бой пойдем...

...Мы наш, мы новый мир построим...

Через несколько дней учительница объявила, что завтра после занятий они всей школой, всеми тремя классами, пойдут на встречу в столовой кондукторского резерва. И предупредила, чтобы каждый из учеников обязательно захватил с собой вилку и ложку. Там для детей будет приготовлено угощение.

Василинка так и не могла объяснить маме, с кем состоится эта встреча, но о вилке и ложке она хорошо запомнила. Мама вечером выгладила платье Василинке, помыла и высушила под утюгом еще мокрый белый фартук и воротник. Это не шуточки - дочь собирается на встречу! Вечером мама положила в ранец Василинки рядом с книгами и тетрадками вилку и блестящую металлическую ложку (знайте наших!). Тревожно спалось в ту ночь Василинке: все боялась, как бы не опоздать.

И вот, наконец, занятия окончились. Учительница поставила всех по двое. Василинка, как самая младшая в классе, попала в первую пару с Сашей Калицким. Василинка хорошо знала, где находится резерв: отец несколько раз брал ее с собой, когда шел туда за нарядом перед поездкой.

Столовая находилась на первом этаже. Вся она заставлена длинными столами, покрытыми клеенкой. Голые стены побелены известкой, и только на одной стене висит портрет, обвитый венком из еловых лапок. Дети устроились за длинными столами, и под тем портретом встал седой человек в форменной тужурке железнодорожника.

Василинка сидела далеко от этого человека и мало что услышала из того, что он говорил, в память врезались лишь последние слова: "Перед вами, сыновьями и дочерьми пролетариев, широко распахнуты двери в новую жизнь". Василинка так и не успела осмыслить, дочь ли она тех пролетариев, перед которыми открываются двери в новую жизнь, как дети по примеру учительницы захлопали в ладоши. Вместе со всеми хлопала и она.

А потом перед каждым поставили по тарелке горячего супа. Василинка спешила, чтобы не отстать, хлебала горячую еду, дула на свою металлическую ложку, обжигала губы. Чтоб она пропала, и почему было не взять деревянную! Только незачем было торопиться, прошло, может, минут пятнадцать, пока подошли к ним две женщины с ведрами и принялись раскладывать в те же тарелки по ложке каши и котлете. Такого угощения Василинка давным-давно не видела.