Читать онлайн «Византия». Страница 28

II

Самодержец встал со своего трона; наклонившись и окинув испытующим взором весь Ипподром, он медленно трижды благословил его и золотой ветвью сделал знак сановникам, сидящим на соседних трибунах. Сразу все огласилось пронзительными звуками органов, рокотом поэтов, читавших стихи как прелюдию к выезду; раздались ритмические удары бубен из туго натянутой кожи, рыдание восточных зурн, щелканье тимпанов величиною в пядь, – грянула яростная буря струнных и духовых, к неописуемому ужасу стражи, бросившейся на музыкантов, чтобы заставить их умолкнуть. Наконец, раздвинулись железные решетки конюшен, расступилась стража, и беспрепятственно, как ураган, вылетели колесницы, блистающие золотом и слоновой костью. Народ встал и сел снова. Наклоненные станы, руки с развевающимися на ветру рукавами вдруг застыли. Четыре колесницы стремглав мчались вперед. В них, правее, сидели возницы. Стан их откинулся назад, на голове сверкал серебряный сборчатый убор, одна рука держала бесконечные шитые золотом шелковые вожжи, другая сыпала удары бича. За ними подымалось, окутывая их, густое облако пыли, скрывая крупы лошадей, крепкие колеса, всю упряжь, вздымаясь до выложенных слоновой костью полукруглых передков, до самых голов возниц, которые едва виднелись в пыли; зубы их были стиснуты, глаза горели, лоб покрылся потом, и повторяющиеся свисты бичей совершенно утопали в раздирающих звуках органов, сильных ударах бубен, щелканий тимпанов, во всей неистовой буре инструментов, прерываемой пронзительными звуками золотых труб экскубиторов, схолариев и кандидатов.

Солибас мчался, выделяясь неподвижной шеей на тяжелом стане; откинув локоть, он придерживал одной рукой жесткие вожжи, другая его рука поднялась и сжимала рукоятку бича; он описывал им невероятные круги и овалы, колол вздрагивающие уши своей великолепной четверки, завязывал в воздухе узлы, которые при ударе мгновенно развязывались и рассыпались с дробным треском. При оглушительном шуме арены бега продолжались. Солибас мчался впереди, трое других возниц следовали на расстоянии, они уже обогнули обелиск и змеевидную колонну, кони летели, как птицы; четыре колесницы обогнули мету Зеленых, затем мету Голубых, и бег коней, безумный, страстный, задыхающийся встречен был музыкой органов, бубен, балалаек, всех оркестров, которые все же не могла заставить умолкнуть усердная стража, – у подножия кафизмы, откуда началось состязание, под белым, к ним наклоненным носом Константина V, стоявшего в белом скарамангионе, в шитом золотом пурпурном сагионе и золотой хламиде, ниспадающей прямыми складками, словно на изваянии, в противоположность развевающимся одеждам неподвижных сановников.

Победителем снова был Солибас. Его шарф издали зеленел, словно ветка растения. Толстый демарх, увешанный золотым шитьем и драгоценностями, в желтом сборчатом головном уборе и желтых башмаках, вручил Солибасу белый пергамент с красными печатями, висевшими на красных же нитях; затем он надел на его чресла драгоценный пояс и в поцелуе прикоснулся к нему своими щетинистыми усами. Народ встал снова; Зеленые кричали от радости; союзники, – умеренные Красные, разделявшие заговор Зеленых лишь постольку, поскольку тем улыбнулось счастье, чуть не прыгали, ликуя; Голубые, поддерживаемые Белыми, грозили яростными жестами победителю, на которого смотрел своим лицемерным взглядом Патриарх, его растленные помазанники и великий Папий Дигенис с лицом, выражающим насмешку посреди казавшихся озлобленными сановников; Сепеос выпрямился в волнении; поодаль поднялся Гараиви; люди инстинктивно смутились; органист Зеленых ослабил металлические звуки своего инструмента, и вопли послышались в ответ на их трепетные переливы; все монахи стройно запели гимн, быть может, акафист, знаменовавший торжество юного Управды; Гибреас делал им озабоченные знаки, по-видимому, приведенный в отчаяние решимостью Сепеоса, не ждавшего, пока игумен снабдит его своим таинственным оружием, свойства которого еще не были открыты.

А тот тряхнул головой, согнул плечи, по которым развевались волны его волос под лиловым вуалем игуменского клобука, и серебряным крестом своим посылал направо и налево благословение, в которых чувствовалось что-то скорбное.

Взор его беспрерывно устремлялся на кафизму, к ее подножью и к конюшням, куда все в поту вернулись кони и где другие возницы и кони ждали своей очереди, чтобы выполнить остальные семь забегов из восьми, назначенных на этот день. Эта часть арены была запружена многочисленной стражей, но уже не экскубиторами, схолариями и кандидатами, а простыми ловкими воинами, маглабитами в кожаных кафтанах, буккелариями, провинциальной милицией, миртаитами-копьеносцами с железными пиками, которые они в дни празднеств украшали миртовыми ветками; были здесь люди из отряда Аритмоса с четырехугольными щитами, окаймленными кожей гиппопотама, с палицей и круглым шлемом, воины варанги, вождь которых Акалутос выставлял свое варварское лицо росса, способного на всякое злодейство; виднелось, наконец, много людей, подымавших руки под темными сводами конюшен и махавших бесчисленными бичами, похожими на лианы, обвивающие лес и колеблемые сильным ветром. Рядом с кафизмой сановники смеялись злобным смехом. Своей тыквообразной головой Дигенис делал знаки Патриарху, который отвечал ему мерным покачиванием золотой тиары и указывал значительным взглядом на наружную галерею, где мелькали серые тени воинов из отряда Сепеоса, который смотрел на них с веселою улыбкой, словно глубоко в них уверенный. Но вдруг Зеленые умолкли ошеломленные, услышав гимн-акафист, общий для обеих партий, но в котором пятидесятитысячная толпа Голубых и Белых громко восславляла Константина V, неожиданную победу Базилевса, их устами предупреждавшего Зеленых и православных, смутно обеспокоенных, и Красных, которые насторожились. Все возницы удалились; в числе их Солибас, исчезнувший в конюшнях в мерцании серебряного венка на голове, брошенного ему Зелеными. Даже животные, приведенные для представления между отдельными забегами, вместе с жирными гиппопотамами, медведями и лохматыми собаками – исчезли, прогнанные железными прутьями при непрерывной музыке пронзительных органов. Опять задвинулись решетки, и повсюду показались мощные фигуры стражей; изрыгнутые конюшнями выстроились сплошной колонной, удлиняясь до самого края камптер, воины Базилевса, и ряды блестящих экскубиторов, схолариев и кандидатов вытянулись у подножия кафизмы; первые были в чешуйчатых кольчугах и с золотыми пиками, вторые с овальными щитами и золотыми секирами, составлявшими также вооружение кандидатов наравне с золотыми мечами. А на галерее, населенной статуями, кишели в изобилии спафарии; они прогоняли людей, осыпали их ударами и перебрасывали некоторых через стены к великому ужасу толпы, испускавшей вопли.